истории

«Деньги не просто не украли, денег потратили гораздо больше» Адвокат Ирина Поверинова — о том, как экспертиза по делу «Седьмой студии» может изменить ход процесса

Источник: Meduza

Судья Мещанского суда Москвы Ирина Аккуратова 16 августа огласила результаты комплексной экспертизы по делу «Седьмой студии», которая была назначена в апреле. Эксперты пришли к выводу, что проект «Платформа» Кирилла Серебренникова, который финансировался государством, стоил более 260 миллионов рублей. При этом власти выделили на «Платформу» 216 миллионов. Защита называет это доказательством того, что государственная поддержка была использована эффективно, а обвинение несостоятельно — оно строится на том, что бюджетные средства были похищены. Ирина Поверинова, адвокат одной из фигуранток дела «Седьмой студии», директора Российского академического молодежного театра Софьи Апфельбаум, рассказала «Медузе», как результаты экспертизы могут повлиять на весь процесс.

Экспертиза ответила не на все вопросы, поставленные судом: подсчитать до копейки, сколько было потрачено на каждое мероприятие «Платформы», они не смогли или не захотели — не все документы о финансово-хозяйственной деятельности были в распоряжении экспертов. Не могу сказать почему — возможно, потому что бухгалтерия велась плохо или же [бухгалтер «Седьмой студии» Нина] Масляева или кто-то еще эти документы куда-то дели. За этот блок бумаг отвечала Масляева, что с ними произошло, неизвестно. Возможно, следить за Масляевой должен был генеральный директор, но уж точно не Софья Апфельбаум, не Кирилл Серебренников. 

Самый главный вопрос для нас касался культурной ценности всего проекта и соответствия действительности его заявленной стоимости. Эксперты сделали такое заключение: проект имеет художественную ценность, аналогичные проекты могут стоить не менее 260 миллионов рублей.

Это говорит о том, что денег, которые родина выделила на «Платформу», — 216 миллионов рублей, было совершенно недостаточно, поэтому в проект также были вложены 40 миллионов спонсорских денег, и собственные средства некоторых его руководителей. Если «Платформа» стоила больше той суммы, которую выделило на ее производство государство, значит, эти деньги не просто не украли, денег потратили гораздо больше. Все это в экспертизе есть, у нас есть документальный приход по банкам — о том, что 40 миллионов мы получили от спонсоров, 216 — от государства.

Совсем недавно я узнала, что адвокат Масляевой продолжает обжаловать постановление суда, которое отправило ее дело на доследование. Суд счел необходимым отправить его на доследование, потому что ее вина так и не была установлена, — у судьи просто не было других вариантов. Но ее адвокат с судом не согласен и хочет, чтобы его клиентку осудили. Я понимаю, что прокуратура бьется за честь мундира, но чем руководствуется ее защитник — неясно. Видимо, он просто ангажирован Следственным комитетом. У нас с Масляевой общее обвинение, как ее могут по нему осудить, если у нас проводится экспертиза? Да, она признала себя виновной — но потому что ее шантажировали, пугали и отпустили из изолятора при условии, что она оговорит всех остальных. 

Ожидая результаты экспертизы, мы очень переживали — мы же знаем, как у нас в стране ведутся уголовные дела и что творит СК. Поэтому мы могли только надеяться, что правда восторжествует, что экспертиза покажет, что проект стоил больше, чем на него было выделено средств из бюджета. Там никто не воровал, для наших подзащитных это был проект всей жизни — они же там все трудоголики. Случилось то, на что мы надеялись, — экспертиза подтвердила правду, которую мы пытаемся доказать с мая 2018 года.

Мы все знаем, что суды у нас в стране не выносят оправдательные приговоры, но экспертиза — это одно из доказательств того, что никто ничего не украл, а нам-то вменяют хищения на 133 миллиона.

Судья не может прекратить дело, она может вынести оправдательный или обвинительный приговор, или же отправить дело прокурору на доследование. У нас суды неординарные, экспертизу они тоже редко назначают, и когда она была назначена, для нас это было неожиданностью: было и тревожно, и приятно одновременно. Что судья сделает сейчас, мы не знаем, может, впервые в жизни вынесет оправдательный приговор.