В 1930-х в сибирский город Колпашево ссылали семьи «врагов народа». Теперь здесь судят пенсионерку за надпись «Нет войне! Путин = Гитлер» А местные жители сторонятся ее и называют предателем. Репортаж «Медузы»

В начале марта 2022 года Наталья Индукаева — пенсионерка из города Колпашево в Томской области — написала на стене местного Дома культуры антивоенный лозунг. Уже на следующий день ее обвинили в «дискредитации» российской армии, а позже заподозрили в вандализме. После этого другие жители Колпашево стали сторониться Индукаевой. Новосибирская журналистка Алена Истомина съездила в Колпашево, чтобы понять, как жить, если в родном городе тебя считают предателем.

«Скажи мне [раньше], что в свои годы я пойду на „преступление“… В трезвом уме, прекрасно понимая, что мне за это будет, если поймают… Не поверила бы, — вспоминает 61-летняя Наталья Индукаева из Колпашево. — Но настоящие преступники — все те, кто молчат или поддерживают то, что происходит».

В ночь на 7 марта пенсионерка нашла в кладовке старую яркую куртку, на всякий случай вывернула ее наизнанку — чтобы не узнали. На голову надела кепку сына и отправилась к зданию местного ДК, где проработала много лет.

«Помните сказку? „Приди ни одетой, ни раздетой“, а девочка в рыбацкой сети пришла. Вот я думала, что похожа на нее, шла и хихикала», — вспоминает Наталья.

В руках она несла пакет, который ей дали в подарок в «дорогом магазине» во время поездки в Новосибирск. Наталья хранила его в память о том, что иногда может побаловать себя и съездить в торговый центр. Теперь она несла в пакете два ведра известки. Страха Наталья не чувствовала, только досаду, что забыла надеть маску — чтобы точно не узнали.

Уже дома пенсионерка позвонила сыну и дочери — и рассказала, что сделала. Те ответили, что гордятся ею и поддерживают ее.

Наутро работники Дома культуры обнаружили на стене аккуратную надпись: «Нет войне! Путин = Гитлер».

Депрессивный регион

Колпашево находится в 230 километрах от Томска на высоком берегу Оби. Каждый год река поднимается, «съедая» по несколько метров песчаного обрыва и подбираясь все ближе к домам на улицах Ленина и Дзержинского. 

Единственный прямой автобусный рейс в Колпашево из Томска останавливается как раз там, где дорога переходит в реку. Ранней весной это место еще покрыто толстой коркой льда, способного выдержать вес автомобилей. Но уже в мае город на несколько недель, на время разлива Оби, будет полностью отрезан от мира — а потом добираться придется на пароме. 

Люди вываливают из автобуса и уверенно идут несколько километров вдоль реки. 

— В Крыму мы строим, а нам все никак не могут, — возмущается парень в легкой ветровке и тут же икает от выпитого в дороге пива. 

— Тихо ты, — замахивается кулаком в ответ его спутница, едва не выронив из рук спортивную сумку. — Им нужнее.

Еще 35 лет назад Колпашево был развивающимся городом — несколько промышленных предприятий, заводы и верфь обеспечивали людей рабочими местами. После распада СССР предприятия закрылись. Сейчас на территории Колпашево остался только один кабельный завод «Металлист». Люди стали уезжать, население сократилось. Сегодня город называют «депрессивным». Считается, что, если Обь продолжит подниматься такими же темпами, через несколько десятков лет Колпашево не станет.  

61-летняя Наталья Индукаева живет на окраине города — в крохотном частном доме, большую часть которого занимает огромная печка. Местами жилье просит ремонта, но нежные картины-аппликации на стенах, детские фотографии и снимки самой Натальи в молодости делают его довольно уютным. 

На пенсионерке яркий макияж. Больше 40 лет каждый день ровно в восемь утра Наталья подходит к зеркалу и наносит тени, помаду, тушь — даже если не собирается сегодня выходить из дома: «Надо всегда быть при параде — вдруг принца встречу».

Наталья окончила местную школу (на тройки, так как «голова была забита другим», а именно общением с подружками и мальчиками) и художественное училище в Томске — по направлению «роспись игрушек». Потом было путешествие с подругой на комсомольскую стройку. Там влюбилась в художника, носившего кофту с длинными, как у Арлекина, рукавами. Его угрюмость влюбленная девушка поначалу приняла за «глубокий внутренний мир». Семья вернулась в Колпашево, родились дети, но брак продлился недолго.

Муж трижды избивал Наталью. В последний раз — во время беременности — Наталья взяла в руки табуретку и стала защищаться. Получив отпор, муж удивился, а потом сам подал на развод. Наталья оказалась одна с двумя детьми. Помощи ни от бывшего мужа, ни от его родственников не было. Зато подвернулась работа в местном Доме культуры. 

В советские годы Индукаева рисовала агитационные плакаты. Потом начала оформлять афиши к фильмам, расписывать стены самого ДК и готовить сцену к спектаклям. «Все Колпашево знает мой почерк», — говорит она.

Политикой Наталья интересовалась, но на митинги и пикеты не выходила. С друзьями эту тему тоже старалась не поднимать — знала, что те больше смотрят телевизор, а спорить особо не хотелось. Так было до 24 февраля 2022 года. 

Когда началась война Наталья впервые захотела открыто выразить свой протест. Сделать что-то, чтобы все узнали: в Колпашево тоже есть те, кто против происходящего. Наталья знала, что на 6 марта в российских городах намечены антивоенные акции.

Больше недели Наталья пыталась разыскать единомышленников — но подруги только крутили пальцем у виска, а местные сообщества во «ВКонтакте» в ответ на ее призывы к колпашевцам выйти на улицу просто добавляли ее в черный список.

«„Мы вместе, Колпашево тоже против войны“ — хоть выходи один на улицу да кричи эту фразу, — заводится Наталья. — Все думала, как люди могут спокойно жить, заниматься своими делами и делать вид, что ничего не происходит. Как не интересоваться сейчас политикой? Зомбированы до того, что просто страшно».

В Колпашево и правда практически нет оппозиции. Последний несогласованный митинг в городе состоялся в прошлом году. Тогда в поддержку Алексея Навального, задержанного после возвращения в Россию, вышло всего восемь человек — все они, на радость местным пропагандистам, и вправду оказались школьниками. 

Собеседник «Медузы», близкий к администрации города, рассказывает: чиновники любят докладывать в Москву, что отсутствие в Колпашево протестных настроений якобы их персональная заслуга. На деле же местные объясняют это не любовью к власти, а страхом потерять работу. В городе всего один частный завод. Практически все остальные рабочие места бюджетные. 

«Даже если, допустим, человек работает в магазине, на частника, то муж, мать или зять трудятся или на заводе, руководство которого ну очень лояльно к местной власти, или в полиции, или в мэрии, — рассуждает источник. — И человек понимает, пикни он что-то против — всю семью уволят, а на одно рабочее место тут достаточно претендентов». 

«На них сверху надавили»

В 11 утра 7 марта домой к Наталье пришел участковый.

— Вы посмотрите, что сделали, — хитро прищурившись, он протянул пенсионерке фотографию надписей на доме культуры. 

Наталья вспоминает, что первое, о чем подумала, глядя на фото: «Надо же, как красиво вышло! И, видимо, несколько часов надписи провисеть успели, не зря старалась». 

— Ужас какой, — пересказывает диалог с участковым Наталья.

Она попыталась убедить сотрудника полиции, что никакого отношения к этому она не имеет, но было видно, что участковый не поверил. 

— В общем, тут есть камеры, и мы их посмотрим, так что вы ждите, к вам еще придут, — напоследок заверил ее полицейский. 

Тем же вечером к Наталье пришли, как она их называет, «молодые интересные» сотрудники Следственного комитета. Они обыскали дом, забрали телефон и ноутбук. Искали чеки и квитанции от «иностранного государства», а также расспрашивали, заплатили ли Наталье за надпись на Доме культуры. 

«Один из них, глазастый, начал говорить: „Ну, у нас тут тоже разные мнения на этот счет, я вот тоже против, я вас поддерживаю“, — вспоминает Наталья. — Но поддерживать поддерживает, а когда обыски шли, все мне перевернул. Рыскали — я даже не знала, что у меня столько хлама. Все искали платежки и поступления, каждый чек из магазина чуть ли не с лупой просматривали». 

Индукаева уверена: некоторые силовики действительно солидарны с ней, но сделать ничего не могут. «Дело получило резонанс, на них там сверху надавили», — объясняет она.

В разговоре полицейские упоминали «антироссийское настроение» Натальи и приводили слова неназванных свидетелей. Пенсионерка узнала свой разговор с близкой приятельницей — Мариной.

«Мы с ней на работе дружили, потому что у меня и у нее такой характер — нам бы все поржать. Иногда запирались в комнате, чтоб другие не слышали, и айда обсуждать коллег и смеяться», — вспоминает Наталья.

За несколько дней до случившегося женщины встретились возле магазина. «Я ей говорю: „Мне удивительно, что вокруг все такие спокойные. Тут такой ужас, такое страшное. А они ведут себя, как будто ничего не происходит“, — рассказывает Наталья. — Мы же подруги, я не думала, что она пойдет и настучит на меня. А она меня выслушала, в конце сказала: „Ты хочешь знать мою позицию? Я за“».

«Мне что, воровать пойти?»

16 марта в местном суде рассматривали административный протокол по новой статье 20.3.3. КоАП РФ — «публичные действия, направленные на дискредитацию использования Вооруженных сил Российской Федерации». 

«Сказали говорить, ничего не утаивать, и я прям при допросе сидела, пропаганду устраивала. Говорила, что Россия ведет войну, что напала первой, что мы агрессоры, что нельзя молчать когда убивают людей. Язык мой — враг мой», — объясняет Наталья. 

Уже после суда молодая следовательница объяснила Наталье, что все равно ничего было не изменить — и штраф 30 тысяч рублей по этой статье платят все. 

«Я когда сумму услышала… Ну откуда у меня такие деньги? — недоумевает женщина. — Это что, меня на новое преступление толкают, воровать идти? Стояли рядом парни, я им отдала честь со словами: „Самый справедливый суд в мире“». 

Пенсия Натальи 16 500 рублей. Хватает на платежи по кредиту за велосипед, еду, коммуналку и дрова — топить печку. Еще часть денег уходит на огород. Наталья не любит в нем копаться, но отказаться от него не может — иначе не выжить.

«Не знаю, кредит, что ли, брать опять? Дочка и сын не могут помочь, сами в кредитах, — впервые за время разговора с лица Натальи спадает улыбка. — Есть ухажер в Новосибирске, но от него тем более толку никакого. Он ни жениться, ни помогать мне не готов». 

По дороге домой из зала суда Наталья подобрала на помойке щенка, теперь они живут втроем. Она, дворняжка и толстый пушистый кот.

«Если бы не зверье мое, я уже была готова идти плакать возле суда, просить, чтобы мне штраф заменили реальным наказанием, — грустно рассказывает Наталья. — Я лучше отсижу, чем такие деньжищи выплачивать буду. Для меня это неподъемная сумма». 

Однако Наталье и так грозит лишение свободы: в ее отношении дополнительно возбудили уголовное дело по статье «Вандализм».

При этом эта «запрещенная» (по меркам российского законодательства) надпись далеко не первая и не единственная в Колпашево. Два года назад жители пытались избавиться от надписей «АУЕ» на фасадах жилых домов.

«Одно из зданий, где была такая надпись, находится прям за администрацией, красное здание, на улице Геолога, 1, — рассказывает помощник депутата районной думы от КПРФ Надежда Комарова. — И это здание облюбовала наша молодежь — там пили пиво, курили, общались. Так и надпись эта появилась. Был целый скандал из-за того, что граждане этого дома обнесли забор дома колючей проволокой, чтобы к нему никто не подходил. Стена была исписана: „Путин — вор“, „АУЕ“». 

Надписи закрасили силами управляющей компании только через два года. Их автор так и остался неизвестен.

Дом культуры «Рыбник»

От дома Натальи до ДК «Рыбник» идти пять минут — через несколько жилых домов, магазин и остановку, сплошь закрашенную признаниями в любви и нецензурными посланиями. Прямо за разрисованной остановкой деревянное здание Дома культуры «Рыбник». На стене в углу — те самые закрашенные запретные слова. Чтобы никто точно не понял, что именно там написано, и без того затертые фразы закрыты рисованными фигурками елочек.  

Наталья проработала в ДК 14 лет. В 2017 году сменилось начальство. Управлять ДК в Колпашево назначили молодую женщину, экономиста. В тот день Наталья вместе с Мариной громко смеялась на общем собрании и «хорохорилась» перед новой директрисой. Руководству такое поведение подчиненной не понравилось, и 56-летней Индукаевой «предложили» выйти на пенсию. Подружке Марине удалось удержаться на работе — только поменяли должность, поставили на вахту.

Двери ДК открыты, в одном из кабинетов играет гармонь. Под мелодию украинской народной песни поют на русском языке. «Вовремя подсуетились», — доверительно замечает вахтерша, видя мое замешательство. Судя по описанию, это и есть та самая Марина. 

Я долго жду, когда в ДК решат, кто сможет поговорить, рядовые работники отмахиваются: «Ничего не знаем, ничего не слышали». 

— Вы знаете, что эта женщина у нас работала? — шепчет вахтерша и добавляет: «Вот и получили».

Меня уверяют, что ответить на вопросы может только замдиректора, Брагина Вероника Николаевна, из МБУ «Центр культуры и досуга». 

Главный дом культуры находится в центре. Вероника Николаевна оказывается молодой женщиной, она говорит, что с удовольствием все расскажет, только надо спросить разрешения у начальства. Но это просто формальности — Дом культуры всегда «очень лоялен» к журналистам. 

— «Новая газета»? Не слышала о такой, — женщина по-ученически записывает название СМИ в блокнотик (этот текст изначально готовился для «Новой газеты», которая приостановила работу из-за предупреждений Роскомнадзора, — прим. «Медузы»). 

— К нам тут журналист пришел, просит рассказать про женщину, которая написала на стене. Да, сейчас, «Новая газета», — прилежно отчитывается собеседница. 

После этой фразы она резко меняется в лице. Кладет трубку и отвечает сдержанно:

— Извините, мы не даем комментарии, обратитесь в полицию.

— А кто написал заявление? В релизе полиции было сказано, что надписи заметил один из работников Дома культуры. Можете уточнить? 

— Не знаю, просто кто-то заявил в полицию. 

— Эта женщина, кто оставила надписи, раньше работала у вас… 

— Я даже не знаю, кто это был. Полиция перед нами не отчитывается. Извините, у нас много работы. 

«Эта женщина»

За месяц после своей акции Наталья почувствовала себя в городе изгоем. Она признается, что привыкла быть в окружении людей. И если с начала войны старые друзья просто относились к ней настороженно, то теперь ее или избегают, или подчеркнуто грубят.

«Захожу в автобус, сидит бибиотекарша местная, — объясняет Наталья. — Всегда с ней болтали за жили-были. А теперь встретились взглядом — и библиотекарша отвела взгляд, как будто меня не знает».

На остановке Наталья встретилась с другой знакомой. Только начали болтать, как на остановку подошла общая приятельница. Не здороваясь, та торопливо начала шептать что-то на ухо знакомой Натальи. После чего женщина испуганно посмотрела на Индукаеву, а затем по сторонам. И, словно опасаясь, что их кто-то увидит на одной остановке, начала отходить все дальше от Натальи. 

«Я одна в поле. Камнями меня еще пока не закидывают, но уже и пальцем показывают, и осуждающе шушукаются за спиной», — грустит пенсионерка. 

Совсем скоро у Натальи день рождения, дети на праздник приехать не смогут, звать старых знакомых она не планирует. Понимает, что все равно никто не придет. Это будет первый день рождения, который Наталья будет отмечать в одиночестве. В Колпашево многие теперь называют ее «этой женщиной».

На остановке молодая девушка жалуется — на такси денег нет, а с транспортом в Колпашево большие проблемы. Автобусы и маршрутки ходят, но по непонятному расписанию. Приходится выходить наудачу и ждать транспорт минут по сорок.

«Да какие-то украинцы несерьезные, — разводит руками студентка. — Они сначала говорят: „Ой, Россия плохая, напала на нас“. Но забывают, что сами до этого довели. А женщину эту… Ну, раз оштрафовали — значит, так надо было».  

В магазинчике у дома Натальи продавщица доверительно шепчет мне, что знает «эту женщину». 

«Когда она заходит, я, конечно, прямо не говорю, но всем видом показываю, как мне противно ее обслуживать. Она про Путина такое написала», — фамилию президента женщина произносит шепотом. 

Охранник, которому на вид не больше 25 лет, отводит меня в сторонку и обещает все объяснить. 

— В Украине давным давно существуют националистические группировки… — начинает он. 

— Я про другое — перебиваю я. — Как вы считаете, правильно ли штрафовать женщину, тем более вообще пенсионерку, за мнение? Каждый же должен иметь возможность высказаться! 

— Да, но сейчас такая ситуация, мы должны поддержать свою страну. Это все в связи с тем, что война, гибнут люди. Да, это жестоко. Но как на Донбассе убивали людей, женщин? И это правда, я все эти материалы видел (подробно о том, что происходило в Донбассе, можно прочитать здесь, — прим. «Медузы»), — пускается он в рассуждения. — И в Украине что, если человек выскажется за Россию, его разве не будут трогать? Да у нас еще лояльны, что просто штрафуют.

В соседнем павильоне возле входа валяется смятый лист бумаги с огромной буквой Z в стиле георгиевской ленты и надписью «Можем повторить». 

«Кто-то гнется, а кто-то — нет»

С помощником депутата районной думы от КПРФ Надеждой Комаровой мы встречаемся в ее собственном частном детском саду. Надежда хвастается, что каждый рисунок в садике продумывала она лично. 

Комарова причисляет себя к «правильной» оппозиции. Например, сразу заявляет о поддержке «спецоперации» и называет боевые действия «необходимостью». 

При этом она резко критикует школы и детсады, которые принимают участие в акциях с буквами Z.

Коммунистка недоумевает, почему взрослые забыли, что дети должны быть «вне политики». Надежда уверена, что для школ и детсадов не было никаких указаний «сверху» и все «патриотические» фотографии и беседы — личная инициатива педагогов.

Главной проблемой города она считает то, что люди боятся открыто высказывать свое мнение. 

«У человека должен быть шанс высказаться, чтобы никто не начал нанизывать всех подряд на вилы и кишки выпускать, — рассуждает Надежда. — Мы на своих собраниях даем возможность выговориться, но люди сейчас напуганы и молчат. Приезжал депутат [Александр] Куприянец, пытались людей вывести на диалог. А у нас же все бюджетники, они давно забыли, как высказывать свое мнение». 

По ее мнению, многие местные жители жалеют Наталью Индукаеву, но открыто выражать поддержку люди просто боятся. Потому что понимают, что это показательное дело — «чтоб другим неповадно было».

По мнению Комаровой, с «инакомыслием» нужно работать иначе — «объяснять и разъяснять». «Запреты одного человека могут сломать, а другого — заставить действовать», — уверена женщина.

В качестве примера женщина приводит свою историю: в 2018 году она вышла на митинг против повышения пенсионного возраста. На следующий день ее вызвали к заведующей детским садом, где она тогда работала, и сказали: «Надежда Сергеевна, вы ходить на митинги не можете». Это сильно разозлило Комарову: на митинг, согласованный по всем правилам, она пошла в свободное от работы время.

Когда Надежду попытались «закрутить», она записала видеообращение в котором рассказала, что работодатель обещал уволить ее, если она выйдет на митинг. Обращение сделало Надежду известной в Колпашево, через два года она стала депутатом.

«Я бы не сняла розовые очки, если бы меня не стали ломать, — объясняет женщина. — Просто кто-то гнется, а кто-то нет». 

Генетическая память

«Медуза» пыталась связаться со всеми администраторами местных сообществ и предлагала встречу, люди переставали отвечать или отказывались, узнав тему беседы. Согласился только организатор достаточно оппозиционной к местной власти группы во «ВКонтакте». 

«Вы, наверное, читали комментарии в местных группах, там озверевшие люди, требующие расправы над этой женщиной, — написал он в ответ на вопросы. — Если кто-то вдруг выскажет слова поддержки этой женщине, сразу налетают „стервятники“ с оскорблениями. Мне кажется, что даже те единицы жителей города, кто сочувствует Наталье, просто побоятся об этом сказать. Страшнее всего то, что половина населения Колпашево — это потомки тех, кто был сослан. О Колпашевском Яре и тысячах тел убитых, обнаруженных при размыве захоронения, широко известно. Но история ничему не научила». Через несколько часов администратор удалил сообщение и отказался от встречи. 

В 1937 году в Колпашево находилась тюрьма НКВД. Из архивных данных известно, что на специально отведенном участке во дворе тюрьмы вырыли ямы с ведущими к ним помостами. Здесь приводили в исполнение смертные приговоры и хоронили расстрелянных. В 1979 году из-за сильного весеннего половодья Обь вскрыла огромное захоронение в Колпашево — около четырех тысяч расстрелянных сибиряков оказались на берегу. Сейчас это место называют Колпашевским Яром, это памятник жертвам Большого террора. 

«Тела хорошо сохранились, вплоть до очертаний лиц», — рассказывает местный адвокат Алексей Пинчук. Он оказался одним из немногих в городе, кто публично поддержал Наталью. И даже вызвался ее бесплатно защищать.

«Люди стали подходить, просто весь город поднялся. Тогда это место оцепили сотрудники НКВД, не пускали людей, — рассказывает Алексей. — Дед мой, сын моего расстрелянного в 1937 году прадеда, пытался пойти последний раз увидеть отца. Не получилось, просто не пустили. Стали перемалывать тела. Были еще трупы, которые уплывали, — сотрудники милиции собрали лодки, плыли за телами, вылавливали их, подвязывали груз к трупам и топили. Вот так у нас обращались с памятью». 

Мы разговариваем в кабинете Алексея. На книжном шкафу — статуэтка Фемиды и портрет прапрадеда Пинчука Ильи Петровича, в итоге реабилитированного. Во время учебы в университете Алексей запросил у ФСБ дело своего прадеда. Традиционно замазав имена палачей, приговор все-таки передали Пинчуку-младшему.

«История прапрадеда меня всегда мотивировала, — адвокат достает красную папку и разглаживает страницы худенького тома, всего несколько десятков страниц — и смертный приговор. — Тогда сильно круто жизнь у семьи изменилась. Деда, как сына „врага народа“, никуда не пускали, приходилось побираться. Я деда всегда слушал, и эта боль нашей семьи сильно чувствовалась. Здесь у нас много такого народа, мы же все сосланные. После сталинских сюда ссылали на лесопромышленный комбинат. И вот эти же люди теперь жаждут войны и хотят Наталью сделать изгоем». 

Алексей добавляет, что российскую армию дискредитирует сам новый закон: «Ведь правда — она всегда сильнее, всегда пробьется, опровергнет любой фейк и станет намного сильнее. Поэтому такие, как Наталья, которые на стороне правды, — им не стоит бояться». 

«Я думаю, что они показательно вынесут приговор. А люди посмеются да и забудут, — грустно добавляет Алексей. — У нас победила отрицательная селекция, вот и вся генетическая память — страх потерять работу, страх быть заклейменным, страх быть не как все. Моя хата с краю, не лезь — это те установки, которые в нас вживлялись, которые я старался из себя вырвать».

Каково быть изгоем в маленьком городке, Алексей знает сам. Он столкнулся с этим в 2018 году, когда работал в мэрии и его заставляли агитировать людей прийти на местные выборы. Он отказался, потерял работу. Сейчас может потерять и профессию: в его отношении заведено уголовное дело, адвокату вменяют подкуп свидетеля (не по делу Индукаевой). Алексей говорит, что ничего такого не было, а власти просто хотят «убрать» неугодного юриста.

«Я уже несколько лет живу с пониманием, что дальше будет только хуже, — вздыхает Алексей. — У меня семья, поэтому и думаю об эмиграции и учу активно английский. Тут моя страна, я хочу здесь жить — но я вижу, к чему мы идем, и мне, если честно, просто страшно, в первую очередь за детей».