истории

«Это самое унизительное: приходится ходить в туалет практически при всех» Задержанные на митингах по всей России рассказали «Медузе», в каких (бесчеловечных) условиях они отбывали арест

Источник: Meduza

23 и 31 января, а также 2 февраля 2021 года (когда Симоновский суд Москвы заменил условный срок Алексея Навального реальным) по всей России люди вышли на акции протеста. Почти 10 тысяч граждан оказались задержаны, сотни — приговорены к административному аресту на разное количество суток. Места в спецприемниках быстро закончились не только в Москве и Петербурге, но и в других городах. Многим пришлось провести первые несколько суток лишения свободы прямо в автозаках или в переполненных камерах (как, например, главреду «Медиазоны» Сергею Смирнову и другим его сокамерникам в центре изоляции для мигрантов в деревне Сахарово). Журналисты «Медузы» поговорили с людьми из разных городов о том, в каких условиях им пришлось сидеть.

Санкт-Петербург: из переполненных городских спецприемников — в область

По подсчетам «Фонтанки», к 4 февраля 2021 года в суды Петербурга по итогам трех акций протеста (23 и 31 января и 2 февраля) поступило 1403 дела. Из тех, что успели рассмотреть, приговором к аресту на разные сроки закончились 354. Спецприемник на Захарьевской улице быстро переполнился, и многим задержанным пришлось ночевать в промерзших автозаках. Тех, кому не хватило места на Захарьевской и в городских изоляторах, начали развозить по спецприемникам в дальних городах Ленобласти — Луге и Волосово.

В самих спецприемниках и изоляторах временного содержания условия можно назвать прекрасными — если сравнивать их с тем, что приходится терпеть перед этим. «До того, как добраться в изолятор, задержанным приходится проходить все муки ада, — рассказывает „Медузе“ активист Иван Остапчук. — В первые дни, когда еще только-только заполнился спецприемник на Захарьевской, единственный в Петербурге, не знали, куда остальных отвозить. Поэтому с вечера до утра на морозе стояли автозаки у Захарьевской. Людей всю ночь держали в этих грузовичках. Около некоторых отделов [полиции] стояли целые рейсовые автобусы с задержанными. В Колпино увезли три автобуса, и пока полночи оформляли первый автобус, два автобуса просто стояли на улице».

Время от времени задержанных группами водили в туалет в отдел полиции, рассказывает Остапчук. Других просто держали в отделах по день-два до суда. «Людей заводили в подвал, они спали целую ночь на полу на своих куртках, без еды и воды. Раз в три часа их выводили в туалет, если задержанные совсем орали и кричали, — продолжает активист. — В 33-м отделе завели задержанных в камеры так, что на одну кровать (доска, торчащая из стены) приходилось по семь человек. Они садились друг на друга и так спали ночь».

Марина Мацапулина, которую задержали вечером 31 января, рассказывает «Медузе», что «основная жесть» была до размещения в спецприемнике. «В 49-м отделе меня держали примерно 12 часов до составления протокола, то есть всю ночь, — говорит она. — У нас сразу изъяли все личные вещи, документы, телефон — без описи. Я попыталась позвонить адвокату, но через четыре минуты мне сказали закругляться, я даже договорить не успела. За любое не понравившееся слово всех угрожали отправить в „обезьянник“. В протоколе была ложь, дали трое суток. После суда снова меня отвезли в отдел, там продержали еще часов семь-восемь. И вот в это время в отделе еще хуже было: сидели в „обезьяннике“, железные койки, везде воняет. И только после этого отвезли, наконец, в спецприемник».

Казань: холодная вода в душе, горячая — только на обед

Тяжело было находиться и в спецприемнике в Казани, рассказал координатор местного штаба Навального Олег Емельянов. Последние полторы недели — с 25 января по 2 февраля — он провел в четырехместной камере еще с двумя соседями. «Соседи были не политические, — вспоминает Емельянов. — Кто-то украл водку, кто-то поссорился в магазине с охранником. Но все удивлялись, что за митинги у нас сажают и дают штрафы».

«Камера мне попалась старая, явно давно не видела ремонта, — описывает Емельянов в разговоре с „Медузой“. — Одеяло и матрас были, конечно, в ужасном состоянии: их явно давно не стирали. Заключенные просто оставляли их на койках, потом приходил следующий и укрывался тем же одеялом». Батарея еле-еле грела, а из крана шла только ледяная вода: горячей воды там вообще не было предусмотрено, а кран был только один. Воду выдают только кипятком во время приемов пищи в кружку.

«Туалет — тоже отдельная песня, — продолжает Емельянов. — Дырка в полу, то есть напольный унитаз. Благо хотя бы были перегородки. Но зато не работал слив. Приходилось набирать воду в тазик — и уже потом смывать».

При этом передавать воду заключенным руководство спецприемника запрещало. «„Не положено. И вообще, у вас кран есть в камере“. Это тот, который с мутной водой, — добавляет активист, пересказывая слова администрации. — „А еще мы вам чай и кисель носим“».  

После того, как защитник Емельянова пожаловался на этот запрет, передавать в спецприемник бутилированную воду разрешили. «Но, по идее администрации [спецприемника], ее нужно куда-то переливать. Куда — неясно, — рассказывает Емельянов. — В камерах стоят две-три пустые двухлитровые коробки из-под соков, куда на обед наливают чай или компот, — эти коробки, кстати, используют ежедневно: все 10 дней мы пользовались одной и той же. Видимо, с водой поступать надо так же».

Членов Общественной наблюдательной комиссии (ОНК) к заключенным не пускали, вспоминает Емельянов. «Администрация их не пустила. Дескать, у нас тут коронавирус, мы против, — пересказывает активист „Медузе“. — Зато когда заключенных выводили на телефонные разговоры каждый день, их помещали в маленький бокс. Человек семь-восемь стояли в небольшой бетонной коробочке, потираясь друг об друга».

Самара: недоремонтированный спецприемник, передачи запрещены «из-за коронавируса»

Сергей Подсытник, заместитель координатора штаба Навального в Самаре, отсидел семь суток ареста после 23 января, а до места акции 31 января он просто не дошел, потому что его увезли на допрос по уголовному делу о перекрытии дорог. Сейчас в спецприемнике Самары отбывает арест на 28 суток его коллега, координатор штаба Марина Евдокимова, а также волонтеры со сроками от девяти до 25 суток.

«В Самаре все задержанные находятся в недоремонтированном здании спецприемника. Спецприемник у нас экстренно вернулся в свое здание 30 января, прям перед митингом, потому что здание, в котором он находился на время ремонта, стоит прямо в центре Самары, — рассказал Подсытник „Медузе“. — Там, где сейчас находятся задержанные, нет качественной воды, абсолютно несоленая еда и вместо унитазов — чаши „Генуя“ [напольный унитаз], отгороженные маленькой стеночкой от остального помещения камеры, также там очень много тараканов».

Главная проблема, говорит Подсытник, в том, что указом главы МВД по Самарской области Александра Винникова в спецприемниках Самары запретили все передачи — якобы из-за пандемии. При этом, по словам главы самарского штаба Навального, при оформлении в спецприемник тесты на ковид никому не делали. «В самом здании продолжается ремонт. Когда нас привезли туда, там вовсю работали строители, — возмущается Подсытник. — Также не соблюдаются права некурящих, там людей сажают вместе и тех и других, курят прямо в камерах, вентиляция не работает, поэтому некурящим людям там очень тяжело».

Пермь: пробка из простыни, чтобы затыкать дырку в туалете

Спецприемник в Перми только один — и он почти всегда переполнен, рассказал «Медузе» координатор штаба Навального в Перми Сергей Ухов. «Но в этот раз он был особенно забит, — говорит Ухов. — Люди приходили — и не хватало даже постельного белья. Сначала одеял, а потом уже всего: некоторые только с матрасом заходили к нам в камеру».

Всего на акции 31 января пермские силовики задержали почти 100 человек — в отличие от 23-го числа, когда задержанных было всего двое, в том числе Сергей Ухов.

В своей шестиместной камере Ухов провел пять суток; осудить его успели прямо в день акции 23 января незадолго до полуночи — так поздно суд открыли специально для него. «Холодно [в спецприемнике] было ужасно: в день акции у нас был жуткий мороз, минус 25 градусов, — вспоминает Ухов. — Охранники грешили на то, что „ну вот так вот топят, ничего сделать не можем“. Я им говорю: „Так ТЭЦ-то через дорогу, вы туда наряд-то пошлите, наведите порядок, что ж вы по акциям только бегаете!“ Из окон дуло сильно — просили лишнее одеяло, чтобы их завесить. Но это не позволили сделать».

Постельное белье, по впечатлению Ухова, «застало еще царские времена». «Половина — это не одеяла просто, а лоскуты. Матрасы все в пятнах — черных, желтых, коричневых — и все пролежанные», — весело пересказывает активист.

«Я сидел в двух камерах — и во второй хате говно по стенам было чуть-чуть размазано. Кто-то из предыдущих жильцов постарался, а чистить это никто не захотел, — добавляет волонтер штаба Навального Евгений Климов, который провел в пермском спецприемнике пять дней с 27 по 31 января. — И были мошки — такие появляются, когда картошку дома долго держать. И их [в камере] становилось все больше и больше — мы искали причину, но так и не нашли».

Но больше всего Ухова поразил санузел. «Не дырка в полу, а железная такая раковина, забетонированная в пол, — описывает собеседник „Медузы“. — И от остального пространства камеры ее отделяет только небольшая стена в полтора метра высотой: меня она, например, вообще не скрывала. А если ты заходишь к туалету, то он стоит еще на постаменте, там три ступеньки — и оттуда тебя уже по пояс видно. Это самое унизительное: приходится ходить в туалет практически при всех».

«И оттуда ужасный запах доносится, — продолжает Ухов. — Я в этом спецприемнике сидел за свою жизнь в трех разных камерах — и везде одна и та же придумка: чтобы запах оттуда не доносился, на веревочку к трубе привязывают пол-литровую упаковку из-под сметаны, кладут в этот стаканчик что-нибудь тяжелое, завязывают все в пакет — и эту „пробку“ ты каждый раз, когда идешь в туалет, должен достать за веревку из этой дырки, а потом обратно туда ее затыкать. Эти „пробки“ там много лет уже висят — все черные».

В камере у Климова такая «пробка» была сооружена из свернутой простыни.