истории

Люди из моей страны пришли меня убивать Тысячи россиян каждый год переезжали жить в Украину. «Медуза» выяснила, что с ними происходит во время этой войны

Источник: Meduza

Война в Украине идет уже шестой день. Решение о проведении «специальной военной операции» Владимир Путин объяснил помимо прочего стремлением предать суду «тех, кто совершил многочисленные, кровавые преступления против мирных жителей, в том числе и граждан Российской Федерации». «Медуза» рассказывает истории пяти россиян, которые в разное время уехали в Украину и для которых она стала домом. Там они, несмотря на войну, остаются до сих пор.

27 февраля Генпрокуратура России пообещала проверить на госизмену «каждый факт оказания помощи иностранному государству» во время «спецоперации». По соображениям безопасности мы не указываем фамилии россиян, ставших героями этого текста.

«Вставай, война!» — первое, что услышала Дарья утром 24 февраля. Муж дергал ее за ногу, пытаясь разбудить. Она не могла поверить в происходящее. 

Незадолго до этого Владимир Путин выступил с обращением к россиянам, объявив о начале «специальной военной операции» в Украине. Ее цель, утверждал Путин, «защита людей, которые на протяжении восьми лет подвергаются издевательствам, геноциду со стороны киевского режима», в том числе граждан России. 

После этого по разным городам Украины стали наносить ракетные удары: Харьков, Краматорск, Сумы, Днепр, Николаев. Минобороны России заявило, что их цель — украинские авиабазы. Но от бомбардировок пострадали и гражданские объекты, а также мирные жители. Российские войска вошли в Украину и начали продвигаться к Киеву. 

По данным ООН, за пять дней войны убиты по меньшей мере 102 мирных жителя, в том числе семеро детей. Но количество жертв может быть намного выше, считает Верховный комиссар ООН по правам человека Мишель Бачелет.

«Когда ты живешь в мире, а тебе говорят „завтра будет война“, ты не можешь этого осознать до тех пор, пока это не случится. Пока тебя реально не начнут бомбить», — говорит Дарья. 

Четыре года назад Дарье, работавшей в Москве шеф-поваром, предложили приехать в Киев на пару месяцев, чтобы сделать меню для одного заведения. «Я как раз ушла со своей работы и вообще не знала, чего хочу. Я не чувствовала свободу — в своих словах, в отношениях, в работе, ни в чем, — рассказывает она. — Я решила взять этот проект и потом уже решать, как быть дальше». 

Но за первыми двумя месяцами последовали еще несколько, а в конце 2017-го — начале 2018-го Дарья собрала все вещи в Москве, сказала своему тогдашнему парню: «Я, наверное, через пару месяцев вернусь», — и не вернулась.

«У меня началась другая жизнь, от которой я кайфовала. Мне не нужен был психотерапевт. Я была счастлива, чего не могла сказать в Москве», — объясняет она. Вскоре Дарья познакомилась со своим будущим мужем Ильей, гражданином Украины. Полтора года назад у них родился сын. 

В день вторжения России в Украину Дарья собиралась в спа. Но вместо этого уже в семь утра вместе с сыном стояла в очереди в аптеке. Купить необходимые лекарства ей удалось только через четыре с половиной часа. Ее муж в это время побежал в магазин за едой и водой. Затем супруги перевезли к себе няню сына, которая живет одна. Еще около трех часов провели на заправке. «Мы, наверное, последние, кто успел заправиться полным баком, — предполагает Дарья. — Не думаю, что сегодня бензин вообще где-то есть». 

На телефоны, рассказывает Дарья, стали приходить сообщения с призывом прятаться в бомбоубежище. Самое большое из них — киевское метро. Но люди также скрываются от ракетных ударов в подвалах и подземных паркингах домов. В один из таких паркингов пошла и Дарья с семьей, няней и двумя собаками.

«Паркинг, забитый машинами, ледяной, без вентиляции, воды, туалета, — описывает она. — У собак началась паника, сын тоже стрессовал. У нас осознанное родительство, партнерское воспитание. А тут ты убегаешь из дома, у тебя холодное молоко, которое ты даже не можешь подогреть, потому что нет розеток. Мы просидели там часов шесть». 

Ночевать решили дома. Собрали сумки с самым необходимым, заклеили все окна в квартире, оборудовали детскую в санузле и легли рядом спать. Заснуть у Дарьи не получилось. Она сидела на полу и писала пост в инстаграм, в котором рассказывала о своей любви к Украине. И в этот момент вспомнила сон, приснившийся ей годом ранее.

«Я сижу у двери, пишу пост, и тут у нас взрывается окно», — пересказывает сон Дарья. «Меня накрыло, я всех разбудила и попросила пойти в убежище, — говорит она. — Все, конечно, сказали, что я ******** [не в себе], но мы ушли в убежище». Через несколько часов Дарья, лежа на холодном полу паркинга, услышала взрывы. 

Когда ракетный обстрел прервался, семья решила уехать из Киева. Теплые вещи они отдали людям, которые остались в бомбоубежище. «Трасса полностью стояла. Каждые три километра мы видели разбитые машины. Кто-то попал в аварию, а кого-то обстреляли, — рассказывает Дарья. — Дороги были разбиты после того, как по ним проехали танки, над головой пролетели два российских истребителя, взрывались ракеты. Стремно ужасно». 

Поселок, рядом с которым остановилась Дарья с семьей, подвергся обстрелу. И они были вынуждены продолжить путь; дорога заняла почти сутки. Сейчас Дарья с мужем, сыном, его няней и собаками находятся в относительно безопасном месте в Украине — где именно, она раскрывать не хочет. 

«Я никогда не думала, что переживу такое. Бомбы — это страшно. Огромная ударная волна, которая летит и уничтожает все, — говорит Дарья. — Страшно, что буквально две недели назад у тебя была классная жизнь и ты можешь ее потерять. Ты уже ее потерял, по сути, она не будешь прежней. Сам факт, что ты бежишь, оставляя все, что нажил, оставляя любимые игрушки сына и покупая ему какую-то херню на заправке… Оставляя все, что было для тебя домом, уютом, твоей жизнью. Я это осознала, когда наш дом остался вне пешей доступности». 

После того, как 25 февраля Дарья покинула Киев, район, где она жила подвергся обстрелу. Задели ли снаряды дом Дарьи, она не знает.

«Шокировало, что люди могут радоваться войне»

«Я выхожу покурить и слышу взрывы и сирены», — говорит Юлия. Еще несколько дней назад она жила в Киеве, но после нападения России на Украину вместе с друзьями уехала в пригород. 

«Мой тревожный чемоданчик невелик, — говорит Юлия и перечисляет: — Часть документов, теплые носки, толстовки, три крема для лица (ха-ха, пока не пользовалась), зарядники, ноутбук, пауэрбанк, рецепты на лекарства (у меня биполярка), читалка, еще какие-то мелочи». 

«Хотела взять подушку в виде единорога, которую мне подарила подруга, — добавляет девушка. — Но она не влезла в сумку». 

За эти дни, рассказывает Юлия, она успела привыкнуть к звукам взрывов и начала бояться самолетов. Спать девушка теперь ложится только в одежде, предварительно собрав необходимые вещи для бомбоубежища — на случай обстрела. 

Юлия говорит, что всегда хотела жить в Украине. Она родилась в Архангельске, но ее дедушка по папе — украинец. В 2014 году, когда на востоке Украины начался вооруженный конфликт, а Россия присоединила Крым, Юлия стала чаще ходить на протестные акции — и чаще задумываться об эмиграции.

«Меня шокировало, что люди, которые все это время рядом ходили, могут радоваться войне и захвату чужих территорий. И не понимать последствий», — говорит она. 

После переезда в Киев, признается Юлия, она думала уехать куда-то еще — с работой проблем бы не возникло, у нее небольшой стартап в Петербурге. Но чем больше времени проходило, тем меньше становилось это желание. «Киев — лучший город из тех, где я жила, — объясняет Юлия. — Я считаю себя частью Украины». 

«Тут еда растет на деревьях — меня это шокировало, особенно когда в первый раз абрикос на голову упал, пока я ждала друзей у дома. Здесь хорошие и открытые люди, понятие „друг“, пожалуй, шире, чем в РФ, — рассказывает она о плюсах страны. — После начала войны [в Донбассе 2014 года] меня тут называли „бусинкой“ и прочими ласковыми словами в магазинах, например. Все как-то очень сплоченно и уютно».

В Киеве Юлия жила у Куреневского парка — там она купила квартиру. Этот парк, говорит девушка, ее любимое место в Украине.

«Я гуляла в нем с моей собакой. Там высадили сакуры, зеленые газоны зимой, плоский фонтан, возле которого дети летом бегают (ну и я тоже, что уж тут), — описывает Юлия. — Вчера напротив этого парка лежали трупы». 

«Я не знаю, куда прилетит ракета»

Сколько россиян сейчас находятся на территории Украины, достоверно неизвестно. На сайте Государственной службы статистики Украины приводится информация только о количестве мигрантов из России за 2019 и 2020 годы — 5304 и 3691 человек. 

Российские власти не предлагали помощь в эвакуации никому из собеседников «Медузы», имеющих украинский вид на жительство. Эту помощь, судя по всему, не получили и россияне без ВНЖ, оказавшиеся в Украине в момент «специальной военной операции», — нам известно несколько таких примеров. 

Некоторые россияне остались и без заграничных паспортов, говорит юрист Николай из Одессы. «Есть российские граждане, которые сдали документы на получение нового загранпаспорта в российском консульстве в Одессе в конце декабря. Им должны были выдать паспорта в конце февраля — начале марта, но 23-го [февраля] консульство собралось и уехало. И они эти паспорта не получили, — рассказывает Николай. — Я, например, если захочу, смогу сейчас эвакуироваться в Молдову. Как они это смогут сделать — я не знаю». 

В Одессу Николай переехал из Белгородской области России в 2010 году, сразу после окончания университета. Он объясняет, что еще в детстве влюбился в этот город, когда приезжал в гости к родственникам. «Одесса — это маленький Питер. Они почти в одно время строились, очень похожая архитектура. Только тут климат намного лучше, есть теплое Черное море летом, веселые люди». 

24 февраля Николай проснулся в своей квартире, расположенной недалеко от аэропорта, от звуков взрывов. «Написал друзьям, знакомым. Они подтвердили, что взрывы раздаются по всему городу», — спокойно рассказывает он. И объясняет: «Мы уже друг с другом это обговорили все, поэтому для нас это уже обыденность. Сейчас тоже был взрыв, буквально 15 минут назад гудели сирены». 

Николай предполагал, что Россия нападет на Украину, но к войне не готовился. «Я даже на сегодняшний день не готов, у меня нет никакого тревожного чемоданчика», — признается он.

Город, по его словам опустел, многие уехали. Но Николай смысла уезжать не видит. Большую часть времени он проводит дома — только иногда выходит в магазин и «подышать свежим воздухом». Смотрит новости и читает телеграм-каналы. 

«Я сам по себе малоэмоциональный человек, поэтому принимаю происходящее как данность, как страшный период своей жизни. Мы с друзьями общаемся в чате, поддерживаем друг друга, кидаем какие-то новости, мемы — и так себя развлекаем, чтобы не накручивать постоянно на какой-то негатив», — говорит Николай.

Но несмотря на внешнее спокойствие, в безопасности он себя не чувствует: «Я не знаю, когда прилетит ракета, куда прилетит и прилетит ли она вообще». 

«Моя бабушка сказала, что Путин правильно сделал, когда начал бомбить Украину»

«В тот момент, когда я переехал, несмотря на какой-то экономический спад, в Украине я чувствовал себя немножко полегче. Я не могу объяснить, в чем это выражалось, но чувствовалась какая-то легкость и свобода», — говорит Николай. И добавляет, что даже сегодня, несмотря на российское гражданство, например, может публично и без последствий критиковать украинскую власть.

«Здесь свободнее дышится, — соглашается с Николаем Юлия. — И люди более ответственные за себя, что ли. Например, села в регионах выглядят абсолютно иначе, не как в РФ, и это не из-за властей (или не только из-за них). Жители сами это делают: облагораживают свои дома, участки. В России все как будто ждут, что кто-то за них сделает и их дом, и их будущее, их демократию». 

«Это такой дух! Я просто поняла, что это мой народ, который не боится сказать все что угодно. Здесь есть свобода слова — наверное, это самое ценное», — считает Дарья. 

Об ощущении свободы после переезда в Украину говорят и другие собеседники «Медузы». Большинство из них не владеют украинским языком, но с какими-либо серьезными проблемами из-за этого — или российского гражданства — не сталкивались.

Но вторжение России все изменило. Теперь россияне (а также белорусы) не могут снимать деньги с украинских банковских счетов — это решение Нацбанка Украины. Трое из пяти собеседников «Медузы» уже столкнулись с блокировкой своих карт. 

«Уровень хейта повышается с каждой секундой», — говорит Дарья и рассказывает историю, которая произошла с ней в продуктовом магазине после отъезда из Киева.

«Я сейчас стараюсь говорить на украинском, но я плохо его знаю, и у меня акцент. Женщина услышала, подошла, толкнула меня и говорит, чтобы я сказала „паляниця“. Я говорю. Она достает нож: „Ты оккупант! Я тебя зарежу и глазом не моргну“. Мой муж решил все, но у нас забрали телефоны, проверили наши переписки, удалили фотографии, которые я сделала по пути, чтобы отправить маме». 

Теперь из дома Дарья старается не выходить. «Я могу понять людей. Их мужья гибнут от рук нашего народа. Мне очень сложно осуждать эту агрессию, — говорит она. — Но в то же время я имею вид на жительство, имею полное право проживать в этой стране, я плачу налоги, мой сын — украинец, мой муж — украинец». 

Негатив Дарья чувствует и от некоторых родственников, живущих в России. «Я меж двух огней, — говорит она. — Мама уже понимает, что в действительности происходит, потому что я присылаю ей фотографии, которые могу, актуальную информацию. Но она, например, шлет мне с российских пабликов, что украинцы стреляют в украинцев, что в Киеве отпустили заключенных и раздают им оружие. Просто какой-то сюр». 

«А моя бабушка, — продолжает Дарья, — сказала, что Путин правильно сделал, что начал бомбить Украину… Я ответила, что не буду ей больше звонить в ближайшее время». 

«А куда дальше бежать?»

«С тем, как я себя чувствую тут сейчас со своим [российским] паспортом, я еще не разобралась. Подумаю об этом позже», — говорит Юлия. Но в Россию, предполагает она, скорее всего, больше не приедет: «И мне очень жаль, потому что там моя семья, моя бабушка без загранпаспорта. Что именно буду делать — не знаю, но, вероятно, буду делать это в Украине». 

Что делать дальше, не понимает и Александр. «Я не хочу уезжать из Киева. И думаю, что до последнего не буду этого делать. Я слишком долго здесь прожил, и слишком много у меня здесь для того, чтобы взять развернуться и сказать, что оно мне все не нужно, — объясняет он. — Не потому что это какие-то материальные ценности. А потому что: „А куда дальше уже бежать?“»

Александр родом из Перми, но по работе — он повар — часто и много переезжал. Жил, например, в Москве и Соединенных Штатах. А в Киев перебрался в конце 2013-го. 

«Меня пригласили [по работе] на полгода скататься в Украину, — вспоминает Александр. — И у меня была история про пневмоторакс — когда легкое лопается. Достаточно простая болезнь, но из-за того, что было преддверие Майдана и в больницах было огромное количество людей, у меня как-то все тяжело прошло. Обычно оперируют полчаса, а меня оперировали четыре. У меня была клиническая смерть». 

Случившееся, продолжает Александр, сильно на него повлияло. «Абсолютно мне незнакомые люди, которые меня пригласили работать, отнеслись ко мне лучше, чем многие мои близкие. И я подумал, что это интересный момент для осмысления жизни», — рассказывает он о том, как принял решение остаться в Украине. И тут же говорит об «очень большом бонусе» страны: «Здесь очень приятная зима без снега». 

Узнав о вторжении России, Александр собрался за две минуты («почти ничего с собой не брал») и ушел из квартиры. Дом, в котором он живет, находится в центре и сейчас окружен украинскими военными.

«Достаточно стремно там оставаться, потому что рядом режимные объекты, которые являются целями [обстрела]», — говорит Александр. Сейчас он большую часть времени проводит в квартире друзей. В Киеве введен комендантский час — с 17 часов до 8 утра. 

В разрешенное для выхода на улицу время Александр с коллегами кормит людей. «У тебя абсолютно пустой ресторан с кучей продуктов, тебе нужно что-то с ними делать, — объясняет он. — Вчера, например, мы готовили для ребят, которые обороняют город. Тебе всегда есть кому помогать в таких ситуациях». 

То же он делал и во время Майдана — готовил для людей, которые собирались на площади, чтобы выразить свое несогласие с происходящим в стране. Работа, из-за которой его пригласили в Киев в конце 2013 года, откладывалась, говорит он: «И я просто максимально пытался быть полезным в тот момент». 

«Это было очень странное время. Я много чего повидал, но когда у тебя центральная улица завалена мусором, покрышками, куча людей сидит в палатках… У людей очень многое связано с Майданом, и вокруг этого все вертится. Там до сих пор есть улица, которую так и не открыли [для прохода]. Для людей это большой знаменатель с точки зрения истории Украины», — рассказывает Александр.

Он внезапно прерывается: «Оп, у меня уже стреляют». На заднем фоне слышны отдаленные хлопки. 

«Если честно, уже привыкаешь к этой истории. Привыкнуть можно ко всему, как мы поняли», — комментирует стрельбу Александр. 

«Любая война — это абсолютная тупость. И ни к чему не приводит, — продолжает он. — Ты сидишь в центре города и знаешь, что на твоем обычном маршруте, который ты на машине преодолеваешь за 20 минут, идет бой. Знаешь, где в городе выдают оружие. Смотришь видео про дальние районы — а там танк едет. Смотришь, как ракета в дом попала. И знаешь, что это все не так далеко от тебя. И тебе сложно назвать это мирным вторжением за права русскоязычных граждан». 

— Ну вот сейчас, слышишь? — спрашивает Александр. Протяжно звучит сирена. Она не смолкает до конца нашего разговора. Но Александр как будто о ней забывает и в бомбоубежище не спешит. 

«Я вспомнил смешную историю, — говорит он. — Когда получал вид на жительство [в Украине], меня эсбэушник спрашивал: „А вот если русские войдут в Киев, ты кого будешь кормить?“ Я засмеялся. А теперь думаю, что уже не смешно, конечно». 

«У нас хорошее убежище. Чисто, много места, тепло»

О пережитом с начала российского вторжения Маргарита рассказывает «Медузе» в текстовых сообщениях — связь нестабильная. Иногда поток текста прерывается. «Сейчас мы, например, идем подниматься на крышу и проверять, есть ли метки для [ударов] военной техники, так как поступила информация о том, что такие делают на гражданских зданиях», — объясняет девушка. 

Маргарита родилась в Тимашевске — небольшом городе Краснодарского края. Когда ей было 15, начала общаться во «ВКонтакте» со сверстниками из Украины. А спустя два года — во время чемпионата Европы по футболу — 2012, проходившего в Украине и Польше, — впервые оказалась в Киеве. «Мне очень понравилось. И я решила сюда поступать учиться, — рассказывает она. — Никому, конечно, это решение понятно не было: ни друзьям, ни знакомым, ни родственникам, ни родителям. Мол, Украина — бедная страна, там ловить нечего и все такое». 

Но окончить университет в Киеве у Маргариты не вышло — уже через год учебы начался Майдан, и из-за опасений родственников за ее безопасность девушка уехала в Москву, где стала работать копирайтером: «Мы с мамой почти не могли общаться — она рассказывала мне про бандеровцев и нацистов, рассказывала о том, что происходило якобы на Майдане, хотя я была в городе и все видела своими глазами». 

В Москве, продолжает Маргарита, она стала часто ходить на мирные акции протеста. И все чаще задумываться о том, что ничего не меняется. «В какой-то из дней [летом 2019 года] я вышла во двор — я тогда жила рядом с Китай-городом — и, пока шла в магазин, увидела много полицейских. В магазине не смогла расплатиться карточкой, потому что глушили сеть — пытались погасить эту волну митингов. В тот день я поняла, что устала бессмысленно бороться, и приняла решение переехать в Киев как можно скорее».

Вскоре после переезда она вышла замуж за гражданина Украины, с которым познакомилась во «ВКонтакте» за девять лет до этого. 

Несмотря на участие в российских протестах из-за событий в Украине, говорит Маргарита, она всегда чувствовала вину и стыд за действия властей. Чувствует ее и сейчас.

«Как человек, который жил в России и знает, как вяжут в автозаки, я все равно не могу оправдать [пассивность людей]. Потому что знаю: вяжут, потому что недостаточно людей выходило, потому что смирились с такой жизнью, а это в какой-то степени и есть согласие, — считает Маргарита. — Путин у власти 20 лет, народ это допустил. Мне правда очень жаль, но это так. Хотя последнее, чего бы я хотела, — чтобы моим близким, которые живут в России, было плохо. Сейчас я всем советую поскорее уехать из страны хотя бы на месяц. Я очень боюсь, что Россия станет новой Северной Кореей». 

От российского гражданства, добавляет Маргарита, она решила отказаться. Такое же решение накануне российского вторжения принял Николай из Одессы.

«Я уже начал оформление [документов], но не успел, потому что ввели военное положение, начался обстрел, — говорит он. — Я не хочу иметь гражданство страны, в которой я не живу и политику которой я не поддерживаю. Даже когда я приезжал в Россию в 2018 году, я понимал, что это уже другие люди, с другим мировоззрением, и я к ним уже никакого отношения не имею, к сожалению». 

«Я хочу запустить процедуру отказа от гражданства, потому что русские люди, люди из моей страны пришли убивать меня же», — говорит Дарья из Киева.

Когда война закончится, она хочет вернуться и участвовать в восстановлении города. Потому что Украина, объясняет она, теперь ее дом.

Пока же Дарья помогает тем, кто, как и ее семья, был вынужден бежать, искать еду и укрытие: «Мне кажется, больше всего я испытываю стыд за свою страну. Это чудовищная штука. Я не могу даже у себя в голове сказать, что все это делает не моя родина. Поэтому я не знаю, как нам с этим дальше жить. Единственное — это помогать украинскому народу — людям, которые потеряли родных, близких, дома».