истории

«Была команда к жестокости» Интервью дизайнера Константина Коновалова. Ему сломали ногу при задержании за три часа до митинга — а потом оштрафовали за участие в митинге

Источник: Meduza

17 сентября Савеловский суд Москвы оштрафовал на 10 тысяч рублей дизайнера Константина Коновалова за участие в протестной акции 27 июля. Коновалова задержали возле здания московской мэрии, где должна была состояться акция — но за три часа до ее начала. Во время задержания ему сломали ногу, он до сих пор проходит лечение. Из-за травмы Коновалов не смог явиться на заседание — о чем заранее предупредил суд, надеясь, что рассмотрение его дела отложат, однако этого не произошло. Судья признал молодого человека виновным в нарушении правил проведения массовых акций. «Медуза» поговорила с Коноваловым о российских судах, других фигурантах «московского дела» и попытках добиться справедливости.

— Сегодня Савеловский суд в ваше отсутствие присудил вам штраф 10 тысяч рублей за участие в акции 27 июля, на которой полицейские сломали вам ногу. Как вы об этом узнали и что думаете о решении?

— Друзья прислали мне ссылку на новость на «Дожде» о решении суда по моему делу. Я думаю, это политическое дело. Если взять историю Павла Устинова, которого посадили [на три года и шесть месяцев], наверное, мое задержание выглядело, плюс-минус, как его. Единственная разница — я бежал, полицейские стояли на месте и потом резко меня схватили, а там полицейские бежали на него и резко схватили. Я несколько секунд пытался оттолкнуться, что совершенно нормально для человека, на которого неожиданно кто-то напрыгивает, но дальше никак не сопротивлялся, потому что меня положили на асфальт и стали выкручивать руки. Потом меня перенесли на другое место — там вообще ногу сломали. В ситуации Устинова полицейский вывихнул руку, и человека вообще ни за что посадили. В моей — мне сломали ногу. По этой логике тоже должны кого-то посадить, но этого, конечно, не сделают.

Мне вынесли штраф, потому что суду нужно закрепить позицию Следственного комитета о том, что я участвовал в шествии. Следственный комитет назвал одиночную пробежку по тротуарам и переулкам шествием, хотя очевидно, что в шествии я не участвовал. Если бы суд принял другое решение, был бы вопрос к Следственному комитету. А так у них есть решение суда, что я участвовал в шествии, тогда мне тем более сломали ногу «легально».

Если бы я пошел на суд, я бы хотел задать вопрос судье. Для несанкционированного митинга нужно большой группе людей договориться о месте и времени. Совпало, что я пришел на это место, но не в то время. Если бы я пришел на это место в другой день, меня повалили — это тоже по их логике считалось бы, что я участвовал в несанкционированном митинге? Я думаю, это бред. Они изначально наврали, потом дальше стали врать и теперь поддерживают свою линию вранья. 

— Вы заранее сообщили суду, что не сможете прийти, потому что проходите лечение. Вы предполагали, что суд может пройти без вас?

— Я списывался с другими задержанными по административным нарушениям в чатах. Они писали, что если кто-то в отпуске, например, — суды переносятся. Это нормальная практика. Изначально мой адвокат написал письмо в суд о том, что у него отпуск — он купил билеты на время заседания и просит его перенести. Потом меня госпитализировали — это тоже попало на это время. Я написал официальную телеграмму в суд. Всем, кого судили, дали электронную почту Савеловского суда и сказали, что если нужно перенести заседание или еще что-то, можно писать на этот адрес. Я на него тоже продублировал, что нахожусь на лечении.

Я почему-то — наивный наверное — думал, что перенесут. Все-таки резонансное дело, вызывает вопросы — ведь я явно в митинге не участвовал. У меня до сих пор какие-то струнки наивности остаются. Думаю: «Нет, так же не может быть». А потом оказывается, что может.

— Вы планируете оспорить штраф?

— Да, мы с адвокатом это сделаем. Я в юридических тонкостях не разбираюсь, лучше адвоката моего спросить, как именно мы будем действовать. 

— Как вы себя чувствуете сейчас?

— Я нахожусь на реабилитации. Практически весь день трачу на лечение: физические упражнения, физиотерапия, различные процедуры. Врачи говорят, что заживление у меня идет — во всяком случае тренировка и нагрузка мышц — лучше, чем обычно у людей. Может быть, за счет физической подготовки. Я сейчас чувствую себя лучше, но полное выздоровление врачи предрекают к концу года. Пока мне нужно будет ходить хотя бы с одним костылем и с ортезом, который фиксирует ногу. Я пока не могу переносить сильную нагрузку на эту ногу. 

— Насколько я понимаю, получить бесплатное и качественное лечение вам не удалось. Сколько вы уже потратили на лечение?

— Мне сложно оценить суммарно. Я потратил около 100 тысяч рублей, плюс доброжелатели помогли с лечением даже точно не знаю, на какую сумму. Это все не бесплатная медицина, это достаточно дорого. Не сказать, что критически — для меня, наверное, «жить можно». Но если бы в эту ситуацию попал человек, зарабатывающий 30 тысяч в месяц, то это бы сильно ударило по его бюджету, потому что он бы потратил то, что зарабатывает за полгода-год. 

С бесплатным лечением у нас сильные проблемы. В теории — чтобы получить направление на то или иное обследование в бесплатной поликлинике, нужно ходить к главврачу и выбивать, ругаясь и требуя. В случае с коленом я понял, что если буду пытаться бесплатно лечиться, с высокой вероятностью останусь хромым или восстановление займет годы.

— Вас не только жестко задержали, сломав вам ногу, но еще долго не пускали к вам врача, а потом и адвоката. У вас есть понимание, почему сотрудники органов обращались с вами так?

— Все, что там происходило, было основано на приказах. Все сотрудники полиции получали неадекватные распоряжения, никто не принимал своих решений. Если бы сотрудник полиции вызвал скорую, ему бы прилетело от начальства: что это он проявляет инициативу? У людей, которые были исполнителями, можно сказать, полностью вынули мозг, оставили аватары, которые управлялись неумело кем-то наверху. Вот и получилось, что адвоката ко мне не пускали, скорую ко мне не пускали. Эти сотрудники не особо понимали, что происходит. Они сами погрязли во лжи и в том, что они просто исполняют какую-то дичь. У меня в автозаке из-за того, что люди просто высунулись в окно, их стали бить дубинками по коленям с задней стороны. Просто была команда к жестокости, вот они и вели себя жестоко и не выполняли свои обязанности, потому что ждали отмашки сверху, что делать. Это говорит о том, насколько вся система нерабочая. Если бы каждый сотрудник полиции исполнял законы, внятные приказы, наверное, ничего ужасного бы не было, никого бы не избили, никого бы просто так не задержали. Но у нас другая ситуация вышла. 

Проблема, наверное, еще в том, что если даже психологически нормальному человеку дать власть, у него слетает крыша. Если он чувствует безнаказанность, если его внутренняя совесть позволяет бить людей, он будет делать это с еще большим рвением, потому что никто же его не накажет. Омоновцы стали надевать эти маски, и у них вообще стало свободным поле для такой деятельности — они могут избить кого угодно, и ничего им за это не будет. Институт безнаказанности их защищает.

— Вы пожаловались в Следственный комитет на задержавших вас сотрудников. Там, а затем в суде принять вашу жалобу отказались. Вы продолжаете попытки добиться справедливости?

— Нам отказал Следственный комитет совершенно возмутительной отпиской про то, что я участвовал в шествии, а сотрудники действовали в рамках закона, и Следственный комитет вообще не видит никакой проблемы в том, что у меня нога сломана. Потом мы подали на это решение в суд. Заключение суда было такое же, как у 17-летнего Александра Костюка, которому по голове стукнули дубинкой. Там просто фамилии поменяли. Суд отказал, потому что конвейером отказывает всем, кто подавал в Следственный комитет. Судья на заседании возмутился, что я не встал, когда он ко мне обратился. У меня нога сломана. Он с удивлением: «Нога сломана?», — и это после ознакомления с делом, то есть он вообще дело не читал. Все для вида, все кукольное. Ощущения отвратительные от посещения такого суда.

Представитель от Следственного комитета на суде сказал, что не видит никаких нарушений в том, что мне ногу сломали. Я сижу, ему в глаза смотрю: «Тебе не стыдно?» Ему было стыдно. Он сначала уткнулся глазами в стол, а потом вообще ушел и даже не стал слушать решение судьи, потому что знал его. Мы подали в Мосгорсуд, но там еще не определились с датой заседания. Не знаю, ждать ли от этого заседания чего-то. Скорее всего, все так же пройдет. 

— Но вы готовы идти дальше, до Европейского суда?

— Да. 

— Как вам кажется, какое справедливое наказание было бы для полицейских, которые сломали вам ногу и так с вами обращались?

— Я не готов судить в таком плане. Наверное, в нормальном обществе, нужно было бы провести суд над этими людьми и разобраться. Я просил Следственный комитет установить имена этих сотрудников и разобраться в этой ситуации, но Следственный комитет не хочет в этом разбираться. У меня прямо сильной злости к этим сотрудникам нет, потому что я понимаю, что такие люди все равно в обществе есть. Просто эти люди попали в полицию, и им дали неограниченную власть и произвол, вот они себя так ведут. Если бы у нас была нормальная система, то, если бы эти люди проявляли жестокость хоть где-нибудь, они бы просто сели вовремя и в органы их бы точно не приняли. 

— После задержания вы ходили на другие протестные акции. Вам не было страшно из-за случившегося?

— Я ходил и раньше на акции, не сказать, что что-то изменилось. Наверное, я понял на себе, что такое произвол, о котором мы читаем в условной «Медиазоне». Читаешь про эти случаи, думаешь: какая жесть. Но все равно подсознание до конца не верит в это. А вот когда сталкиваешься — тогда мир раскрывается. 

— Вы не начали бояться полицейских?

— Нет, я их не боюсь. Во время акции на бульварах ко мне подошел сотрудник полиции и недовольным голосом, с издевкой сказал: «Еще не выздоровел?» — и быстро ушел. Это было, мягко говоря, неприятно, мерзко. В первую очередь, я чуть-чуть опасаюсь провокаторов, с которыми сталкивался. Кто-то ко мне в подъезд приходил, к соседям приставал. Какие-то ребята в поликлинику приходили, чуть на меня не напали с криками «Сломаем тебе вторую ногу». У меня есть опасение со стороны провокаторов — я не знаю, кто их нанимает, кто это организовывает. Это люди, явно засланные кем-то, чтобы напугать или просто доставить дискомфорт и породить паранойю. 

— Вы упомянули Павла Устинова и его приговор. Что вы думаете о делах других фигурантов «московского дела»?

— В какой-то степени мне, может быть, повезло. Но это странно говорить, потому что они все [фигуранты «московского дела»] не виноваты. Возможно, кого-то из них можно привлечь по административным статьям. Допустим, Синицу, который написал мерзкий твит, можно оштрафовать немного, но не сажать на пять лет. Евгений Коваленко, который кинул урну, не докинул ее. Если смотреть объективно, он вступался за парня и девушку, которых избивали ни за что, и поступил правильно. Как оценивать, что он кинул урну? Максимум, как административное нарушение. По Егору Жукову вообще позор — следователи не нашли состава преступления и пошли искать в блоге хоть что-нибудь. По Кириллу Жукову, который дернул за шлем росгвардейца… Я не знаю, как это комментировать. Это откровенный бред. Ни одного человека не посадили хоть за что-то объективное. Максимум, что некоторым из них можно дать — административные штрафы. 

— В то же время есть много пострадавших от действий силовиков. Но в их делах, как и в вашем, никаких подвижек нет. Как вам кажется, что нужно, чтобы изменить эту ситуацию?

— Я вижу, что другие ребята точно такие же маршруты проходят: Следственный комитет, суд. У них такие же отписки, как у меня. Они [Следственный комитет и суды] издеваются и пишут всем одно и то же, меняя фамилию. У них нет желания с этим разбираться. Мне кажется, у них есть желание показать: «Смотрите, тут беспредел, и вы с этим ничего не сделаете. Потому что мы власть и мы этот беспредел контролируем». Нет статьи, по которой можно привлечь суды за то, что они делают решения слово в слово, не вникая в дела и только меняя фамилии. Всех причастных к системе правосудия просто нужно отстранить навсегда от работы.