истории

«Я не поеду в Россию, пока Кирилл под домашним арестом» Немецкий режиссер Томас Остермайер — о деле Серебренникова и «Матильде»

Источник: Meduza

В сентябре немецкий театральный режиссер, актер и художественный руководитель берлинского театра «Шаубюне» Томас Остермайер разместил на сайте Cnange.org петицию в поддержку Кирилла Серебренникова. Петицию подписали около 40 тысяч человек, в том числе Теодор Курентзис, Кейт Бланшет, Ларс Айдингер и Сергей Лозница. Все они требовали прекратить преследование Кирилла Серебренникова, который с конца августа находится под домашним арестом по обвинению в хищении бюджетных средств. Журналистка «Медузы» Александра Зеркалева поговорила с Томасом Остермайером — о пользе петиций, спектаклях Кирилла Серебренникова и нежелании приезжать в Россию.

— Почему вы написали петицию в поддержку Кирилла Серебренникова?

— Мы составили эту петицию вместе с моим другом Мариусом фон Майенбургом. Это писатель и драматург, Кирилл поставил спектакль и снял фильм по его последней пьесе «Мученик». А я знаком с Кириллом, наверное, уже 15 лет. Мы познакомились задолго до того, как он стал руководителем «Гоголь-центра». Я работал с ним, еще когда он преподавал в Школе-студии МХАТ. Кирилл пригласил меня вести курс у его студентов, а потом эти студенты стали основой труппы «Гоголь-центра». Я звал на гастроли в свой театр его спектакли: у нас в «Шаубюне» впервые показали «Отморозков», два года назад мы показывали спектакль Кирилла «Идиоты». Кирилл участвовал в подготовке фестиваля «Территория» и приглашал в Москву мои спектакли. Мы никогда не переставали быть на связи, мы до сих пор близки. Мы встречались каждый раз, когда он приезжал в Берлин, а я — в Москву. Но теперь я в Москву, конечно, больше не поеду.

— Почему?

— Я не поеду в Россию до тех пор, пока Кирилл находится под домашним арестом, и тем более не поеду, если он сядет в тюрьму. Прямо сейчас у меня есть два приглашения на московскую и петербургскую премьеру фильма «Матильда», где мы сыграли с Ларсом Айдингером, но я не хочу ехать на эту премьеру (Остермайер сыграл врача-психиатра в картине Алексея Учителя; Айдингер, актер театра «Шаубюне», — Николая II; прим. «Медузы»). Я не могу ехать в Россию, пока дело Кирилла не будет закрыто.

— Кому вы предлагали подписать эту петицию? Кто-нибудь отказывался?

— Сначала петицию подписали наши друзья и хорошие знакомые. Многие из них даже не знали об этом деле, но они доверились мне, потому что я объяснил им, что это очевидная несправедливость, что, скорее всего, Кирилла пытались заставить замолчать. Потом все больше людей стали присоединяться независимо: Ларс фон Триер, Кейт Бланшетт, Тони Кушнер.

— То есть это был такой акт цеховой солидарности?

— Да, я думаю, среди подписавшихся было много людей, которые не были лично знакомы с Кириллом. Это акт солидарности художников из разных стран, которые верят в то, что важно выступать в поддержку несправедливо осужденных коллег, даже если в твоей стране ничего подобного не происходит.

Для меня эта петиция особенно важна, потому что я много работал в России — часто приезжал с гастролями, ставил там спектакли, у меня в России много близких друзей. К тому же я только что снялся в фильме «Матильда» Алексея Учителя, у которого тоже сейчас огромные проблемы. Я хорошо знаком с российской культурой, я ей восхищаюсь, и я ей сочувствую — не российской культуре как таковой, а российским художникам. Они достаточно пострадали в сталинские времена, а теперь в вашей культуре наступило новое непростое время — путинское.

— А как вам кажется, эти петиции и бойкоты помогают? Вот, например, Евгений Миронов лично попросил Владимира Путина разобраться в деле Серебренникова, но даже это не сработало.

— Корреспонденты немецких газет в России и другие русские друзья рассказывали мне, что ваше правительство на самом деле очень печется о своей репутации, особенно о международной. Мне кажется, они не хотят, чтобы западные газеты писали о них исключительно плохо. А сейчас иностранная пресса регулярно публикует фамилии зарубежных актеров и режиссеров, которые протестуют против ареста Кирилла. Я уверен, что им это совсем не нравится.

— А как, по-вашему, должны в сложившейся ситуации вести себя российские коллеги Кирилла? Что бы сделали ваши коллеги, случись подобное в Германии?

— Нельзя сравнивать ситуацию в России и в Германии. В России людям, которые открыто высказывают свое мнение, могут угрожать. Угрожать, что они потеряют работу, что они не смогут заниматься творчеством. Вы не живете в свободной демократической стране. Я осознаю, что выступать против власти в России очень сложно, хотя я всей душой бы хотел, чтобы русские люди на это осмеливались. Для некоторых это может означать, что им придется покинуть страну.

— Когда Серебренникову предъявили обвинения в хищении денег, потраченных на проект «Платформа», ему инкриминировали то, что он взял бюджетные деньги, но не поставил на них спектакли. Поэтому зрители запустили в соцсетях флэшмоб с хэштегом #ябылнаплатформе и вспоминали, какие спектакли они смотрели на «Платформе». Вы бывали в России в эти годы, может быть, видели какие-то спектакли?

— Я специально попросил композитора Сергея Невского выслать мне программу «Платформы», чтобы разобраться в этом деле. Так что я знаком с программой и знаю, сколько на нее выделило денег правительство. С такими деньгами сделать столько спектаклей практически невозможно, и невозможно пригласить на эти деньги такое количество важных художников. Спектаклей «Платформы» я все-таки не видел, кроме «Отморозков», но программу я изучил внимательно и могу вас заверить, что на нее нужна гораздо большая сумма, чем та, в хищении которой обвиняют Кирилла и его команду.

— А расскажите про премьеру «Отморозков» — она же состоялась в вашем театре.

— Я хорошо помню эту премьеру — это был исключительный, шокирующий спектакль. Удивительно было наблюдать за группой этих неистовых молодых людей, которые борются за свободу творчества в совсем другой политической реальности. В каком-то смысле это было то, что каждый художник мечтает воплотить на сцене.

И я был совершенно потрясен, но не только увиденным, а еще тем, что на премьере присутствовал русский атташе из посольства и не сказал ничего плохого. Я спросил у него после спектакля, как ему, и он ответил, что ему очень понравилось, что он считает Кирилла прекрасным режиссером и российское посольство Кирилла поддерживает, потому что он важный режиссер. Я очень удивился, потому что спектакль, мягко говоря, критиковал российскую власть — Россия изображалась в нем абсолютно полицейским государством. Так что меня поразило, что российское посольство вообще согласилось поддерживать это мероприятие.

— Ну это все-таки было другое время.

— Да, все изменилось так быстро, и я очень обеспокоен переменами, которые происходят в России. Помню, в конце 2011 года я репетировал спектакль в Театре Наций с Женей [Мироновым] и Чулпан [Хаматовой]. В Москве тогда проходили митинги за честные выборы, это было незадолго до выборов 2012 года. И уже тогда было ощущение, что вокруг много жестокости, чувствовалось давление со стороны власти. Мне уже в 2011 году происходящее казалось страшным, опасным, и было понятно, что дальше станет только хуже, а теперь, увы, стало.

— Как вам кажется, с чего началось дело Серебренникова? Это была чья-то инициатива снизу или распоряжение сверху?

— Мне кажется, это мог начать какой-то полицейский или прокурор. Но когда они поняли, какую машину запустили, останавливаться было уже слишком поздно, они и не стали останавливаться, чтобы не потерять лицо. А политическим делом это стало позже. Вы уже упомянули Женю [Миронова], который обращался к Путину, и тот, помните, назвал следователей «дураками», мне кажется, поначалу он правда считал, что они дураки.

— Но дело с тех пор продвинулось, и Серебренников под домашним арестом.

— Да, но они до сих пор не могут доказать факт мошенничества. И теперь это не экономическое, а политическое дело, теперь это выглядит грязно и некрасиво.

— Можете с профессиональной точки зрения объяснить, почему Кирилл — большой художник и о нем важно говорить?

— Потому что на его спектаклях складывается ощущение, что его артисты — это не труппа, а рок-группа или даже партизанский отряд. У них есть миссия, которую они защищают. Их театр напрямую обращается к зрителю и прямо говорит в том числе о политической ситуации в стране. Это то, что делает театр Кирилла особенным.

Но дело в том, что я верю, что мы должны защищать любого художника, который попал в похожую ситуацию. Независимо от того, нравится нам его искусство или нет. Вообще-то важно говорить и о трех других фигурантах дела [Алексее Малобродском, Юрии Итине, Нине Масляевой]. Они, к сожалению, не знамениты, но они тоже жертвы политической ситуации в России. Для меня важно рассказывать о деле Кирилла, не только чтобы спасти самого Кирилла — а еще чтобы продемонстрировать, что за политический климат сложился в России, что там происходит со свободой слова и со свободой творчества.

— А что за это время изменилось в российском театре? Вы же до недавних пор бывали в России чуть ли не каждый год.

— В России есть группа очень увлеченных театральных деятелей, они хотят что-то изменить и стараются что-то делать для этого. Это команда Театра Наций, Марина Давыдова и Роман Должанский, которые делают фестиваль NET, «Территорию». Они хотят менять российскую культуру, и они многого достигли.

Возможно, Кирилл достиг больше других. Он не просто приглашал в Россию знаменитых иностранных режиссеров — он стал выпускать собственные спектакли мирового уровня. И это сильно расширило театральную аудиторию. Теперь у вас есть молодые жадные до театра зрители, которые ходят в театр, чтобы почувствовать себя свободными, чтобы побыть в кругу людей, которые верят в то же, что и они. Ваш театр сегодня, как в советские времена, становится убежищем, местом, где люди находят надежду.

17 октября Басманный суд будет рассматривать ходатайство о продлении меры пресечения Кириллу Серебренникову.