истории

Москвича обвинили в «подготовке к сбыту наркотиков». Он утверждает, что гашиш ему подбросила полиция, а понятые были подставными

Источник: Meduza

Предупреждение о возможном конфликте интересов. Обвиняемый в подготовке сбыта наркотиков Леонид Жегулев — брат специального корреспондента «Медузы» Ильи Жегулева. Ни он, ни его непосредственный начальник, глава отдела спецкоров Александр Горбачев, не участвовали в написании и редактуре текста, но автор обращался к Илье Жегулеву за комментариями. Инициатива освещения этой истории исходила не от него, а от редакции.

30 ноября 2016 года 29-летнего Леонида Жегулева при подозрительных обстоятельствах задержала полиция. Известно об этом стало из поста в фейсбуке, опубликованного 30 августа его старшим братом, журналистом Ильей Жегулевым. Запись Жегулева вызвала широкий резонанс; менее чем за сутки расшарили шесть тысяч человек.

Сам Илья Жегулев рассказал «Медузе», что вечером 30 ноября Леонид подходил к дому их матери на улице Галушкина в Москве, когда его догнали несколько полицейских. Они отвели Жегулева к его машине и заставили положить руки на капот. В наклонном положении Леонид простоял пять-десять минут; ему заявили, что нужно дождаться понятых. Когда те появились на месте задержания, полицейские отвели Жегулева к квартире матери, попросили открыть дверь, а затем спросили, что у него в кармане. Леонид ответил, что там только ключи и мелочь. После этих слов оперативник достал у него из кармана пакет с 26 граммами гашиша. Жегулева завели в квартиру и стали ее осматривать — в ходе осмотра полицейские якобы обнаружили еще около 100 граммов гашиша и весы. Леонид Жегулев тогда же заявил, что о найденных наркотиках ему ничего неизвестно.

Сторона защиты уверена, что наркотики подбросили. Об этом «Медузе» заявил адвокат Жегулева Олег Белов. Он также отметил, что во время обыска квартиры его подзащитному стало ясно, что понятые и полицейские давно знакомы. В ходе судебного процесса, как следует из материалов дела (имеются в распоряжении «Медузы»), один из полицейских прямо сказал, что он давно работает с этими понятыми по уголовным делам. Более того, по сведениям адвоката, понятые приехали на место задержания Леонида Жегулева на одном автомобиле с полицейскими. Адвокат Белов также отметил, что сама причина задержания Жегулева оперативниками никак внятно не объяснялась — он просто показался им подозрительным. При этом в материалах дела указано, что у полиции были сведения о том, что «некое лицо по имени Леонид» может быть причастно к торговле наркотиками. Сами эти данные в деле никак не отражены, их источник неизвестен.

По мнению стороны защиты, преследование Леонида Жегулева объясняется попыткой полиции улучшить статистику раскрываемости; о подобных ситуациях «Медуза» подробно рассказывала в июле 2017 года.

Леонид Жегулев сразу же признал, что иногда курил марихуану, его показания («периодически употребляет наркотические вещества») есть в материалах дела. Употребление наркотиков по российскому законодательству не является преступлением; наказываются хранение и сбыт. Жегулеву предъявлено обвинение по части 3 статьи 30-й, пункт «г» и по части 4 статьи 228.1 УК РФ (покушение на незаконный сбыт наркотиков в крупном размере, который не был доведен до конца по не зависящим от подсудимого причинам). Адвокат Белов объяснил «Медузе», что Леониду Жегулеву предъявляют именно сбыт наркотиков, а не хранение — потому что их общий вес «превышает одну дозу». По оценке адвоката, ему может грозить срок от десяти лет, при учете смягчающих обстоятельств (ранее не судим, у него пятилетний сын) — около восьми с половиной лет. При этом Белов надеется добиться переквалификации дела с попытки сбыта на хранение и объясняет, что доказать, что наркотики были подброшены полицейскими, в российском суде фактически невозможно.

11 сентября в Останкинском суде Москвы начнутся судебные прения и государственное обвинение запросит срок для Жегулева. В тот же день, исходя из судебной практики, судья огласит и приговор. «На оправдательный приговор я надеюсь, он должен быть, но не верю — в нашей стране нет оправдательных приговоров», — сказал Илья Жегулев. Он добавил, что надеется на условное наказание или небольшой срок, который погасят проведенные Леонидом в СИЗО месяцы. В прокуратуре Москвы комментировать дело до приговора отказались, пояснив, что любые комментарии окажутся «давлением на суд».

Семья подсудимого планирует обратиться к генпрокурору Юрию Чайке и омбудсмену Татьяне Москальковой. Адвокат Олег Белов пояснил, что в деле фактически нет других доказательств вины Леонида Жегулева, кроме якобы найденных наркотиков и прерывающейся видеозаписи их изъятия. Так, следствие не нашло других свидетелей, помимо самих полицейских — а их показания совпадают вплоть до запятой. Показания понятых также дословно совпадают между собой. Кроме того, судя по материалам дела, в ходе расследования стало известно, что у оперативников нет информации о том, что Леонид Жегулев продавал или пытался продавать наркотики.

Илья Жегулев объяснил, что семья не хотела публично рассказывать об этой истории, надеясь, что дело закроют из-за недостаточности улик, но судья Останкинского районного суда отказывала в любых дополнительных экспертизах, на которых настаивала защита. Например, суд отказался проверять на полиграфе слова самого Леонида Жегулева и полицейских, которые якобы нашли у него наркотики, подчеркнув, что нет никаких оснований не доверять оперативникам. Отказал суд и в просьбе проверить найденные пакетики с наркотиками на наличие отпечатков пальцев Леонида Жегулева.

Дело Леонида Жегулева является типичным для России. Юрист международной правозащитной группы «Агора» Ирина Хрунова в разговоре с «Медузой» подчеркнула, что большинство нестыковок в деле Жегулева часто встречаются в делах, рассматриваемых российскими судами (всего к 2016 году по статьям, связанным с наркотиками, в тюрьме сидели более 138 тысяч человек — это больше четверти всех заключенных страны). Так, по данным эксперта, большинство обвиняемых по статье 228 УК РФ утверждают, что им наркотики подкинули, однако суд неизменно встает на сторону обвинения, если полицейские проводили изъятие наркотиков при понятых. «Но нужно понимать, что независимых понятых у нас сейчас практически нет. В каждом уголовном деле, которое мы начинаем расследовать, мы видим, что понятым был бывший сотрудник органов, какой-нибудь стажер или родственник полицейских», — отметила Хрунова.

Она добавила, что российские правоохранительные органы, стараясь улучшить статистику, почти всегда пытаются обвинить задержанных именно в попытке сбыта наркотиков — для этого достаточно, чтобы у обвиняемого нашли больше одного пакетика с наркотиками, или их общий вес превышал бы примерный вес одной дозы. Чаще всего за такие преступления россияне получают 11-13 лет тюрьмы. «У государства четкая позиция: всех посадить», — считает Хрунова.