США вводят новые санкции против России, но Кремль, похоже, не собирается менять свою политику. Санкции — это вообще эффективно?

22 августа начинается первый этап новых американских санкций против России. Администрация Дональда Трампа вводит их из-за отравления Сергея Скрипаля и его дочери. Пока американским компаниям запретят продавать России продукцию, которая может быть использована в военных целях, и это не очень важно — похожие ограничения уже ввели в 2014 году.

Но если в течение трех месяцев Москва не сможет доказать, что больше не будет применять химическое и биологическое оружие, — а она отрицает и свое участие в покушении на Скрипалей, — то ее будут ждать более серьезные санкции. Это могут быть, например, запрет на кредитование российских компаний (вероятно), ограничения на полеты «Аэрофлота» (возможно) и даже разрыв дипломатических отношений (все-таки вряд ли).

Точно повлияли, но трудно сказать, насколько сильно. Санкции совпали с резким снижением цен на нефть, а продажа сырья приносила больше половины доходов бюджета (сейчас — меньше половины). По приблизительным экспертным оценкам, в целом из-за внешних санкций ВВП России к апрелю 2017 года снизился на один процент.

В последние два года экономика России снова растет. Но, по мнению аналитиков Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте (РАНХиГС), в нынешнем году ее рост не превысит 1,7% прежде всего из-за того, что инвесторы боятся вкладываться в долгосрочные проекты из-за угрозы новых санкций.

Скажем так: позицию России по ключевым вопросам, из-за которых санкции были введены, они не изменили. Западные чиновники говорят, что ограничения, введенные после присоединения Крыма, будут сняты, когда Россия вернет полуостров Украине. Но сейчас трудно даже представить, что Москва согласится на какой-либо компромисс по этому вопросу.

Cанкции, связанные с участием России в донбасском конфликте, обещают смягчить, когда начнется урегулирование в соответствии с Минскими соглашениями. Но и здесь нет серьезных подвижек.

Получается, что официально декларируемые цели санкций не выполнены.

Далеко не всегда. Во всяком случае, ученые давно сомневаются в том, что санкции — это по-настоящему действенный метод. В 1985 году американские исследователи Гарри Хафбауэр, Джеффри Шот и Кимберли Эллиот проанализировали более ста случаев применения санкций и пришли к выводу, что менее трети из них достигли поставленной цели. Последнее издание этой работы появилось в 2007 году, в ней рассмотрено уже больше 200 случаев, и исследователи не изменили свою точку зрения.

В 1997 году американский политолог Роберт Пэйп написал статью, в которой утверждал, что на самом деле санкции были эффективны только в пяти процентах из рассмотренных его предшественниками ситуаций.

Многие исследователи полагают, что санкции лучше работают против тех стран, где выше уровень демократии. Именно поэтому, считают они, диктатуры, как на Кубе или в КНДР, смогли продержаться под санкциями десятилетиями, а режим Саддама Хусейна в Ираке удалось свергнуть только с помощью прямой интервенции. Зато Иран, где проходят относительно свободные конкурентные выборы, в 2015 году вынужден был отказаться от ядерной программы ради смягчения санкций.

Министр иностранных дел Австрии Карин Кнайсль — та самая, к которой на свадьбу в выходные ездил Владимир Путин, — вообще говорила, что по-настоящему эффективны санкции были только один раз в истории, когда в конце 80-х годов 25 западных стран заставили Южно-Африканскую республику отменить апартеид. Несмотря на расовую политику, там были развиты демократические институты.

Очевидная предпосылка для успеха санкций — их одновременное введение максимальным количеством государств — так, чтобы у наказанной страны не осталось возможностей для экономического маневра. Но на практике этого почти никогда не происходит.

Куба, против которой США ввели санкции еще в 1960 годы, в то время переориентировалась на СССР. Северная Корея — на Советский Союз и Китай. Иран тоже нашел поддержку в Китае. От сотрудничества с Россией также полностью не отказались ее экономические партнеры, в том числе крупнейшие из Евросоюза.

Нет, не единственная. Из анализа Хафбауэра, Шота и Эллиота следует, что успех санкций прямо зависит от поставленных задач. Наиболее эффективны те, которые требуют от страны лишь небольшого изменения политики — тогда они достигают цели больше, чем в половине случаев. Но будущее Донбасса и особенно статус Крыма для Москвы принципиальны, поэтому санкции, согласно их гипотезе, не должны повлиять на ее позицию.

Лишь в 20% случаев санкции помогают в борьбе с военным вмешательством, а именно в нем обвиняют Россию.

Россия, где политическая система все же не такая жесткая, как кубинская или северокорейская, по идее должна была пойти по пути Ирана, который согласился на переговоры с США. Но в реальности санкции, по крайней мере поначалу, привели, скорее, к сплочению общества вокруг правящего режима. Это значит, что либо этот режим менее демократичен, чем казалось, либо прошло еще недостаточно времени, либо надо скорректировать теоретическую посылку, что санкции больше воздействуют на демократии.

Часть аналитиков настаивают именно на последнем. По их мнению, это не иранская власть вынуждена была пойти на сделку с США под влиянием внутренней оппозиции, а сама — в союзе с Евросоюзом, Россией и Китаем — заставила Вашингтон согласиться на смягчение санкций.

Мы не знаем. Бывший посол Великобритании в ООН Джереми Гринсток объяснял, что санкции — это «золотая середина между пустыми декларациями и объявлением войны». Их вводят, когда хотят показать, что озабочены с угрозой, не собираются мириться с ней, но пока не готовы к более радикальным шагам.

Не все специалисты согласны с тем, что эффективность санкций нужно оценивать по формально-статистическому принципу. Главным успехом антироссийских санкций часто называют «не состоявшиеся события» — проще говоря, то, что Москва не рискнула продолжить экспансию, начатую в 2014 году. Об этом же в кулуарах говорят высокопоставленные европейские дипломаты. Из-за технологических ограничений Россия может сильно отстать в том числе в военной сфере, что снизит долгосрочную угрозу с ее стороны.

Кроме того, санкции работают как предупреждение другим странам. Суть в том, что позицию России по Крыму введенные против нее ограничения вряд ли поколеблют, но зато они могут заставить другие страны задуматься о своих действиях в аналогичных ситуациях. Американский политолог Дэниэл Дрезнер полагает, что угроза применения санкций оказывает на государства даже большее воздействие, чем их реальное использование (угрозы работают в 56% случаев, а санкции — в 33%).

Нет. Российские контрсанкции, скорее, усложняли жизнь россиян и ситуацию в экономике. Так, цены на продукты за первые два года продовольственного эмбарго выросли больше чем на 30%. При этом политика импортозамещения, объявленная правительством, лишь немного повлияла на рост российской экономики и не сделала ее менее зависимой от торговли сырьем. Впрочем, были и определенные положительные эффекты: российские контрсанкции привели к росту сельского хозяйства. Оно было единственной отраслью экономики, которая росла даже в 2014-2015 годах.

Контрсанкции также нанесли определенный ущерб европейской экономике, хотя больше компании Европы пострадали из-за различных запретов на торговлю с Россией, введенных властями этих стран, а не в ответ на них.

Российская экономика в десять раз меньше европейской и почти настолько же американской, так что любая попытка ввести симметричные экономические меры, ухудшает ситуацию прежде всего в самой России. Западные страны могут без труда компенсировать издержки, возникающие в результате введения санкций.