истории

«Работа следователей уже обошлась в миллион долларов» Олег Навальный — о своей работе в «Почте России» и о деле «Ив Роше»

Источник: Meduza

Олег Навальный, младший брат оппозиционера Алексея Навального — по сути, главный фигурант дела «Ив Роше», которое рассматривается сейчас в Замоскворецком суде Москвы. Братья обвиняются в мошенничестве и легализации денежных средств. В интервью «Медузе» Олег Навальный признался, что «не хочет быть уголовником».

— Олег, расскажите о себе. Вы окончили вуз и начали работать в «Почте России»?

— Да, я закончил Финансовую академию при правительстве Российской Федерации и пошел на собеседование в «Почту России» — это был чуть ли не первый вариант трудоустройства. Прошел три или четыре собеседования, после чего был принят. «Почта» — страшно интересная организация с точки зрения структуры. Я представлял ее себе на уровне отделений связи, а на собеседование пришел в Главный центр магистральной перевозки почты на Казанском вокзале. Это самый большой сортировочный центр в Европе — 12 этажей, полторы тысячи человек работают, постоянно разгружаются вагоны. Это было очень впечатляюще.

— Идея собственного бизнеса у вас сразу возникла?

— Она никуда и не пропадала — мы выросли в семье, где, сколько я себя помню, все занимались каким-то собственным делом. И если у меня была возможность участвовать в тех или иных проектах, я в них всегда участвовал. Так что нельзя сказать, что Следственный комитет раскопал «Главное подписное агентство», и это был лишь единственный мой бизнес. Я много чем занимался, и, кстати, всегда это было полностью законно.

— С какой должности в «Почте России» начинали?

— Специалист по таможенному оформлению Главного центра магистральных перевозок почты. Закончил первым заместителем директора EMS Russian Post. У «Почты России» порядка 90 филиалов. EMS — это филиал, занимающийся экспресс-доставкой. У меня довольно высокая должность была. Не могу сказать, что я стал почтовым богом, но все же.

— Увольнялись вы по собственному желанию?

— Скажем так, заявление написал по собственному желанию, а потом гулял еще 70 дней накопившегося отпуска. Конечно, на меня было определенное давление. Но если обычно с увольнениями на «Почте России» обстояло просто — вызывали человека и говорили, что мы в тебе больше не нуждаемся, то со мной так поступить опасались. Это же брат того самого Навального, ему чего скажешь — на всю страну потом напишут в блоге. Поэтому никто меня так и не вызвал. Хотя, конечно, я бы ничего такого не сказал и в блоге уж точно писать об этом бы не просил. Пошли проверки, а еще внутри компании пообщался с людьми и сам для себя понял: работать интересно, когда прогресс виден, когда ты что-то меняешь. А если вся работа заключается в том, что ты всем подряд объясняешь: я ни в чем не виноват — это не очень интересно.

Я ушел с сожалением. «Почта России» очень трудная компания, но какая же интересная. Надеюсь, там все будет хорошо. Ну, когда в стране все станет хорошо. Это для меня связанные вещи. Почта — это нервная система страны. Что же до меня — ну, так получилось.

— «Главподписка» — это ваш первый совместный с Алексеем Навальным проект?

— Да. Его идея уже из названия следует, она Алексею в голову пришла. Он придумал «Главным подписным агентством» заменить почтовые отделения как орган, который собирает подписку на периодические издания. Если вы пробовали на что-то подписаться, то знаете, что это не очень просто — очереди, запутанные каталоги, в некоторых отделениях тебе ничего объяснить ничего не могут. Мы же задумали сделать удобный сайт, а оплату за подписку принимать с мобильных терминалов — они как раз тогда стали популярными. То есть сделали бы агентство, заключили договор с «Почтой России» и сдавали бы им информацию по тиражам. Идея хорошая, в Европе и США наблюдался рост подписки на периодику после очень длительного падения. Нам казалось, что идея перспективная, но после полугода тестов мы поняли, что у нас это пока не сработает. Доставка была на таком низком уровне, что бессмысленно было улучшать качество на уровне приема подписки.

— В рамках этой работы вы уже вели переговоры с кем-то из руководства «Почты России»? Подписывали договоры?

— Нет, до этого даже не дошло. Мы ограничились тестами, в каких-либо переговорах потом даже не было смысла. Тогда, да и сейчас, подписка на периодику — штука для почты убыточная, государство ее не дотирует, почта ее не развивает. Решили притормозить до изменения конъюнктуры.

— Зачем учредителем «Главподписки» вы сделали офшор?

— По совокупности обстоятельств. У Алексея тогда, в 2008 году, уже было движение «Да!», он занимался политической деятельностью, и она очевидно не была проправительственной. Это одна из мотиваций. Вторая же чисто экономическая — ты развиваешь бизнес до тех пор, пока он не налаживается, а потом его продаешь. Через офшор это гораздо удобнее, нет политических рисков, риск захвата существенно ниже.

— Получается, что после этого какое-то время «Главподписка» была юрлицом, которое просто существовало и ничем не занималось?

— Это юрлицо пригодилось, когда началось сотрудничество с «Ив Роше». Если ты заплатил деньги за создание фирмы, зачем открывать новую? По уставу основной вид деятельности «Главподписки» связан с распространением периодики, но и транспортные услуги также отражены как не основной вид деятельности. С «Ив Роше» мы можем работать, уставу это тоже соответствует.

— Как и по чьей инициативе началось сотрудничество с «Ив Роше»?

— Оно началось с того, что мне Жанна Батова из этой компании сказала: помоги найти перевозчика. Я подумал и решил предложить им сотрудничество. Организовать перевозки мне было совсем не сложно, я много лет этим занимался.

— Давайте подробнее поговорим об этом. Это основное, что обсуждается в суде. Звучат профессиональные термины, много нерасшифрованных аббревиатур, и нельзя сказать, что всем, кто следит за делом, все о нем понятно. Почему вообще из Ярославля в Москву надо было возить продукцию «Ив Роше»?

— В России есть несколько крупных игроков, чей бизнес связан с рассылкой товаров. «Ив Роше» — один из них. Где расположены их склады — это бизнес диктует. У многих склады в Твери, они там получили какие-то преференции по земле, там не высокие зарплаты. То же в Ярославле и Туле, в Москве таких складов нет — это было бы очень дорого. Обычно крупные склады располагаются там, где есть магистральные узлы почты. Раньше таких узлов было больше, сейчас, с советских времен, стало меньше; где-то растащили все или поездов стало меньше. И крупный узел остался один — в Москве. 60% почты через Москву рассылается, так уж транспортная система у нас устроена.

У «Ив Роше» есть склады в Питере, в Домодедово, где-то еще. Они получают туда основную продукцию из Франции, сувенирную продукцию из Китая, откуда-то из Европы — печатную продукцию, это каталоги их. Они наняли в Ярославле компанию — упаковщика их продукции. Это «Дистрибуционный центр Бертельсманн», они профессионально занимаются складскими услугами. «Ив Роше» договорился с ними об удобных для себя тарифах и формирует там посылки для населения. А центр же сдает их на ярославскую почту и другие точки, потому что одна точка не сможет принять на себя такие объемы.

Вот есть Ярославский вокзал в Москве. С него отправляется все, что идет дальше Новосибирска, на восток. Естественно, все клиенты «Почты России» хотели бы отправлять свои посылки оттуда, но там нет таких мощностей, ограничено количество людей, окон приема. Можно было все перестроить, сделать там огромный центр, но на это нет ни денег, ни воли… Так, я уже вижу, что вас запутал. Я-то хорошо в этом разбираюсь… У вас выражение лица — у моего брата такое же в 90% случаев, когда начинаю ему о своей работе рассказывать.

— Да, это самая непростая часть судебного процесса.

— Главное, я вижу, что судья это понимает. Она, возможно, единственная, кому интересно это слушать.

— Итак. Получая продукцию из нескольких пунктов, «Ив Роше» складирует ее в Ярославле, а уже оттуда распределяет по стране. Правильно?

— Да. Они в Москву везут те посылки, которые разойдутся по городу, те посылки, которые дальше полетят самолетами, а также те посылки, которые из-за почтового ценообразования дешевле сдавать в Москве. В Ярославле ведь аэропорт не работает. Поэтому «Ив Роше» исконно и издревле отправлял поток из Ярославля в Москву.

У них никогда не было трудностей с тем, чтобы перевезти что-то. У них бизнес завязан на почту во всем мире. Опыт в логистике такой, что только позавидовать можно. Какое-то время часть посылок почта везла в Москву бесплатно собственным транспортом, который следовал порожняком с востока страны в Москву. Потом руководство «Почты» поменялось, вместо Игоря Сырцова пришел Андрей Казьмин. На всем начали экономить, и тогда на уровне заместителя генерального директора почты было принято решение бесплатную доставку почты до Москвы остановить. «Ив Роше» стало заказывать больше стороннего транспорта в Ярославле, но у их перевозчиков были проблемы со въездом в центр Москвы в дневное время, и при всплесках поставок были трудности с подачей большого количества машин. По десять машин в день приезжали, а выгрузиться вовремя не могли, и «Ив Роше» терял на этом деньги за счет простоя. Тогда они обратились ко мне, а я знал людей, которые могут перевезти много груза.

— Это еще один момент, который требует прояснения. Вы от «Главподписки» заключали договор с «Ив Роше», заведомо зная, что своего транспорта у вас нет, и вы будете посредником. Почему они пошли к вам, почему они напрямую не нашли перевозчиков, ведь очевидно, что это было бы дешевле?

— А к кому обращаться, кто это знает? Рынок перевозок разделен следующим образом. Есть фирмы со своими машинами, но они ничего не понимают в клиентах и в том, где их искать. Бывшие дальнобойщики, в основном. А есть просто клиенты. Они не хотят стучаться по десяткам адресов в поисках подходящих цен, объемов и условий. А соединяют их агенты, которые общаются с клиентами и дают фирмам с машинами заказ на перевозку. «Ив Роше» сказал, что им нужен качественный уровень услуг, не абы как. Они готовы за это платить. Я нашел перевозчика, у него свои интересы: чтоб предполата была, чтоб зарплата вовремя платилась и водители не забастовали. Чтобы объединять их — и нужен рынок агентов. Безусловно, в «Ив Роше» могли сами бы найти машины, но зачем им потом слушать — мол, груз не пришел вовремя, так как водитель Вася уснул под Екатеринбургом. Им это неинтересно. Они рады, что могут делегировать такого рода проблемы на агентов. Они просто сказали: нам нужен качественный уровень перевозок вот за такие-то деньги. Я им это обеспечил.

— Если взять московский регион, соседние области, сколько здесь работает компаний, аналогичных «Главподписке» по функционалу?

— Я думаю, счет идет на сотни. Если не тысячи.

— «Ив Роше» долгое время был единственным клиентом «Главподписки»?

— Я уже в 2009 году почти отошел от этой деятельности. Стал заместителем директора другого филиала почты — «Автоматизированные сортировочные центры», практически жил на работе. Мы, например, открыли первые в современной России центры, где почта обрабатывалась машинами, а не людьми — в Москве и Питере. А с перевозками как шло, так и шло. Думали еще о нескольких проектах, но так и не реализовали их. Второй наш клиент — «Многопрофильная процессинговая компания» (МПК) тоже появился в 2008 году, и с ними тоже шло ровное сотрудничество.

— Что собой представляла «Главподписка»? Это офис, в котором люди сидели на телефонах, или это скорее виртуальное предприятие?

— У меня были два диспетчера на телефонах, без офиса — главный бухгалтер и директор. С МПК мы еще развивали сотрудничество по рассылке бланков счетов-претензий. В Поволжье и на Урале печатать их было негде, а запрос на них был большим. Думали увеличивать объем, я на родительской фабрике подготовил и отремонтировал помещение, где можно было бы сортировать эту продукцию. Но так и не успели.

— Это еще одна претензия из обвинительного заключения. Там сказано, что вы легализовывали средства через «Кобяковскую фабрику по лозоплетению» ваших родителей.

— Еще там написано: легализация средств путем уплаты налогов и выплаты дивидендов. Где мошенничество, там и легализация — это логично. Было помещение фабрики, которое я арендовал. Вложил средства в его ремонт и в перепланировку.

— Алексей Навальный был в курсе деятельности «Главподписки», получал от нее деньги?

— Вы сами видите в суде, что он до сих пор не понимает, как работают в этой сфере. Он не разбирается в транспорте и почтовых клиентах. В данном бизнесе его квалификацию как специалиста я считаю низкой, поэтому я его не задействовал.

— Как вы вообще узнали, что стали фигурантом уголовного дела?

— Об уголовном деле узнал, когда ко мне на работу приехали с обыском, это 10 или 12 декабря 2012 года. Допроса не было, я отказался отвечать на вопросы. Все было понятно: за полтора месяца до этого был обыск на фабрике, там изымали документы, в том числе и в помещениях, которые я арендовал. Накладные, счета, еще что-то. Так что надо было только угадать — по фабрике дело возбудят или по «Главподписке». Сюрпризом все это не стало. Когда пошло давление на Алексея, быстро стало понятно, что он не перестанет, и они в ответ тоже не перестанут. Понятно, что рано или поздно кем-то из нас займутся. Я удивлен, скорее, другим — думал, что нам предъявят то, что я украл всю почту внутри «Почты России». А «Ив Роше» по сравнению с этим — совсем небольшой объем.

— И оказались вы в ситуации Петра Офицерова в деле «Кировлеса», у него по документам с Навальным вообще никаких отношений не было.

— У нас по крови с Алексеем отношения. Поэтому мне не стыдно сидеть с ним на одной скамье подсудимых. Обидно из-за другого — мы теряем кучу времени, эта байда тянется уже два года, и не оставляет возможности серьезно заниматься чем-то еще. Ни на работу устроиться, ни поговорить о чем другом. Кто возьмет человека, который находится под уголовным преследованием? Мы уж шутили, что надо бизнес сделать — к конкурентам устраиваться, чтоб их с треском закрывали потом.

— Офицерову на следствии предлагали дать показания против Навального взамен на хорошее к нему отношение. Вам не предлагали?

— Нет. Я вообще не давал показания. И было бы глупо делать мне какие-то предложения. Я не лучше и не хуже Офицерова, но делать мне предложения еще нелепее.

— Сейчас на процессе выступают свидетели обвинения. Алексея они вообще не знают. К вам, в худшем случае, относятся нейтрально. Что вы хотите с их помощью доказать?

— Мы пытаемся опровергнуть доводы следствия. Следствие говорит одну очень простую вещь. Что я был ответственным за производственный процесс почты. Я своими действиями вынудил «Ив Роше» сотрудничать с моей компанией. В свою очередь мы говорим, что у «Ив Роше» не было обязанности возить продукцию именно нашими машинами. Что я вообще не занимался приемом и обработкой почты. Я почему всех свидетелей спрашиваю: в какой момент груз превращается в почту? Потому что следствие говорит, что мы возили почту, а это совсем не так. Это был груз, почту может возить только «Почта России». Еще мы говорим, что не было никакого принуждения «Ив Роше» и МПК, там открытые договоры, четыре года сотрудничества. Плюс я с 2009 года ушел в другие филиалы и не мог никому звонить и никого обязывать.

— И как в целом ощущение от суда?

— Сюр. У нас такая богатая страна, что может себе позволить 11 следователей на наше дело, и их работа уже обошлась в миллион долларов, как мне говорили. Посмешище.

— А вы политикой вообще интересуетесь?

— Я наименее политизированный член семьи Навальных. Хуже всех знаю фамилии чиновников или депутатов. Читаю новости, за основными вещами слежу, но не более. Не скажу, что было специальное разделение, но это Алексей у нас занимается политикой, а я бизнесом.

— Во время суда не возникает у вас желания в политику пойти? Стали бы как братья Кеннеди.

— Нет, желания такого не возникает. Я стал более мотивирован, пристальнее слежу за политикой, мои взгляды совпадают с взглядами Алексея, я много читаю и думаю о происходящем. Но данных, которые есть у Алексея, у меня нет. Я все время про почту разговариваю, кому я нужен в политике. Но если брату понадобится помощь, конечно я приду.

— Вы следили за делом «Кировлеса» со всеми сопровождавшими тот процесс шуточками в соцсетях. Вы провожали Алексея на вокзале, когда он уезжал в Киров на приговор. И там все кончилось сроком — сначала даже реальным. Сейчас у вас какие ощущения? Я все деликатно пытаюсь сформулировать вопрос: насколько сильно вам не хочется в тюрьму?

— Нам больше повезло, чем ребятам с «болотного дела» — мы не сидим в СИЗО. Я, конечно, не хочу в тюрьму. Не знаю, посадят нас или нет. Мне понятно, почему запретили интернет-трансляцию из суда — есть куча людей, которые хотели бы это увидеть. Есть люди, которые хотели бы прочитать в СМИ о том, что у нас происходит, но таких мест почти не осталось. В зал приходят какие-то тролли и пишут оттуда в твиттер, что свидетель полностью доказал нашу вину, хотя это ровно наоборот. Конечно, страшновато, что нас еще полгода посудят и тихо позакрывают. Условный срок, казалось бы, лучше — не надо валить леса. Но я не хочу быть уголовником, не хочу быть виноватым в том, в чем вообще не виновен.