истории

«В России любят повторять, что темнее всего перед рассветом. Похоже, начинает смеркаться. Солнце ушло» Григорий Юдин — памяти Алексея Навального

Источник: Meduza

Алексей Навальный умер в колонии, где он отбывал наказание по сфабрикованному делу об организации «экстремистского сообщества». Политику было 47 лет. По просьбе «Медузы» социолог Григорий Юдин объясняет, что смерть Навального означает для всех нас.

Вся политика, по сути, строится на двух главных человеческих аффектах — страхе и надежде. Путин управляет, поддерживая в людях страх. Страх способен мобилизовывать людей. Это страх друг перед другом, перед могущественным тираном, перед коварным врагом. Этого страха так много, что он превращается в страх перед будущим: когда человек по-настоящему напуган, ему не нужна настоящая угроза, он боится всего.

Алексей Навальный противопоставил этому политику надежды. Надежда — сильное средство. Она тоже мобилизует людей — но не сбивая их в перепуганное стадо, льнущее к пастуху, а открывая в них храбрых товарищей, которые вместе шагают вперед. Постоянные шутки Алексея из, казалось бы, невыносимых условий — это не только героизм, но и трезвый расчет. Поставив на надежду, ты должен держаться за нее до конца, в этом твоя сила. Сломать Навального невозможно: в нем слишком много надежды.

В Алексее было так много надежды, что, я уверен, он бы справился с тем, чтобы пробудить и наполнить надеждой свою любимую страну, ради которой он был готов отдать жизнь. Но оказалось, что задача намного сложнее: надежды лишен сегодня мир в целом, и сначала ее придется вернуть всему миру.

Я знаю, что сегодня многие почувствовали, что надежда умерла. Мне пишут люди из самых разных стран, чья судьба никак не связана с Россией. Они пишут, что у них умерла надежда, потому что Алексей Навальный давно превысил масштабы своей родины и стал символом надежды для людей во всем мире.

Когда умирает надежда, наступает отчаяние. Философ Теодор Адорно писал, цитируя писателя Кристиана Граббе: «Спасти нас может лишь отчаяние». Звучит высокопарно, но на самом деле это совершенно рациональная мысль. Нужно дойти до последней глубины отчаяния, чтобы лишиться ненужных иллюзий — и тогда наконец откроется возможность действия. Нужно отречься от спасительных отговорок: «Как-нибудь обойдется»; «Меня не затронет, я успею отскочить»; «В конце концов, он же не вечен»; «Я уеду туда, где безопасно, куда это не дойдет». Не обойдется, затронет, обязательно дойдет. Отчаяние наступает тогда, когда места, чтобы спрятаться, больше нет.

В России любят повторять, что темнее всего перед рассветом. Думаю, что это правда — просто мы вряд ли пока знаем настоящую темноту. Похоже, начинает смеркаться. Солнце ушло.