разбор

Прямая дорога к катастрофе Украинский историк Георгий Касьянов — о том, как увлечение Путина и россиян «великим прошлым» привело к нынешней войне

Источник: Meduza

Отношение Путина, его окружения и значительной части россиян к прошлому решающим образом определяет их действия в настоящем. В этом прошлом нет Украины и украинцев как самостоятельной, самодостаточной культурной и политической общности. А значит, их не должно быть и в настоящем. Увлечение «великим прошлым», как учит история, — прямая дорога к катастрофе. Украинский историк Георгий Касьянов, руководитель Центра международных исследований памяти Университета Марии Кюри-Склодовской в Люблине в статье для рубрики «Идеи» описывает путь, пройденный российскими политиками и российским обществом, — от попыток присвоения истории Украины до попытки захвата самой страны.

Владимир Путин обнаружил интерес к истории уже на начальных этапах своей публичной биографии. В ноябре 2003 года он встретился с учеными-историками и сообщил им о недопустимости политизации школьной истории, призвав излагать в учебниках только факты, «вызывая у молодых людей чувство гордости за свою страну». По странному стечению обстоятельств за два дня до этого совещания Министерство образования РФ отозвало разрешение на использование в учебном процессе довольно популярного учебника Игоря Долуцкого, который весьма критично описывал советский период истории России. 

На всех последующих этапах своего президентства Путин периодически обращал заинтересованный взор на отечественную историю, высказываясь то об учебниках, то об авторах (в частности, о тех, кто «получал западные гранты»), то о необходимом направлении исторической мысли. Тут все было о той же гордости, национальном единстве и других составляющих репертуара среднестатистического патриота. Некоторое время относительно молодой президент даже допускал разномыслие в школьной истории (при единомыслии принципов), но довольно скоро взошла звезда «единого учебника», оформившаяся в федеральный историко-культурный стандарт. Он превратился в «скрепу», не допускающую разночтений по принципиальным вопросам.

Интерес суверена к домашней дидактической истории можно считать вполне легитимным: государство большое, народов много, один из самых известных способов держать их вместе — сшить листами учебника истории, на обложке которого значилась бы «История государства Российского». Что и было сделано.

Борьба за общую историю

Однако Путин решил озаботиться не только делами домашними, но и зарубежьем, сначала ближним, а потом все более дальним. Самым ближним и самым интересным для него стала Украина, которую, как довольно скоро выяснилось, любитель практической истории и вовсе не считал зарубежьем.

Еще в 2003 году он «согласился с историками», предлагавшими выработать некую методологию «единого освещения» истории СССР в странах — участницах СНГ. Именно в это время стартовала российско-украинская комиссия историков, в которой российская сторона поначалу пыталась обсуждать вопросы «единого освещения». Вскоре, впрочем, она оставила эти безнадежные попытки из-за настойчивого желания украинцев описывать свою историю с собственных позиций.

В 2005 году интерес президента к чтению и прочтению истории соседей обострился. Видимо, это было связано с двумя обстоятельствами: во-первых, «оранжевой революцией» в Украине, не допустившей победы Виктора Януковича, активно поддержанного Путиным, во-вторых, с расширением Евросоюза, куда вошли страны Балтии и Польша.

Новые участники европейского сообщества привнесли в европейскую политическую повестку идею крайне неприятную для российского истеблишмента. Их картина мира предполагала, что советские войска принесли не столько освобождение от нацизма, сколько новую форму порабощения; и это дополнялось тезисом об уравнивании нацистского и коммунистического режимов, активно продвигаемым новообращенными членами ЕС. На пышный парад Победы 9 мая 2005 года демонстративно отказались приехать президенты Литвы и Эстонии. От Польши присутствовал Войцех Ярузельский — символ именно того нового угнетения, о котором охотно говорили представители освобожденных от нацизма наций. 

Как раз тогда в исторической политике Москвы появляется внешний вектор: Россия открывает «второй фронт» борьбы за правильную историю практически со всеми соседями. В 2007 и 2008 годах учреждаются государственные организации «Русский мир» и «Россотрудничество», а заявленные ими принципы сигнализируют о стратегии создания русской ирреденты. В 2007–2010 годах разворачиваются войны памяти со странами Балтии и с Украиной. Российская делегация в ООН запускает более чем десятилетний марафон по осуждению глорификации «нацистских пособников», направленный прежде всего на страны Балтии.

В этот же период под редакцией Александра Данилова и Александра Филиппова разрабатываются учебные пособия для российских учителей истории, демонстрирующие «цивилизационную роль России» в бывших окраинах империи, включая опять же страны Балтии. В 2009 году возникает печально известная «комиссия Медведева», призванная «не допустить фальсификаций истории России» за пределами страны. В 2012-м Путин ее распустил, создав позже аналогичную межведомственную комиссию по историческому просвещению.

Овладение историей

Украина занимала особое место в этих процессах. Способ действий и риторика российских властей свидетельствовали о том, что, в отличие от стран Балтии и Польши, украинские сюжеты в сфере исторической политики воспринимались Москвой как внутреннее дело — но не Украины, а России. «Общее прошлое» должно было определять общее настоящее.

Уже упомянутая выше российско-украинская комиссия историков, созданная в 2003-м по инициативе РФ, поначалу планировала сглаживать острые углы в освещении этого «общего прошлого». Ее главным итогом стало издание в России истории Украины на русском языке, написанной украинскими историками. Объемный том вполне определенно описывал историю Украины как суверенного, полноценного исторического субъекта. Первый тираж книги составил 300 экземпляров. Был ли второй — неизвестно. Найти в России какие-либо следы этого издания в виде цитат, ссылок или дискуссий — задача крайне сложная. Впрочем, приблизительно таким же был и успех «Истории России» в Украине, написанной российскими историками в рамках того же проекта.

Если до «оранжевой революции» Кремль в основном заботился о том, чтобы ослабить в Украине «сепаратистские» тенденции в сфере «общего прошлого», то после фиаско с воцарением Виктора Януковича в 2004 году все более заметным становится новый антагонистический дискурс.

Еще в период президентских выборов в том же 2004-м российские политтехнологи изобретают и начинают агрессивно распространять представления об «украинском нацизме» — используя среди прочего тот факт, что в окружении Виктора Ющенко были представители праворадикальных партий и организаций (например, «Свободы»). Образ Ющенко в нацистской униформе на билбордах в Донецке, термины «нашисты» (речь не о прокремлевском российском молодежном движении «Наши», а о партии «Наша Украина»), «оранжевая чума» (по аналогии с «коричневой чумой») — первые внешние признаки новой украинской темы, инспирированной Кремлем. Задачу им облегчили сами украинские националисты. Они культивировали рафинированный образ украинских националистических организаций [первой половины XX века] и их лидеров, а также релятивизировали сотрудничество с нацистами в годы Второй мировой и другие действия своих кумиров (включая даже соучастие в Холокосте и резню польского гражданского населения на Волыни в 1943-м).

В 2007–2009 годах разгорелась война памяти. Российский правящий класс, его пропагандистская обслуга и культур-клакеры активно боролись против международного признания Голодомора геноцидом, устраивали дипломатические эскапады против «восхваления ОУН и УПА» (а оно действительно стало при Ющенко частью государственной политики памяти в Украине) и все активнее культивировали медийный образ Украины как территории, охваченной пещерным национализмом.

В 2008 году Путин выступил с заявлением, которое можно считать программным. Мы не знаем, что именно из трудов классиков имперской историографии он читал, но его риторика на саммите НАТО в Бухаресте впервые достаточно четко обозначает ревизию «общего прошлого» в духе «собирания земель». Во-первых, любитель исторического чтения (см. маленькую главку «Вдохновение для президента» в начале этого текста; она откроется при нажатии кнопки) указал на то обстоятельство, что в современной Украине треть населения — русские, а в Крыму и того больше. Во-вторых, он сообщил, что Украина — сложное государство, созданное в советское время (то есть совсем недавно). В-третьих, слушатели узнали, что некоторые территории это государство получило от соседей и «огромные территории» — от России. В-четвертых, что внесение «натовской проблематики» в обсуждение перспектив Украины может поставить эту страну «на грань существования самой государственности».

Нетрудно заметить, что эти тезисы представляют базу путинских представлений об Украине как историческом субъекте. Украина — «ненастоящее» государство, собранное из лоскутов чужих территорий. В таком качестве она становится добычей злобного НАТО вместо того, чтобы жить в гармонии с Россией.

Во времена президентства Януковича (который все-таки пришел к власти в 2010 году) антагонизм по поводу «общего прошлого» несколько ослаб. Но в сентябре 2013 года Путин вновь решил поделиться своими взглядами на историю Украины. И опять, как и пять лет назад, неявным поводом стало движение Украины на Запад: в этот раз речь шла о соглашении об ассоциации с Евросоюзом. В интервью AP, посвященном множеству других вопросов, президент России сообщил, что русские и украинцы — это «один народ», крещенный в единой исторической купели. Он заявил, что восхищается украинской культурой, музыкой и танцами и уважает желание украинцев жить отдельно, — но вновь упомянул о территориях, подаренных Украине Россией, и напомнил, что только в единой (с Россией) стране, при воссоединении «обеих частей Руси», Украина превратилась в большое европейское государство.

От захвата истории к захвату земли

Сообщив, что он относится с уважением к желанию украинцев интегрироваться в Европу, Путин одновременно развернул таможенную войну с Украиной, а вслед за этим добился отказа от подписания соглашения об ассоциации с Евросоюзом. Это привело к гражданским протестам в Украине, переросшим в масштабное восстание против Януковича зимой 2014 года («Евромайдан»). Воспользовавшись революционным хаосом, Путин аннексировал Крым и спровоцировал вооруженный конфликт в Донбассе, переросший в гибридную войну России против Украины.

История и память стали частью этой войны. В России культ «великой Победы» по нарастающей трансформировался в культ милитаризма и «победобесие», в наиболее радикальной форме выразившееся в лозунге «можем повторить» — и в оправдании гибридной войны против Украины. В Донбассе этот культ был успешно трансформирован в идею, будто там продолжают дело 9 Мая: что «мы» не закончили в 1945-м, заканчиваем теперь — боремся с фашистами, карателями, «бендеровцами». Как видим, впоследствии это превратилось и в идеологию полномасштабной войны против Украины.

Одновременно развивалась тема «исторических земель». В марте 2014 года, обосновывая акт аннексии, Путин заявил, что Крым, как и земли «юга России», был передан Украине незаконно, как «мешок картошки», — видимо, забыв о том, что происходило это на пространстве, где жил тот самый «один народ». Если украинцы и русские — один народ, то при чем тут «мешок картошки»?

Тогда же на поверхность всплыл «проект Новороссия»: в апреле 2014 года во время прямой линии Путин сообщил об очередном историческом открытии, записав в «Новороссию» Донецк, Луганск, Харьков, Николаев, Херсон и Одессу, и вновь выразил недоумение по поводу «передачи» этих земель большевиками Украине. В октябре того же года он повторил этот полюбившийся ему урок исторической географии на заседании клуба «Валдай», сопровождая его ритуальными заверениями в уважении суверенитета Украины. 

Как следствие этих упражнений возник политический проект создания «Новороссии» — пока что в составе сепаратистских ЛНР — ДНР. Был даже созван некий парламент «Новороссии». Впрочем, проект отложили, возникли срочные дела в Сирии.

Со временем читатель исторических трудов решил попробовать себя в роли писателя. Летом 2021 года Путин порадовал публику пространной статьей «Об историческом единстве русских и украинцев», которая стала своеобразным компендиумом всех его предыдущих высказываний и рассуждений: о едином народе, об общей истории, об особых правах русских в Украине, об украинских «националистах-нацистах», о подаренных доброй Россией территориях.

Статья, опубликованная на русском и украинском, вызвала краткий всплеск в СМИ; в общем потоке комментариев (от восторженных до насмешливо-ироничных) промелькнуло сообщение о том, что Министерство обороны РФ рекомендовало включить статью главнокомандующего в список обязательной литературы в военных училищах. Многие сочли эту новость солдафонско-бюрократической экзотикой. Сейчас она уже не выглядит так комично.

Стереть историю — стереть страну

Верховный главнокомандующий прилежно повторил основные тезисы своей статьи в не менее пространной речи 21 февраля 2022 года, предшествовавшей началу кровавой трагедии, которая в его исполнении стремительно превращается в жутковатый фарс: новоиспеченный писатель-историк пробует себя уже в роли исторического реконструктора. Он сравнивает себя с Петром I и претендует на роль собирателя земель. А его идеологическая обслуга генерирует пропагандистские штампы, которые должны утвердить единственно верный образ «специальной военной операции».

Увлечение историей, провоцирующее игру «в танчики» на воображаемых и реальных исторических ландшафтах, — удел не только заскучавшего было президента России. Индивидуальная траектория эволюции Путина-историка из читателей в писатели, а затем в аниматоры на самом деле согласуется с тем, что думает значительная часть его подданных. Согласно социологическим опросам, большинство россиян больше всего гордятся не достижениями науки, не культурой и даже не армией (тут, кстати, можно согласиться: армии, побывавшей в Буче, стоит стыдиться). Больше всего они гордятся историей, прошлым. С 1994 по 2020 год именно история, прошлое прочно занимали первое место в ассоциативном ряду россиян, когда их спрашивали о своем народе, — а в историческом сознании самое значительное место стабильно занимает победа в Великой Отечественной войне.

Еще один аспект исторического сознания, объединяющий Путина и его подданных, — отсутствие в нем Украины и украинцев как субъекта истории. Анализ школьных учебников истории, изданных за последние 20 лет в России, показывает целый набор общих с Украиной тем, где Украина и украинцы просто отсутствуют. «Их там нет».

То, что в Украине считается основой украинского национального самосознания, для подданных Путина, отучившихся в школе и сдавших ЕГЭ по истории, — неотъемлемая часть истории государства российского. Что Переяславская рада, что Советский Союз — нет разницы: это все — воссоединение «единого народа». А вот 1991 год — это «отсоединение» и крупнейшая катастрофа ХХ века. Соответственно, украинцы — это глуповатые и доверчивые «младшие братья», бестолковые «хохлы», обманываемые коварным «Западом» и науськиваемые на добрую, белую и пушистую Россию — то поляками, то австрийцами, то немцами, то американцами, то Евросоюзом. Такова прочная связь, утвердившаяся в мозгах среднестатистического российского патриота. Так что «специальная военная операция» — это наведение порядка даже не у соседа, а у себя на огороде. Можно и прополоть, и вредителей уничтожить.

Отношение Путина, его окружения, значительной части россиян к прошлому решающим образом определяет их действия в настоящем. В этом прошлом нет Украины и украинцев как самостоятельной, самодостаточной культурной и политической общности. А значит, их не должно быть и в настоящем. И это не только и не столько идеологические спекуляции или пропагандистские выверты, это — неотъемлемая часть мировоззрения, не поддающегося рациональной аргументации или моральным нормам. Корни этого мировоззрения — в XIX веке, в знаменитой формуле «не было, нет и быть не может»; а может, еще глубже — в тех временах, когда можно было поделить страну (например, Польшу).

Итак, выбор у украинцев небогатый: или быть частью исторического тела большого русского народа — или не быть. Получается, благодаря Путину и его избирателям это выбор экзистенциальный. Впрочем, таков он и для России: увлечение «великим прошлым», как учит история, — прямая дорога к катастрофе. Незнание истории в данном случае равнозначно преступлению. Незнание истории Украины — и вообще, незнание Украины как таковой — привело к дикому, преступному решению начать войну не с кем-нибудь, а с частью предполагаемого «единого народа».

Впрочем, до того пассажа у Ключевского, где говорится, что история наказывает за незнание своих уроков, Путин, видимо, не добрался. И вряд ли уже доберется. Он ведь теперь сам историк.