истории

«В крайнем случае палец себе отрежу, но стрелять не собираюсь» «Медуза» поговорила с россиянами, которых вызвали в военкомат сразу после начала мобилизации. Некоторым выдали повестки прямо в ОВД после задержания на антивоенной акции

Источник: Meduza

В России вторые сутки продолжается «частичная мобилизация». Власти настаивают, что на войну с Украиной отправят только 300 тысяч резервистов. При этом, как выяснила «Новая газета. Европа», в закрытом пункте указа президента РФ Владимира Путина о мобилизации говорится, что в армию могут быть призваны до миллиона человек. О масштабном характере мобилизации говорят и многочисленные сообщения из разных регионов России: повестки военнообязанным вручают на работе, по месту жительства и в отделениях полиции. Кому-то после визита в военкомат удается вернуться домой, кого-то сразу отправляют на сборы. «Медуза» поговорила с россиянами, которых уже вызвали в военкомат, о том, что они собираются делать.

«Медуза» не публикует фамилии героев текста по соображениям безопасности.

Санкт-Петербург

Алексей

40 лет, аспирант, работает в сфере организации мероприятий

Около 11 утра [21 сентября] мне на мобильный поступил звонок из Петроградского военкомата — по месту жительства. По крайней мере, так сказала девушка на том конце провода. Она предложила прийти завтра или послезавтра, взяв с собой паспорт и военный билет. Когда я спросил, в связи с чем, она сказала: в соответствии с «указом» или «новым законом» и что это «в связи с проведением учебных сборов». Спросила, смогу ли я прийти. Я сказал, что постараюсь. На этом мы распрощались.

Конечно, я заволновался. Все может быть. Я предполагаю, что они могут повезти на учебные сборы и три недели спустя эти учебные сборы могут закончиться на территории Украины. Так уже было, может быть и в очередной раз — почему нет?

Я не чувствую страха перед этим походом [в военкомат], но я бы хотел основательно к нему подготовиться. Поэтому завтра [22 сентября] точно не пойду. Я читаю, что говорят юристы, — в зависимости от этого буду дальше выстраивать свои действия. Так просто на войну они меня не отправят.

Прикол в том, что у меня нет боевого опыта, нет военно-учетной специальности. Когда я был в призывном возрасте, отношения с военкоматом у меня были такие: они [военкомы] никак не находили меня. Дело в том, что я был прописан в Омске, но жил не там. Когда мне исполнилось 28 лет, я приехал в Омск, заплатил штраф, мне выдали военный билет [с записью] о том, что я рядовой запаса. С Петроградским военкоматом [Санкт-Петербурга] у меня тоже никогда не было никаких отношений. Я десять лет был прописан на Петроградской стороне, у меня никогда ничего не требовали, но год или полтора назад, уже не помню почему, попросили явиться и встать на учет. Я явился и встал.

Я живу на нервах уже полгода, следя [за новостями] и беспокоясь. Моя супруга — гражданка Украины. Дочь (ей сейчас 12 лет) родилась в Киеве. Я сам два года в Киеве прожил. И это очень личный конфликт для меня. Все это имеет признаки безумия.

Уже понятно, что ничего хорошего ожидать не приходится. А когда ничего хорошего ожидать не приходится, уже меньше волнуешься: ну, очередное дно. Я все равно ничего не могу с этим сделать, к сожалению. Все, что я могу, — это выстроить личную линию защиты. И я ее выстрою.

Спасск-Дальний, Приморский край

Николай (имя изменено по его просьбе)

24 года, работает в сфере услуг

Сегодня в четыре утра вручили повестку моему отчиму. Приходили не люди в форме — не военные, не полиция, просто две женщины, гражданские. Я не знаю, что именно было в повестке отчима, но к семи утра он должен был явиться в военкомат. Он пошел и сейчас там, где обучают перед отправкой в Украину. [Пробудет там] месяц, плюс-минус. Об этом мне рассказала мама.

Я знал, что тоже подпадаю под мобилизацию. Я прогнозировал, что через неделю, а то и месяц призовут. А тут — раз, суток не прошло [после объявления мобилизации], мать звонит [насчет отчима]. Где-то в половине пятого дня она позвонила снова и рассказала, что повестку принесли уже мне. Она сказала [им], что я нахожусь в другом городе. Повестку ей не отдали.

Я проходил обычную военную службу как срочник, не по контракту. Пошел служить, потому что не поступил: мне просто по закону пришлось идти. Служба была очень легкая — я провел год в казарме, частично занимаясь своими повседневными делами. У меня есть военный билет, но военно-учетная специальность в нем просто высосана из пальца, для галочки — «наборщик военно-эксплуатационных машин (установок)». Я ничего не знаю — там, где я служил, никто ничему никого не учил. 

Воевать я не хочу, потому что это — очевидная смерть. Я политикой не увлекаюсь, не знаю, уместно ли это говорить. Я обычный гражданский парень, которому эти вещи неинтересны. Я понимаю, что кто-то не прав, Путин или еще кто-то — об этом все говорят. Но ничего положительного не происходит. Я помешать этому не могу. И никто по факту не может. Я не из, как говорят сейчас, «зэшников» [сторонников войны]. Понимаю, что в данной ситуации мы захватили часть территории, а потом их же защищаем, как будто это наше, но это не наше.

Когда это все [война] началось, мы думали, может, что-то случится [например, мобилизация]. А потом это все замялось. И два дня назад, занимаясь своими делами, никто даже подозревать не мог, что такое случится.

Мама очень сильно переживает и на нервах. Какая позиция у отчима, я не знаю. Я у мамы спрашиваю: «Чего он пошел?» Она говорит, что там уголовная ответственность. Это, я думаю, меньшее из зол. Максимально паршиво себя чувствую, если честно. Больше всего пугает, что не знаешь, что делать. Никто не знает, что делать. [Уехать] мысли есть, конечно. Но самый главный вопрос — куда, как и получится ли. 

Москва

Алексей (имя изменено по его просьбе)

22 года, работает в сфере торговли

[Во время антивоенной акции в центре Москвы 21 сентября] мы с другом сначала вдвоем прошли по Арбату, скандировали [антивоенные лозунги], даже немного побегали от полиции. Потом встретились с подругой и пошли дальше. Уже было непонятно, что и где происходит, поэтому мы повернули на другую улицу — там тоже был ОМОН. Мне стало нехорошо, я присел на бордюр напротив автозаков, ребята встали рядом со мной. И нас троих забрали [в ОВД]. 

Нас привезли в ОВД, все было чинно-мирно, полицейские были очень приятными: разговаривали с нами, вынесли попить, в туалет отпускали — не знаю, плюс это или обычные наши права. Я в первый раз [оказался в ОВД]. Нам всем сказали, что мы должны сделать дактилоскопию и сфотографироваться, я отказался. 

Потом неизвестно откуда появился мужчина — военный комиссар. Девочек отвели куда-то, а нас [мужчин] оставили. Военный комиссар сказал заходить [к нему в кабинет] по одному. И в этот момент я упал в обморок. Сотрудники полиции сразу вызвали мне скорую. Перед ее приездом я успел зайти к военному комиссару — в «состоянии нестояния».

Он заполнил [повестку] и сказал, чтобы я завтра к 11 утра пришел в военкомат. Я говорю: «У меня категория Д, я не годен». Он сказал: «Вы все равно должны».

Повестки выдали всем — у всех [в них] написано «вызов на учебно-сборные мероприятия». Потом меня отвезли в больницу. 

Сегодня я в военкомат не пошел, могу сослаться на плохое самочувствие. Интересный нюанс: кто-то из ребят, кто был с нами [в полиции] и ходил [в военкомат], сказал, что у них проверили документы и отпустили. Как я понимаю, это просто проверка на годность. 

Я максимально негативно отношусь к происходящему. Любая война, не важно, что происходит, — это смерть и убийства. [Когда узнал про мобилизацию], в первую очередь начал думать о тех, кто меня окружает: мои коллеги, мой брат, друзья. Моим знакомым военнообязанным девушкам сейчас приходят повестки. 

[Министр обороны Сергей] Шойгу, конечно, сказал, что они не будут забирать студентов, но документально это нигде не прописано. Я просто переживаю. Мой младший брат [студент] на панике: ему завтра 18. Я уже, конечно, продумал план, как моему брату избежать всего этого, но не то чтобы хотелось этот план осуществлять. Он не хочет покидать страну. Когда мы с ним обсуждали [отъезд], у него началась истерика. Он говорил, что у него были планы на эту страну, он здесь учится, он хотел бы здесь работать. А теперь он не знает, что делать и как вообще дальше жить. 

Честно, не знаю, [останусь ли я в России]. Мне в плане армии ничего не грозит, я в этом уверен. Пускай они мне хоть десять уголовок припишут, они не смогут меня забрать. Но из идеологических соображений [надо ехать]… С другой стороны, я не понимаю, куда и как бежать. Тут у меня незаконченное высшее, какая-то работа, семья. Кто я буду за границей? Никто без образования. 

Никита

29 лет

Я пришел на митинг против мобилизации, и под конец, когда он начал рассасываться, меня задержали и отвезли в ОВД. Нас было около 20 мужчин всех возрастов — до 50 лет.

Мы там провели пять часов. Всем, кто был в отделении, выдали повестки, кроме несовершеннолетнего, человека со справкой из психоневрологического диспансера и четырех женщин. То, что нам дадут повестки, было сюрпризом. Мы ехали в ОВД и думали, что будут только штрафы и протоколы. 

Не выдали повестки и двум гражданам, которые были задержаны случайно — они не были участниками митинга. Но я так понял, им не выдали либо потому, что у них «кавказская внешность», либо из-за того, что у [кого-то из] них была судимость. Они [полицейские] это практически артикулировали. [Задержанный] молодой человек сказал полицейскому: «Ты здесь работаешь, а меня на войну повезут». А тот ответил: «Кто же тебе повестку даст». 

У меня нет прописки, я живу не в родном городе. Надеюсь, они не узнают адрес, по которому я живу. Перед тем, как мне вручили повестку, я придумал [новый] адрес. Вручили со словами «сейчас пойдешь, повоюешь», составили также протокол об административном нарушении.

В ОВД «за главного» был один подполковник. Он решил оставить юношу на ночь [в отделе] из-за того, что тот отказался отдать телефон. Подполковник заперся с ним в кабинете и час устраивал ему ликбез о происходящем в стране. Очень громко кричал о «трудном времени для страны» и о недостойном поведении митингующих в этот трудный момент, когда наши парни гибнут.

Вообще, мне не должна была прийти повестка, потому что я только частично годен, категория В. Я никогда не служил в армии, хотя когда-то был даже не против. Десять лет назад у меня была депрессия, мне было все равно [служить или нет]. Я пошел в военкомат, но меня не взяли. Мне не кажется, что спустя 10 лет с добровольного похода в военкомат то, что я иду на митинг против мобилизации, противоречит [моей позиции]. Даже если бы я считал, что служба в армии необходима, это бы не значило, что я одобряю преступные захватнические войны.

Сейчас они решили дать мне еще один «шанс» послужить. Мне нужно было сегодня пойти в военкомат. Я никуда, разумеется, не пошел. Я думаю про то, чтобы уехать, но у меня нет ни денег, ни документов. Родители хотят помочь, но они сами небогатые люди. Я точно буду скрываться, не пойду воевать. В крайнем случае палец себе отрежу, но стрелять я не собираюсь.