истории

«Я деда собой прикрыл. Почувствовал ударную волну на себе» Как украинские волонтеры спасают мирных жителей, животных и самих себя

Источник: Meduza

Житель Харькова Денис работал поваром в ресторане, Константин — директором магазина, а Степан из Донецка делал блокчейн-стартап. С началом войны все они бросили свою работу и стали волонтерами: занимаются снабжением армии и территориальной обороны, спасают мирных жителей из-под обстрелов, доставляют гуманитарную помощь. «Медуза» поговорила с украинскими волонтерами о том, как изменилась их жизнь после вторжения российских войск.

«Это мертвый район. Тут идут только боевые действия»

Житель района Салтовка в Харькове Денис показывает видео, снятые им из окна квартиры в первые дни войны. На них ночное небо озаряют красные вспышки: «Когда началась война, я узнал это одним из первых, потому что у меня восьмой этаж и очень хорошо виден горизонт — от Окружной [дороги] началось наступление со стороны России. Я услышал очень громкий звук. Проснулся, достал телефон, начал снимать и думаю: „Ну все. Война началась“». 

Северная Салтовка — спальный район на северо-востоке Харькова. Он относится к Салтовскому жилому массиву или просто Салтовке. Из 1,4 миллиона жителей Харькова в Салтовке проживают более 400 тысяч. Северная Салтовка подвергается обстрелам со стороны российских военных с первого дня войны. Именно здесь 18 марта из-за попадания снаряда в жилую квартиру погиб бывший узник концлагеря Бухенвальд 96-летний Борис Романченко. 

В городских телеграм-каналах Харькова без труда можно найти свидетельства обстрелов района. Фотографии и видео поврежденных или горящих панельных домов, выбитых стекол и дыр в стенах появляются почти каждый день. Северную Салтовку опрошенные «Медузой» жители Харькова называют самым пострадавшим районом города. 

Денису 28 лет. До 24 февраля он работал поваром в ресторане у дома. После начала войны решил не уезжать из города: «У меня здесь мама, девушка, бабушка, два кота и собака, то есть полный набор, но из-за этого я не могу уехать». В самом начале войны он увидел объявление харьковской волонтерской группы в одном из городских телеграм-каналов с просьбой о помощи — «кто чем может». Денис вызвался бесплатно эвакуировать жителей Северной Салтовки из города. 

На дорогах Харькова нет машин, не работают светофоры — поэтому путь от Северной Салтовки до железнодорожного вокзала занимает всего 15–20 минут. Оттуда люди уезжают на Западную Украину или в Польшу.

В сторону вокзала — с людьми, назад в пустой машине. На эвакуацию у Дениса уходило все доступное время — с шести утра до наступления комендантского часа в шесть вечера. «Медузе» он присылает фотографии исписанных именами и адресами тетрадных листов — так он фиксировал, кого и откуда нужно вывозить.

«Я вывез около 150 семей и гуманитарки развез где-то штук 50 кульков с едой, медикаментами, туалетной бумагой, свечами, салфетками, водой. У меня легковой автомобиль. Если бы у меня был какой-то бусик (микроавтобус, — прим. „Медузы“), то мне бы проще было, а так у меня сзади три места, а я сажал туда пять, иногда шесть человек, детей на руки и все такое, под завязку машина была», — рассказывает Денис. По его словам, в обычный день он получал сотни звонков с просьбами об эвакуации. 

«Телефон раскаляется. Каждый день звонят ему. На Салтовке не осталось людей, которых бы это [война] не коснулась», — рассказывает по телефону брат Дениса Егор. Он тоже из Салтовки и также вывозил семьи из обстреливаемых районов города. Он признается: «[Денис] заезжал в те районы, куда бы я лично не поехал».

Егор предполагает, что его брат испытывает отчаяние от невозможности помочь всем: «Мы с ним стараемся не общаться на эти моменты. Потому что тяжело для него, мне тяжело». 

Денис рассказывает, как попал под обстрел, когда эвакуировал слепого пенсионера. «Хоть он сам по себе и спокойный, но на тот момент находился под сильными обстрелами. От этого дедушки отказалось волонтеров 8–10, потому что там было очень опасно. Приехал. Дедушка вцепился ногами, руками, зубами в кровать. Плачет, орет, что ему мама нужна, что он никуда не поедет, „кто вы такой?“. Я ему объясняю: „Дед, я тебя спасать приехал. Тут тебя сейчас похоронят. Обстрелы идут. Поехали“. В общем, еле-еле я за 20 минут этого дедушку оттуда отодрал». 

Уже на улице Денис с дедушкой попал под обстрел. Снаряд упал в 50 метрах от них: «Я деда собой прикрыл. Почувствовал сильную ударную волну на себе. У меня потом где-то два дня раскалывалась голова, был звон, белый шум. И из носа шла кровь часа два, и я ее остановить не мог». 

Однажды осколком снаряда зацепило машину Дениса. До вокзала пришлось добираться с пробитым колесом. 

5 марта другая волонтерка из Харькова Юлия Коваль погибла, попав под обстрел, когда она с мужем эвакуировала жителей Северной Салтовки. Погибла и семья, которую пара хотела вывезти. По словам ее мужа Олега, автомобиль разбило из-за падения снаряда, пока он отходил за сладостями для жены. Юлии было 23 года. 

Денис говорит, что за время войны провел в очередях на заправках в сумме около полутора суток. В начале войны в Украине развернулся топливный кризис: люди начали скупать горючее, началась нехватка бензина. АЗС закрывались. Только несколько заправок в Харькове продолжили работу, но, чтобы заправиться, нужно было отстоять несколько часов в очереди. Цены тоже выросли — примерно на 10 гривен за литр, на треть. Машины спецслужб и коммунальщиков заправляются вне очереди, но волонтеров это не касается.

Денис рассказывает, что три года откладывал деньги чтобы купить себе отдельную квартиру и съехать от матери. С зарплаты повара он скопил около пяти тысяч долларов. Все эти сбережения потратил за время войны — покупал и раздавал еду и лекарства, в основном пожилым людям. 

Он объясняет, почему в городе остались старики: «Люди уже жизнь прожили. Им терять нечего. Если их потомство выехало за границу, то они спокойны. Либо наоборот — их семья их бросила и им некуда деваться, они заложники ситуации».

Сейчас Денис ухаживает за несколькими пожилыми людьми, у которых нет возможности выехать из Харькова, и ищет им сиделок, которых, по его словам, тоже оплачивает из личных денег.  

В ответ на вопрос, трудно ли выбирать, кого эвакуировать в первую очередь, Денис объясняет: «Я для себя лично расставил приоритеты, что в первую очередь это будут дети, потому что им еще расти, жить и все такое. Потом — инвалиды или люди с ограниченными возможностями. Потом — семейные молодые пары».

У пожилых людей, которых Денис эвакуировал из подвалов Салтовки, часто не было связи — их просили вывезти или родственники, или знакомые родственников: «Ты приезжаешь, у тебя целый дом, шесть подъездов, ты спускаешься в подвал и кричишь имя. Спрашивают: „А фамилия, отчество?“ А я иногда и не знаю. Приходилось тратить 20–30 минут на поиск человека, а если они еще медленно передвигались, то еще на себе нести. Я из-за этого спину частично сорвал».

Сейчас вал звонков на телефон Дениса прекратился: в Салтовке почти не осталось людей. «Все, у кого была возможность уехать, уехали, — говорит Денис. — Тут практически ничего нет. Это мертвый район. Тут идут только боевые действия». Последний раз человека из Салтовки Денис вывозил 23 марта. 

Денис с девушкой, матерью и бабушкой все еще живут в Салтовке. Они переехали на другую квартиру, чуть дальше от активных боевых действий. Денис говорит, что на новом месте тоже небезопасно, но после переезда он реже чувствует ударные волны от взрывов.

«Мы должны помочь стране тем, что умеем»

В Украине сейчас волонтерят очень многие. В том же Харькове рестораны и фастфуд бесплатно кормят военных, тероборону, снабжают едой больницы. В специальном телеграм-канале жители города по несколько десятков раз каждый день выкладывают объявления с предложениями помощи — делятся лекарствами, едой и прочими припасами, помогают вывезти людей из опасных районов или доставить гуманитарную помощь. Но сообщений с просьбами о помощи все равно больше.

Оставшиеся после обстрелов в Харькове завалы вместе с коммунальщиками расчищают местные таксисты. В групповом чате в мессенджере Viber, посвященном швейному бизнесу в Украине, работники вязальных цехов, производящие балаклавы и свитера для украинских солдат, просят помочь с пряжей. Другие производства предлагают бесплатную теплую одежду обычным украинцам. 

«Волонтерство — это не только про отдельных людей. Целые компании из сфер IT и фармакологии перестроились на рельсы войны», — рассказывает организатор проекта по поиску жилья и эвакуации украинских беженцев Степан (он попросил «Медузу» изменить свое имя и не указывать название инициативы из-за опасений DDoS-атак на сайт проекта). 

Степан из Донецка, в 2014 году уехал в Киев из-за войны. Оттуда вместе со своей женой, котом и корги эвакуировался в 6:30 утра 24 февраля 2022 года — вскоре после того, как заработали системы ПВО. Семья уехала во Львов.

До этого дня Степан со своим бизнес-партнером делал блокчейн-стартап: «С началом войны мы решили, что морально не можем позволить себе заниматься стартапом и что должны помочь стране тем, что мы умеем, — организовывать людей и строить продукты». 

На второй день войны они присоединились к волонтерскому чату представителей IT-индустрии. Люди в нем разбились на команды по разным направлениям. Вначале Степан и его партнер занимались эвакуацией людей: связались с карпулинговой компанией, чтобы достать транспорт, разослали около сотни тысяч СМС-сообщений водителям микроавтобусов и автобусов с просьбой о помощи. Контакты попросили у страховых компаний. «За первые три дня через карпулинг-сервис было вывезено около 50 тысяч человек», — рассказывает Степан. 

По данным ООН на 20 марта, из-за войны уже больше 10 миллионов жителей Украины покинули свои дома — это четверть населения страны. Чтобы решить проблему с расселением беженцев, партнеры обратились в другие IT-компании — собрали волонтеров-разработчиков и запустили сайт по поиску бесплатного жилья как в безопасных районах Украины, так и за пределами страны. На сайте проекта сейчас можно найти больше 600 предложений об аренде жилья (большинство в Украине, но есть места и в других странах). В списке не только дома, квартиры и комнаты, но и приюты для беженцев.

«За два дня подключили колл-центр — одна компания нам дала телефонию и номер 0800, другие две собрали среди своих сотрудников и их жен 70 волонтеров — операторов колл-центра, — рассказывает Степан. — У пожилых и бедных людей нет смартфонов, в дороге может не быть интернета, так что горячая линия — это решение». По его словам, за время войны проект помог найти жилье 10–20 тысячам человек.  

«Наша команда работает ежедневно без выходных где-то с десяти утра до одиннадцати вечера. Колл-центр работает круглосуточно посменно, — рассказывает Степан. — Сотрудники колл-центра распределены по всей стране, они работают со своих личных компьютеров. Многие из них в Киеве, так что операторы часто пропадают — уходят в бомбоубежище, потом возвращаются».

«Кормим чем можем. Оберегаем»

До войны Анастасия Тихая училась на ветеринара. Она с мужем содержит небольшой приют для собак с физическими или ментальными особенностями в городе Ирпень в Киевской области — том самом, который российские военные обстреливают с первых дней войны. Среди животных, за которыми следит Анастасия, есть собаки, которые передвигаются при помощи специальных инвалидных колясок, собаки с расстройством поведения. 

Анастасия рассказывает, как 9 марта приняла решение покинуть город: нашлось место, где можно было остаться с животными в Киеве, и они с мужем собрались «буквально за 15 минут». 

На тот момент Ирпень уже долгое время находился под осадой российских войск, жилые дома были под обстрелами, часть города оккупирована, у жителей пять дней не было газа, воды и света. «Собаки уже воду из аквариума пили, понимаете», — рассказывает Анастасия. 

Если ехать по автодорогам, то расстояние от Ирпеня до Киева составляет 27 километров. Но сейчас единственный способ покинуть город — через разрушенный мост.  

Из приюта Анастасия с мужем эвакуировали всех своих 19 собак: «Знаете, как хаски в упряжке ездят, а мы собак подобным образом связали поводками и пошли потихоньку. Первые метров 20 вообще ужасно было — они все в разные стороны тянули и некоторые между собой даже успели переругаться». По дороге собака в «упряжке» дернула поводок и сломала Анастасии палец.

В пути Анастасия попала в объектив фотографа Кристофера Очиконе, работающего с The Wall Street Journal. В инстаграме фотографа подборка с этим снимком стала виральной и получила больше девяти тысяч лайков. 

Муж Анастасии вез тележку из супермаркета с животными: несколько котов в переносках, хомяк и черепаха. Под кофтой у самой Анастасии всю дорогу сидел хамелеон. «Она приучена на мне кататься, но так долго ей первый раз пришлось сидеть. Она все норовила вылезти мне на голову. Военные ржали надо мной очень долго… Было очень весело. Зоопарк», — смеется Анастасия. 

Одна из собак отказалась ехать в каталке — пошла сама и стерла себе культи об асфальт, рассказывает Анастасия: «Человек, который шел рядом с нами, вызвался помочь. Муж отдал ему тележку и потащил эту несчастную собаку [на себе]. Она сейчас находится во Львове, ждет отправки за границу в семью». 

Из-за животных паре за три часа пешего пути удалось преодолеть только три километра. Потом их встретила машина волонтеров — остаток пути до Киева они проехали на автомобиле. Сейчас они арендуют дом и живут там с животными.  

По дороге четыре собаки вырвались и убежали — Анастасии с мужем пришлось несколько раз возвращаться из Киева в Ирпень, чтобы отыскать потерянных животных. Пока что из четырех беглецов удалось найти двоих — они сами вернулись во двор дома супругов. 

Во время одной из таких вылазок Анастасии пришлось лежать в окопе, рядом с украинскими солдатами — прятались от взрывов в обнимку с овчаркой. В другой раз военные передали ей чихуа-хуа, которую они подкармливали: «[Военные] выносят вот эту вот коричневую прелесть на ручках. Она еще так гордо сидит у них, говорят: „Вот кормим чем можем, оберегаем. Уже и взрывов не боится“. Ой, вы бы видели этот гордый нос, когда ее выносили».

Во время войны многие украинские волонтеры продолжают помогать животным. У родителей Анастасии тоже есть свой питомник — он находится в оккупированном российскими войсками поселке Бородянка в Киевской области. В этом городе расположились отряды «кадыровцев». Как и в Ирпене, там нет отопления, света или связи, разрушены дома. Выезд из города открыт только по гуманитарным коридорам. 

«Прямо их [питомник] никто не трогает, естественно, просто там нет ни воды, ничего, и туда никого не пускают. Еду готовят на костре, а без всего остального, даже по своему опыту могу сказать, прожить можно нормально, если не холодно», — говорит Анастасия.

«Нейронные связи нашего города»

Город Чернигов на севере Украины — ближайший к Киеву областной центр. С начала войны здесь продолжаются боевые действия. Нет электричества и воды. 

21 марта мэр Чернигова Владислав Атрошенко рассказал изданию «Цензор.нет», что с 24 февраля в Чернигове и Черниговской области погибло двести человек. Глава областной государственной администрации Чернигова Вячеслав Чаус в интервью BBC уточнил, что из них около ста гражданских погибли в самом городе — их называют «Черниговская сотня».

«Сказать, что ситуация накаленная, — ничего не сказать. Если я мог неделю назад сказать, что относительно других городов [в Чернигове] спокойно, то сейчас нас ровняют с землей, — рассказывает во время звонка через мессенджер волонтер из Чернигова Константин. — Происходят зачистки районов, рушатся дома, больницы. В попытке найти какие-то штабы начинают уничтожаться продовольственные магазины, аптеки — все, что дает жизнь мирному населению. Я считаю, что это ненормально, это страшно, просто какой-то фашизм». 

В начале войны Константин с товарищами организовали волонтерскую организацию «Паляниця». До 24 февраля он работал директором магазина — говорит, что менеджерские навыки пригодились в координации волонтеров. 

Все началось с доставки трусов и носков солдатам ВСУ — их предоставила мать друга Константина, у которой была торговая точка на центральном рынке города. «К сожалению, она не выжила. Ее задело осколком прямо в сердце, и она скончалась на глазах у своего сына», — говорит Константин. 

В Чернигове проблемы со связью — мы несколько дней пытались созвониться с Константином. Из-за отсутствия сотовой связи приходится пользоваться в том числе офлайн-мессенджерами, рассказывает он.

«Связи [в Чернигове] почти нет. Я с родными не могу связаться уже который день. Что забирает силы, так вот это. Когда все родственники там и друзья», — говорит волонтер «Паляницы» Никита. Потом он добавляет, что гуманитарная помощь и деньги заканчиваются, и просит указать в тексте реквизиты его организации. 

Никита выступает одним из координаторов проекта из-за пределов Украины. Принимает заявки жителей города, общается с водителями и складами. По словам Константина, сейчас в «Палянице» работают 52 человека. Часть из них координируют работу волонтеров удаленно.

Те, кто находятся в Чернигове, занимаются доставкой грузов с лекарствами и едой, а также готовят для жителей города и войск территориальной обороны, доставляют лекарства и еду в больницы и бомбоубежища. «Полуфабрикаты, каши, крупы, супы — все то, что можно приготовить и еще тепленьким доставить. В основном мы работаем с гражданскими, но если есть возможность помочь нашим бойцам, то, конечно, помогаем», — говорит Константин. 

Координатор Никита рассказывает о том, как в одной из поставок гуманитарного груза вместо сливочного масла волонтерам привезли пенопласт. В другой раз волонтеры собрали деньги на тепловизоры и бронежилеты для защитников города, но амуниция пропала где-то в районе Ивано-Франковской области, говорит Никита: 

— Их украли. Перехватили и все.

— Российские солдаты?

— Нет, свои же. Человеческий фактор никто не отменял. 

В Чернигове уже долгое время перебои с поставками еды и лекарств. Гуманитарку, говорит Константин, «Паляниця» привозит из других областей Украины и из-за границы. 

«Паляниця» не единственная волонтерская организация Чернигова. По словам Константина, разные волонтерские центры города работают совместно.

«Мне очень нравится, как работает координация в Чернигове. Это большая цепочка нейронных связей нашего города по всем волонтерским центрам. Работа всех волонтерских центров — это единая система, действующая эффективно. Другая сторона волонтерства, в которую вступают, как правило, местные чиновники, это гонка волонтерской помощи, чтобы добиться рейтинга, — уверен Константин. — Все остальные работают очень синхронно».

«Сплоченность нашего народа не передать словами, — рассуждает Константин. — Мне больше всего запомнился момент, когда мы привезли бабушке 84 лет гуманитарную помощь, а она вынесла из погреба две сетки картошки и сказала отдать тем, кому нужнее». 

23 марта в Чернигове авиаударом был разрушен автомобильный мост через реку Десну. Этот мост соединял Чернигов с Киевом, по нему же двигались эвакуационные рейсы. 

За день до этого Никита договорился о том, чтобы его родственников вывезли из Чернигова, но из-за подорванного моста эвакуация сорвалась. По его словам, несмотря на разрушение моста, волонтеры продолжают работу: «Там есть объездные пути, но, говорят, они заминированы. Могут и обстрелять. Ребята на свой страх и риск едут. Они возят [гуманитарную помощь] и по сей день — и вывозят людей с постоянно растущими рисками».