истории

Все вокруг смотрят и обсуждают стендап. Но как научиться в нем разбираться — и каких комиков нужно знать? Вот интервью, в котором есть ответы на все вопросы. Рассказывает продюсер Томас Гайсанов

Источник: Meduza

К 2021 году стендап стал главным жанром в российском юморе — и одним из самых обсуждаемых культурных явлений. Но как разобраться среди десятков российских комиков и стендап-проектов? А есть же еще какие-то форматы выступлений? Спецкор «Медузы» Александра Сивцова отправилась с этими вопросами к Томасу Гайсанову: он сам выступал как стендап-комик, потом работал в шоу Stand Up на телеканале ТНТ, а сейчас занимается ютьюб-проектом Outside Stand Up, который организует и снимает концерты российских комиков.

В этом тексте нет фотографий Томаса Гайсанова, поскольку он публично не показывает своего лица. Даже когда дает видеоинтервью — выглядит это так.

— Как ты оказался в стендапе?

— Как будто на секцию записался. Я люблю наш жанр, смотрю с подросткового возраста. Увидел, как большинство в России, концерт [актера и комика] Эдди Мерфи The Raw — и застряло. Дальше [были знаменитые американские комики Джордж] Карлин, Луи Си Кей.

Когда в России громко появился стендап — [примерно] в 2012 году, — я стал большим фанатом. Пару лет спустя мои грузинские друзья [комики] Нодар Пачулиа и Лука Хиникадзе начали выступать. Я приклеился и тоже кое-как выступал. Но довольно быстро понял, что мне больше нравится закадровая работа. 

— Это что?

— Я продюсер стендап-шоу. Сегодня выступаю кем-то вроде художественного руководителя в [проекте] Outside Stand Up — креативным продюсером. Помогаю комикам достойно и метко выразить их индивидуальность. 

— Почему выбрал продюсирование?

— По природе ближе. Мерило успеха артиста — большое количество внимания от незнакомых людей. За годы я наблюдал, как некоторые мои друзья становились суперузнаваемыми людьми. Меня такое [большое количество внимания] скорее напрягает. Благо есть путь сквозь тень. Мне нравятся юмор, медиа в широком смысле, всегда тянуло к этому, но не хотелось расставаться с базовой приватностью.

— А как конкретно ты попал в стендап?

— Это было в 2016 году: через HeadHunter по собеседованию попал в [телеканал] Nickelodeon. Помогал в локализации шоу, в их правильном переводе, в корректировках, занимался всеми возможными текстами, соцсетями. Параллельно мы с Лукой Хиникадзе выступали, организовывали стендап — в основном проверочные вечеринки. Нам нравилось, что жанр развивается, мы в него верили и видели себя там. 

Ощущения на сцене мне не понравились ни разу, зато с детства нравилось писать. И я помогал всем знакомым ребятам удачнее строить материал. Мы познакомились с Артуром Чапаряном — он нас привел в Stand Up Club № 1. Лука выступал, а я всякое делал — что доверят. Поработал бестолковым концертным директором.

Там же произошло знакомство с бесценным рубином российской комедии [комиком] Расулом Чабдаровым — он тоже едва начал. Его пригласили сняться в [шоу] Stand Up на ТНТ, а [комик] Руслан Белый — отец проекта — подыскивал молодых авторов в шоу. Расул рассказал про меня, меня позвали, я прошел испытательный срок и остался работать автором-редактором.

— Писать комикам шутки, с которыми они потом будут выступать?

— Я помогал с материалом. Это не всегда значит придумывать шутки. Обычно это выглядит так: присели, он рассказывает свои заходы [на шутку], я задаю уточняющие вопросы, вывожу на мысли, вкидываю смешные формулировки. Указываю на ошибки или нарушения законодательства, даю советы. Иногда просто слушаю и реагирую. Это называется камеди-бадди [приятель по комедии]: часто комики это делают друг с другом парой-группой. В ТВ-проектах этим часто занимаются специальные люди.

— За тобой были закреплены какие-то конкретные комики?

— Нет, все добровольно: если комик хочет — будет взаимодействовать.

— С кем ты работал?

— Без неймдроппинга. Со многими работал, не держу в памяти.

— Почему не называешь имена?

— Я для себя решил, что это неэтично. Я скажу: «С таким-то», — и это как будто может обесценить многолетнюю работу комика над собой. Хотя я мог ему просто сказать однажды, грубо говоря: «Нет, это плохая шутка». 

— Почему ты ушел из шоу [Stand Up на ТНТ]?

— Я проработал там чуть меньше полутора лет и уволился, потому что стал выгорать. Ты выслушиваешь каждый день с утра до вечера мысленный поток людей, а затем ежедневно смотришь, как этот [мысленный] поток проверяется на зрителях. Как опыт — бесценно, но не на всю жизнь. Захотел быть сценаристом, снимать, существеннее помогать жанру. 

Основной же причиной стал университет. Я начал преподавать маркетинг в соцмедиа на философском факультете МГУ. Пары нужно было вести в конкретный будний день, а с графиком ТНТ это не совпало. 

Потом год трудился вольнонаемным сценаристом для реклам, клипов, комедийных шоу. В голове родилась идея объединить два любимых явления: ученых и комиков. Так придумался проект Segozavtra — я пришел с ним в [компанию] Medium Quality. Medium Quality сегодня — это такой могучий орден; союз комиков, продюсеров, талантливых творческих людей. Этот союз произвел большое количество шоу на популярных ютьюб-каналах: «Внутри Лапенко», «Что было дальше», Big Russian Boss Show, «ХБ», Outside Stand Up и многие другие.

Помимо стендапа я отвечаю за познавательные проекты канала Labelsmart: Segozavtra, «История на ночь», бесконечные интервью «Утоми», «Культурный код». В этом году еще впереди интересные премьеры.

Комики-философы, «коммерсы» и джокеры

— Ты работаешь в стендапе и одновременно учишься в магистратуре на философском факультете МГУ. А до этого около двух лет преподавал там же. Стендап и философия похожи? 

— На мой взгляд, важно, чтобы в стендапе был социальный подтекст. Философы и комики — похожие друг на друга люди. Они рассуждают и формируют отношение к вещам. И внешне они часто похожи. [Похожи] по строению общения, по вопросам, которые задают. Я говорю даже не про творчество, а про манеру поведения в жизни. 

— Какую?

— Утрируя: это человек, который редко гонится за материальным и за роскошью. Он любопытный, неагрессивный, у него пытливый ум. Его волнуют общество и законы мира, часто на первом месте стоит самопознание и творчество.

Он больше общается со своими единомышленниками, потому что для остальных людей он странненький. Для людей вне этого поля [эта] тусовка, может, даже немного маргинальная, хотя в последние годы на них есть мода.

Но в первую очередь ценности: они менее материальные и больше про анализ мира вокруг. 

— Если посмотреть на самые популярные шоу со стендаперами — роаст-баттлы, «Что было дальше?», — что-то это не похоже на отсутствие материальных ценностей.

— Ну, может. Но я описал в среднем. Грубо говоря, есть условное разделение на философов и эстрадных артистов, или «коммерсов». Романтично-идеализированные представления о комике такие, как я описал. Он сам в себе.

— А кто философ? 

— Много кто. [Комики] Павел Дедищев, Идрак [Мирзализаде], Коля Андреев, Тимур Каргинов. Их правда много. Ну Руслан Белый чем не философ? Вполне себе. Руслан Белый — философ из Воронежа. Это его официальный титул. 

И у философа, и у комика есть свое особенное мировоззрение, через которое он анализирует мир. Сталкиваясь с явлением, он через свои приемники полностью пропускает это и дает свое уникальное отношение. У философов, как правило, эти мышцы максимально натренированы. У опытного комика это тоже есть. Например, Белый может вмиг чему угодно дать оценку, и это будет его собственный взгляд, интересный и самобытный.

— Разве не у каждого человека есть свое собственное мировоззрение, через которое он оценивает мир и события?

— Не думаю, что оно всегда свое собственное. Оно может быть той социальной группы, которой ты принадлежишь, или человека, за которым ты наблюдаешь. У Белого оно точно собственное — как у настоящего философа. 

— А кто такие «коммерсы»? 

— Это те, кто просто стремится выжать все, что может выжать. Некоторые думают не с позиции, как они относятся [к явлению], а как бы [им] гарантированно рассмешить людей. 

— Кто [из комиков] «коммерсы», на твой взгляд?

— Ты хочешь, чтобы я отношения с людьми портил… Мне кажется, Comedy Club в целом. Не думаю, что люди там свои позиции хотят доносить. Думаю, они хотят смешно сделать в первую очередь.

«Коммерс», может быть, не самое правильное слово. Не такое уж плохое желание — людей смешить. Но все же есть комики, которые никогда ради смеха не скажут то, что они не думают. Так черта и провелась. [Хотя] может, она только у меня в голове.

— Еще как-то разделяешь комиков?

— У меня в майндкартах комики расставлены как в картах: масти, тузы, короли. Еще джокеры — это те, кто ни в одном объединении официально не состоит, при этом опытные и заметные. Пока там четыре джокера. Это [Артур] Чапарян, [Иван] Усович, [Денис] Чужой, Лука Хиникадзе. 

— А Даня Поперечный? Он тоже отдельно от всех.

— Да, но он блогер. Я испытываю симпатию к Поперечному, но он сперва блогер, а потом комик. Грубый пример. Завтра Филипп Киркоров говорит: «Я стендап-комик», — и собирает «Олимпийский». Собирает больше, чем кто-либо из стендап-комиков в истории. Считается ли он комиком? Считается: это ведь стендап, он собрал зал, шутит. 

Именно поэтому стендап-комьюнити немного прохладно относится к Поперечному. Он не часто выступает на общих площадках — больше на своих: для суперлояльной публики, которая его уже любит. Если бы он регулярно выступал на общих проверках [материала] и там бы обкатывал шутки, вопросов к нему бы не было. Он смешной, талантливый парень, мог бы быть отличным комиком, если бы принимал правила игры, которые ему, видимо, неудобны. 

Также Регина Тодоренко сказала год назад, что она стендапер и соберет зал. Можно набрать людей, чтобы они смешно написали [материал для выступления], собрать зал — но что это такое? Ты можешь называться стендап-комиком, но это бутафория, за что комьюнити постоянно будет тебя чуть-чуть колоть иголкой.

— А когда оно не будет колоть?

— Если ты объективно проверяешь материал на общих открытых микрофонах, куда приходят ничьи зрители. Они строгие. Если ты можешь этот зал постоянно смешить, у тебя объективно хороший материал. 

Мне не нравится стендап Поперечного, а хочу, чтобы нравился. У него внутренняя творческая планка ощутимо ниже потенциала. Важно, чтобы он ставил себе более высокие требования. Для многих он — вход в стендап: кто-то благодаря ему узнал про жанр; для некоторых он — главный комик в России.

Белый говорил [журналисту Юрию] Дудю: «Я рассмешу аудиторию Поперечного, а Поперечный мою — вряд ли». Это правда, потому что Белый любой ледяной зал пробивает. Как я Белого люблю, да?

— Ты его правда так любишь? 

— Конечно. И очень уважаю. Он зажег жанр в стране и остается очень достойной ролевой моделью артиста. Но, насколько я знаю, не все его сильно любят.

— Почему? 

— Черт его знает. Кто-то не избавляется от камедиклабовского восприятия, другим его позиции не нравятся. Думаю, все оттого, что он не пытается никого обаять — в то время как в стендапе многие как раз пытаются очаровать зрителя. 

— Хорошо, а почему Илья Соболев не в джокерах? Он выступает уже больше 10 лет, был на ТНТ, сейчас выпускает много материала в интернете. И есть ощущение, что стоит отдельно от всех стендаперов.

— Стоит [отдельно], да. Редко смотрю его в последние пару лет, хотя он действительно талантливый человек, трудяга. И всегда был смешной — еще со [времен] «Смеха без правил» на ТНТ.

У него своя вселенная со своими законами. Кажется, один из законов — подзабивать на фильтрацию релизов [то есть материала, с которым он выступает]. Было ощущение, что Илья выпускает все, что производит. Что-то из этого смешно, что-то хромает. Может, ему человека надежного рядом не хватает — или у него такая концепция: выпускать все, что в голову приходит.

Кажется, он мог бы недосягаемо высоко забраться, если бы было чуть больше фильтрации и лимитированности. Но к нему никаких вопросов нет: он всем все доказал.

— А проект «Что было дальше?», по-твоему, не коммерческий?

— Делается ли ЧБД ради денег или только с целью смешить любой ценой? Нет, мне кажется, оно так не замышлялось изначально. Многие ребята [комики] кайфуют искренне, это видно по видео. Интересный такой спорт. 

— Почему этот проект стал настолько популярным? 

— Потому что собралось критически много талантливых комиков, которые могут позволить себе не быть деликатными. Это грязный реализм, возмутительная честность. И, наверное, в обществе был запрос на агрессивно-разоблачительные шутки про звезд.

— Ты считаешь, в ЧБД высокий уровень комедии?

— Бывает и высокий, бывает и низкий. Шоу на высоком градусе, полностью импровизационное, с честным подходом — никто не пытается оставлять только бесподобные шутки.

Шутки про кавказцев, расизм и цензура

— Ты родом из Ингушетии, общаешься с другими комиками с Кавказа. Что-то объединяет комиков оттуда? 

— Как ни крути, схожие нравы, культура, поведение. Мусульманские республики Северного Кавказа живут с открытыми ранами, у них не такие ласковые отношения с метрополией, ребята реже отваживаются идти в юмор. К счастью, первые уже пошли и вбивают рельсы последующим. Ролевые модели чрезвычайно важны для нашего общества. 

В целом у комиков-кавказцев зачастую цена ошибки выше. Консервативное общество внимательно наблюдает за своими представителями, и у кавказских комиков чуть больше фильтров в том, что они говорят. На них более острая реакция, уровень ответственности выше. Ты постоянно представляешь свой народ и регион и должен про это помнить, а если забудешь — тебе очень быстро напоминают.

Даже если ты стараешься отстраняться от этого внимания, от него уйти сложно. Люди воспринимают тебя как хоть и дальнего, но родственника, поэтому считают, что, позорясь сам, ты позоришь и их. 

— Цена ошибки — это то, что к тебе придут другие кавказцы и спросят за шутку?

— Нет. Это осуждение. У кавказцев осуждение — это социальное одеяло, все всех осуждают за ошибки. 

— Ну будут тебя осуждать — и что в этом такого?

— Это давит сильно. Сразу все летит на твою семью: плохо тебя воспитали, а значит, и сами плохие. 

— Как ты относишься к такой цене за ошибки?

— Ошибки всегда будут, хорошо бы просто иметь смелость их признавать. Это объективно существующая вещь, что с нас спрашивают свои же. Мне от этого ни горячо ни холодно. Контрасты помогают развиваться. Плюс в том, что мы допустим меньше ошибок, так как будем оглядываться на большее количество факторов. Минусы — что это больше времени займет. 

— Какие конкретно фильтры у комиков с Кавказа? 

— Не принято говорить о половых отношениях, о физиологии. Критиковать народ нельзя, потому что это воспринимается как наезд и что ты выносишь сор из избы. Хотя скоро неизбежно придет к этому. Мне кажется, комики с Кавказа станут теми зеркалами, через которые мы [люди с Кавказа] сможем иначе на себя посмотреть и излечивать свои проблемы. 

— Как комик может пошутить на запретную для Кавказа тему, пошутить над кавказцами и, так сказать, излечить проблемы, если это воспринимается как вынос сора из избы, а люди обижаются? 

— В чем проблема артистов или блогеров, у которых возникает недопонимание с нашими народами или религией? В основном все шутки, на которые [у нас] обижаются, — это поверхностные шутки без контекста. У человека может быть ассоциация с моей национальностью, что она забавно для него звучит. А у меня — что за эту национальность всех моих бабушек и дедушек насильно депортировали в степи Средней Азии, устроив геноцид. Контексты [определяют отношение]. 

Стереотипы есть позитивные и негативные. Негативные мешают жить и социализироваться. Когда ты в очередной раз шутишь про то, что мы ездим на заниженных «приорах», куря кальян и стреляя друг в друга, — ничего хорошего не случилось в том, что ты сказал это… Ты упрочил невежество и добавил еще больше вони туда, где и без того тяжело дышать. Мы не все такие. Показывая только эту сторону, которая основана даже не на личном опыте, а на стереотипе, ты принижаешь остальное.

Увы, некоторые живут в иллюзорном мире: «Можно говорить, что хочешь, и плевать». Это опасное заблуждение. Возможно, здорово, чтобы когда-нибудь так было, но на данный момент за слова спрашивают. Если ты комик и обижаешь людей, ты несешь ответственность за это. Ничего страшного нет, чтобы извиниться, если людям больно от того, что ты сказал. Ты, главное, не бойся признать, что был не прав. А если все же прав — топи [за это]. 

— Как тогда шутить про Кавказ?

— Можно делать это осмотрительно, тонко, не дешево. Например, у кавказцев распространенная проблема в том, что поколение родителей привязывает к себе детей. Ты никуда не отпускаешь ребенка. Он и в 30, и в 40 лет под рукой — устраиваешь его на работу, выдаешь поручения с утра до вечера, женишь. Человек не прожил жизнь, потому что ты боишься отпустить.

И если бы комик проговорил это, то это могло бы откликнуться в сердце как у родителя, так и у ребенка. Ситуация могла бы измениться на более здоровую. Это явление грустное, но и нелепое, абсурдное, а следовательно, потенциально комическое. И это работа комика — находить правильные формулировки, которые не переступают грань дозволенного, но при этом расширяют привычное понимание вещей. 

— Ты говоришь, что кавказские комики могут тонко и осмотрительно шутить про свой народ, чтобы расширять привычное понимание вещей. А кавказские комики ко всем темам так относятся? Или про русских можно шутить как угодно?

— Это здесь ни при чем. Любой комик любого происхождения в чувствительных темах должен быть деликатным. Я об этом.

— С какими проявлениями цензуры в целом сталкиваются российские комики? Не только кавказцы. 

— Многочисленные законы РФ, а их действительно много. Оскорбление чувств верующих, закон о пропаганде наркотиков, закон о «пропаганде гомосексуализма», об оскорблении власти, который вообще непонятно как трактуется.

— Но это же не значит, что на запретную тему нельзя шутить. Комики шутят про представителей ЛГБТ. 

— Но подстрахуются. Говорят необходимые защитные заклинания: «Наркотики могут убить, я не хочу оскорбить верующих, я одинаково уважаю всех». 

— В чем тогда смысл стендапа? Если кавказские комики оглядываются на своих земляков, когда пишут шутки, другие комики корректируют шутки под законодательство — все шутят, но заранее цензурируют себя.

— Я не думаю, что ты прямо корректируешь шутки под российское законодательство. Это юридическая формальность. Фактически любую позицию можно донести безопасно, если ее грамотно сформулировать и защититься где нужно. Все все понимают. А [защитные] формулировки комиками порой скорее иронично произносятся. Хотя кто-то считает действительно важным напомнить, что наркотики могут погубить жизнь. 

— Когда на Западе зарождался стендап, комиков постоянно задерживали за выступления, вызывали в полицию и так далее. В этом и был смысл: они расширяли пространство, про которое позволяется говорить. А в чем смысл комедии, если она, наоборот, подгоняется под то, что решили наверху?

— Не знаю. Порой кажется, что там [во власти] наилучшие редакторы — в том числе и для юмора. Смотришь на некоторые законопроекты и видишь природный талант комедийного сценариста.

На Западе отличие в том, что они от абсолютно пуританского общества шли к свободному. У нас наоборот: от довольно свободной страны, которая была на рубеже веков, нас тащат ко все более законсервированному обществу.

В этом разница. Тогда на Западе наглый комик Джордж Карлин впервые выступил с матами. У нас маты уже отгремели. Думаю, не очень правильно в этом смысле сравнивать нас. 

— Какая же тогда роль у российского стендапа? 

— Интернет стер исторические параллели, прогнозировать сложно. Возможно, некоторые комики станут ориентирами в безумном времени и объяснят нам происходящее.

Что касается запретов: любое действие рождает противодействие, всякий запрет многократно увеличивает количество юмора и обсуждения такой темы. А вероломно запретить юмор для страны стоит дороже, чем запретить некоторых депутатов.

Стендап про Великую Отечественную войну и ЛГБТ+

— Ты говорил, что, на твой взгляд, у комиков в шутках должен быть социальный подтекст. Какой в российском стендапе актуальный подтекст сейчас?

— Зависит от того, кто выходит [на сцену]. Это не всем нужно. Например, есть комик-гомосексуал, и он строго шутит про то, что он гей. 25 минут шутит-шутит. Я ему говорю: «Ты не то чтобы изгой, но вы угнетенные люди в русскоязычном пространстве, в мире в целом. Расскажи об этом, покажи на пальцах, почему это плохо для общества». Потому что стопроцентно у них у всех были истории, от которых бросает в ужас. Все смешно, но обязательно дай зрителю почву для размышления, чтобы он, услышав твою какую-то тяжелую историю, пересмотрел отношение и понял, что ненависть к геям вредна. Увидел в тебе и в других человека.

Потому что, когда начинаешь об этом думать, остаются два варианта: ты либо толерантно относишься к геям, либо нетолерантно. Либо ты принимаешь, что это есть и, грубо говоря, не желаешь им мучительной смерти за их грехи. Либо желаешь и готов посодействовать в этом.

— Почему только два варианта? Можно не любить геев, но и не бить их.

— Это толерантное отношение.

— Нетолерантное — это тогда что?

— Насилие и ограничение человеческих прав. Когда ты видишь уже не человека, а в первую очередь то, что он содомит. 

— Какие есть еще болевые точки?

— Любая проблема в обществе — это сигнал. Домашнее насилие, искаженное восприятие роли женщины, алкоголизм, мужские самоубийства и прочие ужасы.

Лично меня больше всего волнует непроговоренное прошлое. У нас много развороченных мест даже в свежей истории, которые не обсуждаются. Новое поколение в целом не интересуется этими вопросами и не понимает, как наше сегодня определяет вчера. Это то, на что должны обращать внимание комики, на мой взгляд. 

— То есть и про Великую Отечественную войну можно и даже нужно шутить? 

— Говоря шутить, имел в виду скорее говорить. Шутка может появиться ради приличия, но главное — мысль.

 — В стендапе не обязательно шутить?

— Да, я считаю, что миссия комиков в нашей стране — проговаривать то, что обществом не проговорено. Но закон жанра таков, что здесь еще где-то надо шутить.

— То есть потенциальная шутка про Великую Отечественную войну может быть вовсе не шуткой? 

— Часто молодые комики об этом говорят, чтобы подразнить или получить адреналин, вызвав шок у людей. Но говорить нужно, и везде можно найти какое-никакое комедийное зерно.

Материал [для комедии] дают факты: выиграли войну, но были невообразимые потери, миллионы погубленных людей, больше, чем у кого-либо когда-либо. Почему? Потому что, видимо, у СССР было не самое компетентное и гуманное руководство. Почему? Потому что власть держалась на силе и страхе, ее не выбирали и не назначали. А если бы выбирали, то, возможно бы, больше берегли людей как потенциальный электорат.

Не самая блестящая шутка, зато есть мысль и факты, о которых не так часто говорят, как стоило бы. 

— Можешь назвать пять российских комиков, которые говорят про общественные проблемы и делают это интересно? Тех, кто не у всех на слуху.

— Навскидку: Идрак Мирзализаде, Евгений Чебатков, Александр Лурье, Паша Дедищев. Саша Долгополов, кстати. А, ну и разумеется, Руслан Белый. 

Важно, что это не значит, что вся их комедия остросоциальная. Но когда они берут эти темы, получается интересно и искусно.

Заработки комиков и стендап в регионах

— Что кардинально изменилось в стендапе за последние годы? 

— Появились деньги в первую очередь. Стендап стал привычным явлением, доступным для всех, — как сходить в кино. Появились площадки и больше возможностей сняться, многие комики теперь могут зарабатывать только стендапом на жизнь.

Зрители стали дисциплинированнее — все меньше пьяных неадекватов. Пять лет назад зачастую проверка материала выглядела так: четыре юных зрителя, которые пьют одну минералку на всех, пара пьяных человек сзади орут и мешают. Сейчас это полный зал, который знает, как себя вести, — и изредка сзади появляется бухой чувак. 

— Почему все вдруг захотели делать стендап? 

— Это доступно и демократично. Легко начать заниматься, легко организовать, нет зависимости от продюсеров, много поддержки от коллег. Это довольно дешево: бумага и ручка, не нужно оборудование. Снимать можно как угодно, проводить как угодно.

— А почему это понравилось людям? 

— Огромный выбор: в стендапе есть абсолютно любые люди, и каждый найдет комика по вкусу. До стендапа выбор был довольно ограничен: КВН, «Камеди», еще зеленые блогеры — и все.

Главное — это честно, интимно и напрямую в сердце. Есть просто закрытый [от посторонних] бар и микрофон. Человек выступает от своего имени, представляет себя, не пытается задвинуть повестку или манипулировать. Сразу получает объективную обратную связь.

Из всего сочетания факторов последний, пожалуй, главный. В информационном шуме комики отстаивают самое простое и человечное — честный разговор с тобой. 

— Понятно, что все зависит от опыта комика, его имени и популярности. Но сколько вообще комики зарабатывают? Есть какая-то вилка? 

— У некоторых концерты стоят сотни тысяч рублей за часовое выступление. А так — в Москве [комики] минимум за пять тысяч ездят выступать. Меньше считается неправильно по отношению к коллегам. Сложно назвать месячную вилку, но от тысяч рублей до миллионов. 

— Большинство комиков одновременно со стендапом работают еще где-то?

— Не большинство, но поначалу многие подрабатывают, а некоторые и продолжают дальше. Кто бармен, кто практикующий врач, художники, офисные сотрудники всевозможные. Но стендап капризный, и с определенного дохода люди обычно полностью оставляют нетворческую работу.

Чаще, конечно, [встречаются] подработки, близкие к комедии: радио, организация и ведение мероприятий. Очень многие практикуют себя в качестве авторов, сценаристов разных форматов. На Западе в принципе выходцы из стендапа добиваются больших успехов в кино: Вуди Аллен, Джадд Апатоу, Рикки Джервейс, Луи Си Кей, очень много примеров. В России наверняка нынешняя волна комиков будет перетекать в кино и сериалы.

— А как именно сейчас комик может зарабатывать на стендапе?

— Ты можешь продавать материал, жить выступлениями. Живя в Москве, можно зарабатывать, не выезжая отсюда. Есть несколько организаторов, которые стабильно проводят коммерческие мероприятия, даже не комикам голубых фишек — то есть не тем, кто на виду. Площадки активно зовут, потому что это не так дорого.

Люди увидели в этом работу. Те, кто шли [в стендап] 10 лет назад, были золотоискателями: они шли в пустыню и подготовили ее. Никаких денег, речь об этом не шла — а сейчас ты можешь полноценно идти и зарабатывать. И для молодых это путь. Сейчас на открытых микрофонах много 15–17-летних людей.

Также можно поехать в тур и на гастроли.

— Но до этого нужно стать популярным?

— Даже не особо популярные сейчас ездят и зарабатывают. Если ты несколько раз засветился в ютьюбе или телике, то можешь поехать [выступать вместе] с другом, например. 

— Кому в России стендап-комик может сейчас продать свой концерт?

— Может продать его Outside Stand Up.

— За сколько вы его покупаете? 

— У нас достойный единый гонорар за 20–25-минутное выступление. Цены называем комикам. Все индивидуально.

— Какой гонорар вы платите? От какой суммы и до какой?

— Он фиксированный, соответствует рынку. Цены называем комикам.

— Как отбиваете концерт?

— Это не публичная информация.

— Помимо вас кому еще комик может продать свой концерт? 

— ТНТ покупает концерты, но у популярных. Также есть стриминговые сервисы. Но у нас от силы 20 комиков в стране пишут концерты, которые прям хотят купить большие игроки за ощутимые деньги. Основная часть комиков продает материал: 8–15 минут [которые станут частью какого-то концерта].

— Сколько стоит сделать сольный концерт?

— Можно и за ноль рублей с соответствующим качеством. Можно и минимальными затратами обойтись: заплатить команде и за аренду техники. Тогда и билетами отбиться возможно, если хорошо их продал.

Можешь за сколько угодно дорого снять, как Ваня Усович, если есть деньги на это. Он сказал у [телеведущего Ивана] Урганта, что, кажется, два с половиной миллиона потратил. 

— Снимаешь где захочешь?

— Да, с кем договоришься. Не все площадки открыты для стендапа — например, многие филармонии с красивыми залами не пускают. Хотят свою классическую музыку, больше ничего. Наш Outside в этом смысле предлагает действительно выгодное сотрудничество. 

— Чем он отличается от других ютьюб-проектов? На первый взгляд, просто еще один канал со стендапом.

— Самое главное в том, что здесь комикоориентированность стоит на первом месте. Комикам не навязывают чужое видение, фокус на том, чтобы подать каждого индивидуально. На каждого у нас уникальные декорации. У комика 25 минут, и мы максимально хорошо эти 25 минут покажем. Думаю, это им и нравится: на них не давят, все на контакте, они могут участвовать в монтаже. Такое обычно не практикуется. 

— Как вы выбираете комиков?

— Почти каждый день у нас проходят проверочные концерты в московских барах. Комики там катают материал несколько месяцев. А потом проходят съемки: несколько дней подряд мы снимаем по дюжине комиков. 

95% комиков, которых мы снимаем, уже выступают довольно давно. С улицы новый человек вряд ли впечатлит. Также работает сарафанное радио. Если я слышу о комике, который классно выступает, связываюсь с ним и приглашаю. 

В целом съемочных мест в Outside StandUp меньше, чем желающих. Если видно, что комик готов, я говорю ему, когда у нас съемки, даю анкету, где он рассказывает, как хочет одеться, какие хочет декорации. С этими вопросами мы помогаем. Нужна ли помощь по концепции, по камеди-бадди? Я ничего не советую: просто скажи, что от нас нужно. Бывает, комику нужно подсказать, на чем сделать акцент. 

— Комики точно так же могут снять себя и на своем канале. В чем тогда преимущество Outside Stand Up?

— У нас профессиональная команда. Комик, конечно, может и сам, но мы стараемся сделать это лучше, чем отдельный комик.

У нас есть и канал с аудиторией, которая ждет, хочет и любит стендап. Комик пришел к нам, а там несколько сотен тысяч просмотров — это и удобно, и приятно.

Мне важно понимать, сколько мы можем дать просмотров человеку, который раньше особо не был в ютьюбе. И на данный момент это точно 300 тысяч. Хотя последние два выпуска не зашли. 

— А когда человека можно назвать профессиональным комиком?

— Наверное, нужно интенсивно заниматься два-три года минимум. Хотя есть те, у кого сразу получается. Но вообще это спорный момент в комьюнити. Комиком ты считаешься сразу — как выступил. Как иначе? Кто больше комик, кто меньше — сложно судить. Да никто особо и не судит. 

В этом есть большая проблема. Стендап — субкультура, в ней есть престижность. Многие занимаются стендапом, потому что им нравится, что их называют комиком; это прикольный, праздный образ жизни. И довольно много людей в стендапе просто потому, что нашли себе здесь друзей и увлечение. Я отчасти тоже. Многим нравится ассоциировать себя со стендапом, но они не хотят им усиленно заниматься, они не амбициозные, и им просто нравится тусоваться и выпивать в барах с такими же. 

— Чтобы профессионально развиваться, комикам из регионов нужно ехать в Москву?

— Пока еще нужно. Хотя региональная сцена растет. Раньше в лучшем случае вы могли с кем-то договориться и раз в неделю делать открытый микрофон. Но так ты не будешь развиваться. Сейчас уже открываются полноценные отдельные площадки под стендап. Но ты пока все равно не можешь там о себе широко заявить. Если ты этого не можешь, ты не сможешь проехаться с туром. Поэтому до сих пор все концы ведут в Москву. Расклад сдвинется, так как уже есть хорошие региональные объединения. 

— Кого выделишь?

— Мне нравится, что сделал в Казани Артур Шамгунов. Что в Екатеринбурге делается — они сделали вполне хороший ютьюб-проект «Уральские комики». В Краснодарском крае всегда оживленно. 

У Петербурга своя история. Питерские комики на большом подъеме. Те комики, с которых я больше всего прокайфовал в 2020 году, почти все из Петербурга. Не знаю, с чем это связано. Может, так как там классный клуб, у комиков там правильное общение и подход к развитию. Но оттуда действительно классные повыходили — те, за кем стоит наблюдать в 2021 году. 

— Назови их.

— Всеволод Ловкачев, Самвел Гиновян, Ваня Ильин, Анатолий Бороздин, Леша Шамутило, другие. Это все классные комики, приехавшие из Питера. Не буду их описывать, люди посмотрят — поймут.

— А чем отличаются выступления московского и регионального комика?

— В Москве более претенциозный зритель, а провинциального зрителя рассмешить гораздо легче. Поэтому комик, который несколько лет выступает в Москве, с успехом выступает почти во всех регионах.

В регионах менее искушенная публика. Люди там меньше видят, для них стендап — это большое событие. Выступление вживую — это другая магия. Ты сидишь, видишь, очарован. Или люди читают: «О, кто-то, кто в ТНТ снимался, выступает. Пойдем посмотрим!»

Это не я придумал, просто так устроено, что в регионах легче, чем в Москве. Комикам легче там рассмешить зал с одним и тем же материалом. 

— Но у людей в регионах же есть интернет. Они тоже могут смотреть топовых комиков.

— В интернете и в реальности — дело разное. Ты не жила, видимо, в регионе, в который никто никогда не приезжает. А тут к вам приезжает Нурлан Сабуров! Ты идешь на него вживую! Ты уже в предвкушении, а он еще выходит и начинает смешно выступать.

— Тогда это в первую очередь просто радость, что в твой город приехал известный человек! 

— Ну хорошо. В Москве еще огромная конкуренция, комиков здесь сотни. Московский зритель видит эту конкуренцию, видит, кто удачно выступает, кто нет. Он уже скептичнее относится ко всем. А в регионах конкуренция маленькая. Конкуренция повышает качество. В Москве она огромная, в регионах маленькая.

Еще в Москве комик становится мастеровитее. Бывает, конечно, что и в регионах космические [стендаперы] появляются. Но, как правило, когда человек из региона приезжает [в Москву] с тем, что у него [там] выжигало [зрителей] до пепла, то с теми, кто уже выступает в столице, ему тяжело конкурировать.

— В Москве сейчас есть кто-нибудь один из стендаперов, на кого все ориентируются?

— Одного нет, но есть, наверное, те, кто признанный авангард. Для многих молодых это Артур Чапарян, Идрак Мирзализаде. Но в 2020 году они не выпустили сольники, ждем в 2021-м, там и поймем, до сих пор ли они на пьедестале.

Много ярких комиков, которые двигают свою тему и порождают подражателей. Одного определяющего погоду нет. 

— Одного комика, на которого все ориентируются, нет. А место такое сейчас есть? Сначала был Stand Up на ТНТ— все хотели туда. Потом появился Stand Up Club № 1. 

— Я надеюсь, что Outside Stand Up станет таким проектом, потому что он эклектичный и про индивидуальность комика. А так, конечно, раньше Stand Up на ТНТ задавал мейнстрим, «Клуб» [Stand Up Club № 1] задавал альтернативу. Сейчас это ушло.

В стендапе каждый выступает сам за себя, он, по сути, не предусматривает командность. И противостояние тусовок тоже размылось, все движется правильно: каждый комик представляет сам себя. На Западе устроено как раз так, без профсоюзов. Будет ли у нас так же — увидим. В России тлеет постоянная традиция коллективизации — осколки КВН. 

— Но Stand Up на ТНТ вроде бы не перестал быть популярным. Нурлан Сабуров, Алексей Щербаков — те, кто собирают большие залы, продолжают там выступать.

— Да, продолжают, но и помимо них комики собирают залы. Тогда [в начале 2010-х, когда появился Stand Up на ТНТ] площадок для раскрутки было мало. Сейчас любой комик может сам себя снимать и выкладывать на ютьюб. Был мейнстрим и андеграунд, а сейчас нет ни того, ни другого. Это в целом почти во всей современной культуре произошло, не только в стендапе. Сейчас есть просто более и менее популярные. 

Но знаешь, чего все комики хотят? Они хотят снимать сольники и дорого их продавать. Они хотят, чтобы стало сразу как в США. Но у нас пока не сложилось такого, нет инфраструктуры. Богатые стриминговые площадки до сих пор особо не покупают концерты, они пока к этому не готовы, рынок не сформировался. Мне кажется, это вопрос пары-тройки лет. 

Стендап как новый рэп

— Уже нет такого, как раньше, когда комики иронизировали, что они выступают для себя? 

— Уже редко: очень много внимания со всех сторон. Порой кажется, что больше, чем нужно. Медиа преждевременно сделали из стендапа искусственный мейнстрим. Все кричат постоянно, что стендап — это новый рэп. Во-первых, терпеть не могу эту фразу, такое клише дурацкое. Во-вторых, в этом ничего престижного нет. Что хорошего, что это новый рэп? Я вообще не понимаю, что в этом хорошего. И что важного сделал рэп?

— Раскачал…

— Ну, раскачал, да. Но глобально он каких-то заметных социальных лифтов не дает, по-настоящему не влияет на общество. Нельзя сказать, что рэперы наряду с писателями. Понятно, условно, Оксимирон способен влиять, будучи образованным, храбрым и граждански активным человеком. Но в целом, как мне кажется, рэперы ничего значимого обществу не дали, поэтому я не люблю, когда сравнивают. Ноль социальной нагрузки.

Корректнее сравнивать стендап с Ленинградским рок-клубом. Там тоже были свободолюбивые самобытные личности на изломе эпох, они жили в своем мирке, делали осмысленное творчество, которое приводило к революции в сердцах. 

— Как ноль смысловой нагрузки? Вот «Каста» пишет трек «Выходи из дома». Люди вдохновляются песней и выходят на митинги. Она их воодушевляет не бояться.

— Да, это повлияло прямо? Вышли? Посмотрим, но я не про наше время говорю, это ведь очень свежая история. Я про динамику всех лет. Может, рэп правда переродится и начнет социально воздействовать. А что «Каста» раньше делала?

— Выпустила, например, в 2008 году трек «Вокруг шум». Человек слушает его, а там Влади говорит, что все везде какой-то шум и гам, но ты не отвлекайся и занимайся своим делом. И все будет, грубо говоря, в порядке. 

— Не думаю, что это повлияло на общество. Может, действительно я ограниченный дурак и страна изменилась на до и после этого трека.

— Я не говорю про до и после. В стендапе тоже на до и после мир не меняется после выступления комика. Но мир конкретного слушателя, как и зрителя, может измениться — как после трека, так и после шутки.

— Мысли в первую очередь. В стендапе единица творчества не шутка, а мысль. И мысль меняет отношение. 

— Ну и в таком рэпе тоже не рифма, а мысль.

— Вообще так не кажется. Может, я поверхностный человек, что рэп ассоциирую не с Кастой или Оксимироном, а с Моргенштерном и Black Star. 

— А как же Оксимирон, Хаски, Скриптонит и другие рэперы — разве их творчество бессмысленно?

— Для меня это исключения, а я говорю про общую волну. Общая волна ничего не дала за эти лет 15, что существует. Просто блуждания по цыганскому базару: бренды, понты, крики, фрики, сомнительные увлечения. Это фастфуд, на котором выросло поколение. 

— А общая волна комиков — это не фастфуд? Все-таки Усович, Чужой, Белый — это тоже исключения. И индустрию двигают вперед именно исключения. 

— Я думаю, в стендапе таких исключений больше — и надеюсь, что их количество будет увеличиваться. У комиков все равно иной образ мышления и ценностные задачи. А параллели с рэперами опошляют их изнутри. Отчего-то им эти сравнения льстят, в результате внутренняя творческая планка снижается. Потому что фастфуд-рэп сделать легко, это в свое время Моргенштерн и доказал. Стендап-фастфуд делать тоже легко, поверь. 

— Как раз про это и говорю. В обеих сферах есть исключения, фастфуд и средние артисты. Почему тогда ты приравниваешь рэп к Моргенштерну? Это как приравнять стендап к «Камеди Клабу».

— А к кому приравнять надо? Больше всего на слуху [из рэперов] он, Kizaru, Элджей. Самые популярные представители сегодня. Это просто мое частное мнение, что смысловая и эстетическая нагрузка их творчества равна нулю — если не минусу. 

Да, есть, например, Скриптонит. Но он, на мой взгляд, абсолютно роковой энергетики артист и всю дорогу шагает мимо мейнстрима, создает свой. В комедии не так — или пока не так. Например, Белый и Усович вполне себе мейнстрим стендапа, а не его аутсайдеры. 

— Еще одна тенденция: среди комиков все больше девушек.

— Кажется, до сих пор не так много девчонок, которые уходят от традиционных тем, привычных для «женского стендапа». Думаю, пока рано говорить о сверхуспехе стендапа от женщин. Хотелось бы, чтобы девушки-комики взяли на себя ответственную миссию обозначить свои проблемы в современном обществе. 

В целом я не люблю это разделение на мальчиков и девочек. Мне кажется, комик в первую очередь комик, а потом уже мальчик или девчонка. Грубо говоря, я не делаю как продюсер комику поблажек, потому что человек — девочка. Думаю, про женский стендап много говорят, потому что это чувствительный феномен. Хотя я не особо его чувствую. Я феминист сам по себе и такого разделения не делаю. 

— Традиционные женские темы — это какие?

— Отношения с мужчинами — самая основная тема. В большинстве все через призму отношений с мужчинами.

А мне интереснее было бы, если бы человек говорил не только про это, но и, условно, про Илона Маска и телеграм, например. Я бы просто как на человека мог смотреть на нее, а не как на женщину. Но они часто позиционируют себя: нет, смотрите на меня как на женщину, которая самовыражается через отношения. 

— Смотрела роаст-баттл, где среди комиков выступала Вера Котельникова. Сложилось впечатление, что про нее шутят мягче, чем про парней.

— Не видел, не скажу точно, но, наверное, искренне не хочется обидеть или показаться мудаком. Видишь, есть социальная ответственность все-таки, пока рэперы говорят «телки» — а вы нас сравниваете с ними. 

— Если продолжить сравнение. Когда власти начали давить на Хаски, рэперы заступились за него — устроили концерт в его поддержку и так далее. У комиков подобного, кажется, не произошло, когда полиция начала проверять шутки Саши Долгополова — а сам он на время уехал из страны.

— Думаю [если бы ситуация стала серьезнее] сплотились и заступились бы, и приколов много бы было, куда без них. К тому же юмористов любят представители власти и правоохранительных органов, даже максимально высокопоставленные. Уверен, если никому из них не заходит конкретно Долгополов, более влиятельные коллеги по цеху из числа благоразумных заступились бы за него по своим каналам, даже не уведомляя Сашу. 

Что касается Долгополова, Саша [в тот момент] был максимально подсвечен вниманием — только что дал безоблачное интервью Дудю. Шутка была не самая опасная. Противостояло еще не государство, а воинствующие православные активисты, накапавшие в полицию по этой неоднозначной статье. Учитывая все это вместе, расклад сил был на стороне Долгополова и комиков в широком смысле.

К сожалению, миксфайтер [Долгополов] от боя увернулся — и, на мой взгляд, опрометчиво и не совсем благородно поступил. Тому, кто будет следующим, может не так сильно повезти с условиями, а здесь можно было бескровно одержать что-то вроде символической победы и отбросить подобные щупальца надолго и подальше. Может, мы все чего-то не знаем и там были дополнительные риски, но все это больше напоминает трусость, которая обернулась в пиар-кампанию. Мог бы выйти значимый прецедент. 

Я сомневаюсь, что государство станет всерьез наезжать на юмористов. Это будет значить, что наступила агония, уроборос. Артисты комедийного жанра и вообще артисты для государства нужны почти так же, как стража. Комики с нулевых годов прыгают-шумят, отвлекают население — вот страна у нас тихонько и стала такой, какой стала. Большинство артистов, может, это не осознает, но умная часть власти, которая всегда есть, понимает, что это мутуализм. Тем более что в турбулентных зонах истории людям нужно выпускать пар, а смех — самый спокойный и выигрышный способ для них: «Ха-ха, ну вот воруют у нас, действительно». И в целом опасно трогать тех [то есть юмористов], кого искренне от сердца любит народ — глубинный народ.