разбор

Почему российским властям нужно преследовать ученых и журналистов — и не обязательно всех остальных? Максим Трудолюбов дает этому научное объяснение И рассказывает о книгах, в которых его искать

Источник: Meduza

Арест журналиста Ивана Сафронова, реорганизация Высшей школы экономики с увольнениями оппозиционно настроенных профессоров, судебный процесс над историком Юрием Дмитриевым — все эти события последних дней прямо между собой не связаны, но типичны для стран с системой управления, похожей на российскую. Эту систему профессор Парижской школы политических наук Сергей Гуриев и профессор Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Дэниел Тризман называют информационной диктатурой. Колумнист The New York Times и редактор The Russia File и «Медузы» Максим Трудолюбов объясняет, чем современные автократии отличаются от примеров из прошлого, — и рекомендует несколько книг, которые помогут лучше понять, что происходит прямо сейчас.

В открытой диктатуре лидер для удержания власти прибегает к арестам и убийствам. Но в мире свободного движения капитала и глобальных медиа насилие стало для авторитарных правителей слишком затратным — прежде всего, с точки зрения реакции внешнего мира, в том числе санкций. Поэтому при информационной диктатуре (в зависимости от стадии развития и ситуации) глава режима выбирает покупку лояльности, цензуру, политическое давление или точечные репрессии против независимых ученых, художников, литераторов, журналистов и сотрудников НКО.

Возможности информационной эпохи пришли им на помощь. Сравнительно небольшие в масштабах бюджетов затраты на государственные медиа, пропаганду, скупку лидеров мнений (менее 0,5% ВВП в российском случае) позволяют держать общество «в рамках».

Премьер-министру Венгрии Виктору Орбану, президенту России Владимиру Путину, а ранее президенту Турции Реджепу Эрдогану и президенту Перу Альберто Фухимори удалось избавиться от ограничений на свою власть, применяя минимум насилия. Лидеры таких режимов умеют говорить на современном демократическом языке, часто называют свои режимы «демократиями» и сочетают полный контроль над системой с открытостью границ и сотрудничеством с реальными демократиями. 

Главное, чем озабочены «информационные диктаторы», — создание впечатления, что они разумны и компетентны, рассказывает профессор Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Дэниел Тризман. Современный авторитарный правитель, объясняет политолог, борется за то, как он выглядит в глазах общества. Но главный объект его внимания не публика в целом, а «информированная элита», то есть все эти преподаватели вузов, независимые журналисты, сотрудники НКО.

Исследователи исходят из того, что граждане любой страны предпочитают иметь компетентного правителя, но только часть из них способна оценить, насколько он в реальности компетентен. Поэтому компетентному автократу (при котором экономика растет и народ богатеет) достаточно покупки лояльности части осведомленных граждан, а некомпетентному необходимо еще и активно мешать остальным рассказывать широкой публике правду. О некомпетентности власти говорит не только снижение доходов граждан, но и то, что режим увеличивает вложения в давление на общество. Тщательно оберегаемая тайна, которую могут раскрыть информированные и независимые люди, состоит не в военных секретах, а в том, что режим гораздо менее состоятелен и силен, чем хочет казаться.

Если посмотреть на сегодняшние события через призму этой теории, становится понятен резкий рост давления на журналистов, независимых исследователей, ученых и общественников. Поправки к Конституции освободили российского президента и его ближний круг от ограничений на сроки пребывания у власти, но не освободили их от вопросов по поводу экономического развития, уровня доходов и общего благополучия граждан. Нежелание или неспособность властей обеспечить экономическое развитие остаются проблемой. Более того, во время коронавирусного кризиса, который еще не закончился, возникли вопросы о компетентности властей в противостоянии биологической угрозе. Граждане это заметили, что выразилось в снижении доверия к Путину. 

Кстати, демократические системы, особенно популистские и коррумпированные, часто прибегают к тем же методам воздействия на общество, что информационные диктатуры. Тризман относит к таким популистским режимам, в частности, Италию при Сильвио Берлускони, Аргентину при Несторе и Кристине Киршнер (муж и жена, последовательно возглавлявшие страну), США при Дональде Трампе. В итоге четких границ между типами режимов нет

Модель информационной диктатуры не исключает убийств, но их не может быть много. Резкое увеличение количества арестов и политических убийств нарушает равновесие и может привести к деградации режима в направлении обычной, или «открытой», диктатуры. Например, турецкий лидер Эрдоган сделал этот шаг после событий 2016 года, когда после попытки путча были задержаны десятки тысяч людей и сотни в итоге получили пожизненные сроки заключения. 

Более типично все же движение от открытой диктатуры к информационной — и затем к дальнейшей демократизации. Именно этот путь прошел советско-российский авторитарный режим, характер которого менялся не в моменты революций, а скорее при смене лидерства. Переход от «обычных» репрессий к кооптации и самоцензуре произошел в 1950-е годы, а появление сравнительно независимых медиа и расширение информированной элиты случилось во второй половине 1980-х, еще при СССР. Согласно методологии Polity IV, Россия в поздние 1990-е и в начале нулевых едва коснулась рубежа развитых демократий, а позже снова опустилась ниже. Так что, в общем, можно смотреть на развитие демократии в России как на медленное, прерывистое движение, продолжающееся уже более 60 лет. И сейчас оно как раз на этапе информационной автократии.

По уровню образования и благосостояния граждан Россия не так далека от богатых демократий и нефтяных автократий. Но, чтобы пройти этот рубеж, оставаясь авторитарной страной, России нужно либо резко разбогатеть на нефти, чему препятствует слишком большое население, либо «стать Сингапуром», говорят исследователи. Последнее никому пока не удавалось. «Не существует, кроме сингапурской, моделей стран, которые были бы авторитарными, но становились бы при этом экономически более развитыми, чем Россия сегодня», — констатирует Тризман. 

Союзник некомпетентного автократа — слабая, легко поддающаяся покупке и политическому давлению информированная элита. Помощник общества, которое хочет сделать следующий шаг в развитии, — активные, свободные СМИ, независимые ученые и стоящие на стороне общества активисты и общественники. Всем, кто может их поддерживать, имеет смысл это делать.

Тревогу вызывает то, что в распоряжении российского государства имеются все ресурсы «обычной» диктатуры — с суровыми законами, послушными судами и большой полицейской силой. И что в краткосрочной перспективе применение репрессий обходится государству очень недорого.

Что об этом почитать 

 1. Guriev S., Treisman D. How Modern Dictators Survive: An Informational Theory of the New Authoritarianism. NBER Working Paper No. 21136

Guriev S. Treisman D. A Theory of Informational Autocracy. 2019 

В первой статье Гуриев и Тризман формулируют теорию недемократических режимов, выживающих благодаря умению манипулировать информацией, и разбирают основной инструментарий таких режимов. Во второй они более подробно разрабатывают теоретическую части концепции. 

2. Geddes B., Wright J.G., Frantz E. How Dictatorships Work: Power, Personalization, and Collapse. Cambridge: Cambridge University Press, 2018. 

Барбара Геддес с соавторами рассматривает среди прочего, как разные авторитарные режимы реагируют на кризисы, имеют разную продолжительность жизни и по-разному разлагаются и терпят крах. Важные для Геддес типы диктатур — военные (самые короткоживущие), однопартийные (самые долгоживущие) и персоналистские. Персоналистские режимы — такие, как в России, — ограничены одной жизнью. Диктатуры этого типа чаще двух других заканчиваются восстаниями и путчами и потом трансформируются в другие авторитарные режимы.

3. Svolik M. The Politics of Authoritarian Rule (Cambridge Studies in Comparative Politics). Cambridge: Cambridge University Press, 2012. 

Милан Сволик, профессор Йельского университета, разбирает основные проблемы и трудности, с которыми сталкивается диктатор. Одна из двух главных проблем авторитарного правителя — необходимость делить власть, но добиваться устойчивой личной диктатуры. Вторая — необходимость контролировать общество, которое почему-то нередко соглашается подчиняться диктатору. Сволик рассматривает эти вопросы на множестве примеров второй половине ХХ века.