Я хочу поддержать «Медузу»
истории

Правило 39 Ирина Кравцова рассказывает историю православного иранца Дария — он казнил убийцу своего отца, стал тайным христианином и сбежал из тюрьмы в Россию

Источник: Meduza

Имена главных героев материала изменены ради их безопасности.

35-летний Дарий из Ирана в последние несколько лет живет в съемной квартире на юго-востоке Москвы. В прихожей у него висит изображение Иисуса Христа в терновом венце и плакат с церковными пейзажами из Иерусалима, датированный 1913 годом. На прикроватной тумбе у изголовья стоит большая деревянная икона XIX века, кем-то когда-то распиленная на четыре части, — на ней «Богородица на троне». Икона накрыта черной кружевной лентой. В центре комнаты над двумя другими незастеленными кроватями висит икона Святой Троицы. Почти по всем поверхностям квартиры расставлены современные маленькие иконы в цветных рамках.

Дарий, выходец из иранского города Исфахан, принял христианство еще на родине. Там же вместе с женой он начал тайно посещать домашнюю церковь, где собирались не только армянские христиане, но и иранцы — так же, как и он, тайно сменившие вероисповедание.

В 2015 году Дария осудили на 15 лет тюрьмы за оскорбление святынь ислама и пророка Мухаммеда. Спустя полтора года ему дали отпуск из тюрьмы на 15 дней, и он с несколькими приятелями сбежал в Россию — потому что сделать русскую визу оказалось проще и быстрее всего. Дарий понимал, что, оставаясь в Иране, он никогда не сможет открыто исповедовать христианство, а его самого могут посадить в тюрьму или даже казнить. Еще он боялся, что его будут пытать — чтобы выдал всех, кто тоже ходил в церковь.

Как Дарий казнил убийцу своего отца

Дарий рос в богатой семье шиитов. Его отец Навид, выходец из Ирака, был убежденным коммунистом, а мусульманином — лишь формально: он не читал намаз и не соблюдал пост. Навид активно выступал против режима Саддама Хуссейна, который считал диктаторским, несколько раз сидел в иракской тюрьме за участие в митингах, а в 1980 году был депортирован в Иран. Там он открыл пекарню и фабрику по производству оборудования для приготовления мороженого.

В 1993 году, когда Дарию было 11, приятели отца украли с его фабрики оборудование. Навид пообещал пойти в полицию. Тем же вечером они залезли в его машину и спрятались там — а когда Навид сел за руль, кинжалом перерезали ему шею.

В убийстве признался охранник фабрики Навида. На суде убийца говорил, что зарезал начальника якобы за то, что тот прямо на его глазах порвал Коран, — впрочем, где находится разорванный Коран, он сказать не смог. Убийцу посадили в тюрьму, а судебный процесс над ним с перерывами шел шесть лет.

После смерти Навида его жена оставила детей на попечение Дария и его бабушки по отцовской линии — а сама ушла из семьи. Так в 11 лет Дарий стал в доме старшим мужчиной — это означало, что теперь он должен обеспечивать братьев и бабушку. Во второй половине дня после школы он работал в кондитерской — чистил фисташки и готовил сладости, — а в старших классах подрабатывал сварщиком.

Братья отца убеждали Дария, что в Коране говорится, что за убийство нужно мстить: как старший сын своего отца, он должен казнить убийцу. Дарий действительно нашел в священной книге подтверждение этих слов. 

В священной книге говорится, что «если вы подвергнете их наказанию, то наказывайте их так, как они наказывали вас». Впрочем, там есть оговорка: «Но если вы проявите терпение, то так будет лучше для терпеливых» (ан-Нахль 16/126). Там же сказано: «Воздаянием за зло является равноценное зло. Но если кто простит и установит мир, то его награда будет за Аллахом. Воистину Он не любит беззаконников» (аш-Шура 42/40).

Еще в Коране говорится: «О вы, которые уверовали! Предписано вам возмездие за убитых: свободный — за свободного, раб — за раба, женщина — за женщину. Если убийца прощен родственником убитого — своим братом по вере, то убийце следует поступить достойным образом и уплатить достойный выкуп. Это — облегчение вам от вашего Господа и милость. А тому, кто преступит [эту заповедь] после разъяснения, — мучительная кара» (Коран 2:178).

Спустя шесть лет разбирательств семья Дария добилась того, чтобы убийцу казнили. В день казни по традиции 17-летний Дарий — как старший сын — самостоятельно выбил подножку из-под ног осужденного на повешение и после этого открыл лицо казненного. По его словам, ему до сих пор снится повешенный с вывалившимся языком и выпученными глазами.

После школы Дарий открыл фирму, которая занималась прокладыванием высокоскоростного интернета. В 18 лет он влюбился в дочь школьного учителя физики и женился на ней.

Переход из ислама в христианство 

После казни убийцы своего отца Дарий стал все чаще задумываться, что ислам кажется ему слишком жестокой религией. Ему казалось, что «она предполагает месть и убийства как что-то естественное». В детстве друзья-мусульмане, как рассказывает Дарий, играли в опасные игры с ножами, «как будто постоянно проверяя друг друга на жесткость». Христиане, которых он встречал в своем городе, казались ему «более мягкими и простыми».

По словам Дария, его жизнь с женой и двумя детьми была очень непохожа на жизнь других иранцев. Они поселились в большом двухэтажном доме, у Дария было три машины. Он научил жену управлять мотоциклом; иногда они оставляли детей теще и вдвоем уезжали кататься за город. А иногда он брал сына и дочь и возил их на лодке по реке Зайендеруд, которая пересекает Исфахан. Часто Дарий с женой приглашал домой друзей, чтобы вместе пожарить на костре еду и потанцевать. По словам Дария, мало кто из иранцев живет так же свободно, как жила его семья. Дарий объясняет это тем, что в раннем детстве он остался без родителей, ему никто не навязывал религию и традиции и он «стал жить так, как самому казалось правильным».

В 2011 году Дарий с младшим братом открыл парфюмерный магазин в торговом центре. Оказалось, что большинство владельцев магазинов в этом торговом центре исповедуют бахаизм, последователей которого иранские власти дискриминируют и преследуют. Исламская народная полиция регулярно совершала налеты на торговый центр, жестоко обращалась с бахаитами и блокировала работу магазинов — под предлогом, что те не имеют права продавать что-либо мусульманам. Когда в 2012 году полиция в очередной раз заблокировала работу торгового центра — на этот раз на целых три месяца, — Дарий вместе с другими владельцами магазинов даже ходил протестовать к мэрии.

Примерно в это же время Дарий познакомился в Исфахане с риелтором по имени Али. Он часто бывал у нового знакомого дома и заметил, что тот ведет себя не как мусульманин — не соблюдает намаз по времени и не постится. Вскоре Али признался ему, что стал христианином. Дарий, который, по его словам, уже давно интересовался христианской религией, попросил друга привести его в домашнюю церковь, которую тот посещал.

В этой церкви собралось около 40 прихожан — иранцы, тайно перешедшие в христианство, и живущие в стране армянские христиане. Настоятель этой церкви и сам был иранцем, который тайно принял христианство и стал лютеранским протестантом. Дарий поучаствовал в ритуальном омовении — и с этого момента стал считать себя христианином. Опасаясь преследований полицейских и доносов от сограждан, новообращенные христиане проводили собрания в воскресенье дома у самих прихожан. О месте встречи они каждый раз договаривались буквально за два часа до ее начала. Как правило, они собирались по утрам на несколько часов, но порой, когда кто-то из «братьев» чувствовал, что за ним следят, встречались и ночью.

На собрания Дарий стал приходить вместе с женой Ясминой; она сидела на служении в чадре. Ясмина поддержала его переход в христианство: вместе с мужем она поверила в Христа и перестала совершать намаз.

На собраниях пастор обсуждал с прихожанами Библию, рассказывал про Иисуса и его чудеса. Собравшиеся молились и каждый месяц проводили Тайную вечерю: пастор пек лепешку, преломлял ее и раздавал всем; затем каждый делал по глотку вина из общего бокала. Поскольку у Дария дома был хороший принтер, он распечатывал главы из Библии на фарси и раздавал их прихожанам на время собрания. В конце встречи распечатки сжигали.

По словам Дария, если бы полицейские застали прихожан во время богослужения со страницами из Библии в руках, по законам шариата, их могли бы «убить на месте». В Иране, рассказывает Дарий, запрещено продавать и распространять Библию и другую христианскую литературу.

Из тюрьмы в Россию

Фабрику, которая принадлежала отцу Дария и перешла ему и его братьям с сестрой по наследству, разворовали. Сейчас власти Ирана под различными предлогами не позволяют семье Дария ее продать. Второе предприятие — отцовскую пекарню — государство экспроприировало: власти сослались на то, что она якобы была построена нелегально, и передали ее людям с инвалидностью — ветеранам ирано-иракской войны. Младшие братья только подогревали недовольство Дария происходящим: они настаивали, чтобы он, как старший сын, постарался вернуть наследство.

В конце 2014 года Дарий пришел в отцовскую пекарню и заявил, что она принадлежит ему. Новые владельцы пекарни вынесли Коран и принялись клясться на нем в том, что пекарню им подарило государство. Дарий разозлился и ударил по книге, выбив ее из рук — при этой сцене присутствовали семеро свидетелей, признается он. Новые владельцы пригрозили вызвать полицию. Испуганный Дарий быстро ушел из пекарни и больше никогда не возвращался.

Вскоре Дарию пришло извещение из полиции: новые владельцы пожаловались, что он бросил Коран на землю и наступил на него. В суде Дария обвинили в оскорблении святынь ислама и пророка. Сам он считает, что обвинение связано с инцидентом в пекарне — но признает, что в разное время негативно высказывался об исламской вере: «И в такси, и в магазине, и где угодно». В итоге Дария приговорили к 15 годам лишения свободы.

В тюрьме в одной камере вместе с ним жили 60 человек. Спали заключенные на трехъярусных кроватях по двое на койке. Некоторым приходилось устраиваться на полу. Однако больше всего Дарий опасался, что в тюрьму попадет кто-то из тех, кто ходил с ним в церковь, и на него донесут: по его словам, человек, перешедший из ислама в другую веру — в мусульманской традиции его называют «муртад», — может быть казнен через повешение.

Максим Алонцев, сотрудник Института классического Востока и античности НИУ ВШЭ

В Коране нет прямого указания на наказание за вероотступничество: В 256-м аяте суры «Корова» говорится: «Нет принуждения в религии. Уже ясно отличился прямой путь от заблуждения. Кто не верует в идолопоклонство и верует в Аллаха, тот ухватился за надежную опору, для которой нет сокрушения». Другой часто цитируемый аят: «Скажи: „Истина — от вашего Господа: кто хочет, пусть верует, а кто хочет, пусть не верует“. Мы приготовили несправедливым огонь, навес которого окружит их; а если они воззовут о помощи, им помогут водой, подобной расплавленному металлу, которая опаляет лица. Скверно питье, и плохо убежище!» Притом что существуют разные подходы к толкованию этих отрывков, ни один из них напрямую не предполагает наказания за отступничество при жизни человека, но обещает ему посмертные муки.

Гораздо больше пассажей об отступничестве мы находим в хадисах — сообщениях о делах, высказываниях и молчаливых одобрениях пророка Мухаммада, корпус которых стал формироваться уже после его смерти и является вторым после Корана источником мусульманского права. На его формирование оказывали значительное влияние важные события в истории мусульманской общины. Сразу после смерти пророка начались так называемые войны с отступниками: арабские племена, заключившие договор с Мухаммадом и принявшие ислам, не желали выполнять условия договора, имея дело с халифами, наследниками пророка, и отошли от ислама. Уже в хадисах упоминается смертная казнь за отступничество: «Убейте того, кто сменил свою религию». В дальнейшей истории ислама подобные хадисы, как и разные подходы к трактовке Корана, использовались для обвинений в отступничестве.

В иранском Уголовном кодексе не упоминается наказание за вероотступничество, однако статья 242 предусматривает смертную казнь за хулу на пророка Мухаммада, равно как и других пророков ислама, а также в адрес 12 шиитских имамов и Фатимы, дочери пророка и жены первого имама Али. Впрочем, в статье 243 приводится большое число смягчающих факторов, снижающих наказание до физического (удары плетью). К этому также примыкают наказания за святотатство, направленное в адрес святынь ислама или шиитских имамов, а также оскорбления в адрес аятоллы Хомейни, руководителя Исламской революции и основателя Исламской республики, действующего верховного руководителя Ирана или глав трех ветвей власти (статьи 513–515). Наказания за эти преступления варьируются от смертной казни до тюремного заключения (от шести месяцев до 10 лет).

Приговоры иранских судов, получившие широкую огласку как случаи осуждения «за вероотступничество», на самом деле включают обвинения по нескольким статьям. Например, журналист и общественный деятель Хасан Юсеф Эшкевари был обвинен в святотатстве, пропаганде против Исламской республики, а также в «распространении нечестия на земле». Эта кораническая формула (упоминается в священном тексте несколько раз) стала основанием для большого спектра обвинений — от отмывания денег до угроз национальной безопасности. Часто «распространение нечестия на земле» идет рука об руку с другим обвинением — в «войне против Бога и Пророка» (еще одно преступление из Корана). Оно также применяется к широкому спектру случаев, в том числе против задержанных на антиправительственных демонстрациях. Эшкевари, к слову, был оправдан по некоторым статьям обвинения, но через несколько лет получил семилетний тюремный срок.

Также стоит отметить, что Конституция Ирана предусматривает использование судьей не только кодексов, но и других трудов по мусульманскому праву, а также фетв — богословско-правовых суждений по специальным вопросам, выпущенных авторитетными специалистами в области мусульманского права (которых называют муфтиями). Статья 167 Основного закона говорит, что судья не должен отстраняться от вынесения решения по делу, даже если в законах содержатся умолчания, неточности или противоречия.

Статья 220 УК подтверждает это право судьи: «Наказания, не отраженные в этом законе, приводятся в исполнение согласно статье 167 Основного закона Исламской Республики Иран». То есть формально судья может обратиться к фетвам или «другим исламским источникам» и по ним обвинить человека в вероотступничестве, но зачастую это обвинение выносится не напрямую, но на основании действующих статей УК.

Дмитрий Фроловский, независимый эксперт по Ближнему Востоку

Основная роль правителя страны в Иране исполняется аятолой, основная идеология Ирана — шиитский ислам. Поэтому в Иране применяются законы шариата практически во всех сферах жизни. Женщин наказывают за то, что они снимают платки в центре Ирана, раньше было популярно вывешивать трупы геев и атеистов в центре города, в сельских районах до сих пор вполне распространено закидывание камнями за измену. К тому же иранская интерпретация ислама радикальная, крайне политизированная и является частью национальной идеологии. 

Поэтому там за смену религии и подобные поступки, которые противоречат иранской интерпретации ислама и государственной идеологии, могут применяться самые строгие наказания — в том числе и на государственном уровне эти люди могут подвергнуться смертной казни.

При этом очень важно понимать, что эти наказания строго зависят от интерпретации ислама в конкретной мусульманской стране — речь ни в коем случае не идет о том, что все мусульмане карают вероотступников смертью. Есть мусульманские общества, в которых нормы шариата применяются намного более либерально, все зависит от страны. Ислам как религия очень децентрализованный, поэтому нельзя точно сказать, в каком регионе и как будет трактоваться конкретная норма из шариата.

Вскоре адвокат обжаловал приговор Дария: судья убрал из обвинения пункт об оскорблении имени пророка и сократил срок заключения до пяти лет. После апелляции Дарий мыл и убирал в тюрьме место первой трапезы после Рамадана, что рассматривалось как вклад в создание духовной атмосферы. За это ему иногда позволяли видеться с семьей — через стекло.

Спустя два года, в 2016-м, благодаря усилиям жены, которая обратилась в Верховный суд, Дарию дали 15-дневный «отпуск» из тюрьмы — такая практика распространена в Иране. Ясмина аргументировала свою просьбу плохим самочувствием мужа и ссылалась на детей, которые хотят увидеть его. Для получения разрешения на отпуск, помимо трудовых заслуг, в Иране нужно предоставить залог — документы на недвижимость, владельцем которой должен быть не сам заключенный, а кто-то, готовый выступить его «гарантом». Таким гарантом стал старший брат его жены: на него переоформили дом Дария.

Оказавшись на свободе, Дарий решил бежать в Турцию — туда даже купили авиабилеты. Но именно в это время в Турции военные попытались совершить государственный переворот — границы закрыли, а вылеты из Ирана в Турцию отменили.

Тогда Дарий, у которого оставалось совсем мало времени, разработал план бегства в Норвегию через Мурманск — оттуда, как он считал, можно легально пересечь границу на велосипеде. Быстро оформив паспорт (несмотря на действующий приговор, документ ему выдали), он при содействии знакомого сотрудника туристической фирмы купил тур в Россию — включая визу, билеты и номера в гостиницах Москвы и Санкт-Петербурга. Вместе с ним решились бежать продавец фисташковой нуги 37-летний Сарда и стоматолог Мухаммед — они тоже тайно посещали христианскую церковь. С собой они взяли только самые необходимые вещи и велосипеды. По словам Ясмины, она сама настояла, чтобы муж уехал из Ирана — из опасений за его здоровье и безопасность.

Осенью 2016 года Дарий с друзьями приехал на автобусе в Тегеран и прошел паспортный контроль в составе туристической группы. Границу вчерашний заключенный сумел пройти, «договорившись» в аэропорту, что его пропустят без проверки в базе. Трое друзей вылетели в Петербург, а оттуда — в Мурманск.

В Мурманске шел сильный дождь. Трое друзей прислонили привезенные с собой велосипеды к дереву и сами сели под ним. Возле них остановилась машина, за рулем был мужчина в гражданской одежде, рядом сидела женщина. По словам Дария, мужчина что-то сказал им на русском, но они его не поняли. Спутница мужчины достала телефон, стала показывать им язык, снимать на камеру и смеяться. Мужчина позвонил кому-то, и вскоре подоспело подкрепление. «Нас окружили десять пьяных мужчин в гражданской одежде, — рассказывает Дарий. — Они пытались затолкать нас в машину, но мы не понимали, кто они, и сопротивлялись. А они сначала смеялись над нами, а потом сильно нас избили и отвезли в полицию». Все тело Дария было в синяках; ему казалось, что у него сломана нога.

Через день их привезли в суд, так и не предоставив переводчика. «Судья сказал подписать документ, — вспоминает Дарий. — Я не знал, что в нем написано, но подписал, потому что был испуган». Когда его с друзьями привезли в СИЗО, некий выходец из Сирии посоветовал ему спрятать телефон и пронести с собой; Дарий так и сделал. Уже сидя в изоляторе, он нашел в интернете контакты местных правозащитников и отправил им имейлы с просьбой о помощи. Вскоре к иранцам пришел адвокат, и через два с половиной месяца их выпустили.

Защитник обратился в управление МВД по Мурманской области с просьбой признать их беженцами на территории России, но в январе 2017 года им отказали. Тогда по совету юриста иранцы отправились в Москву и обратились за помощью в комитет «Гражданское содействие» — московскую благотворительную организацию, которая помогает мигрантам и беженцам в тяжелой жизненной ситуации.

Как Дарий стал православным христианином

В Москве Дарий и его друзья с помощью «Гражданского содействия» сняли квартиру, начали каждое воскресенье ходить в протестантскую церковь и нашли подработку — они ремонтировали квартиры, хотя из-за отсутствия документов им часто не платили обещанное. В 2019 году об иранцах узнал отец Дионисий Гришков из Русской православной церкви, который также возглавляет центр помощи мигрантам «Рядом дом». После этого иранцы стали работать в монастырской пекарне. Сейчас Дарий и его друзья каждый день пекут просфоры и помогают на кухне.

Дионисий Гришков рассказывает, что иранцы сами проявили интерес к православию, стали приходить на службы и через переводчика расспрашивали о православной вере. Священник давал им христианскую литературу на фарси (ее переводом занимался старый знакомый Гришкова — иранец, который тоже приехал в Россию, чтобы сменить религию).

Весной 2019 года иранцы решили принять православие. Летом их крестили в Сретенском монастыре в Москве: в крещении Сарда принял имя Иван, Дарий — имя Азат, а Мохаммед стал Иаковом. Чтобы иранцам было понятнее, что происходит по время крещения, батюшка попросил перевести молитву с церковнославянского на персидский язык, распечатал себе заготовку, где персидские слова были написаны русскими буквами, и так молился о них во время обряда.

Сейчас шесть дней в неделю Дарий по-прежнему работает в монастырской пекарне. Каждое воскресенье он с друзьями ходит на службу в православную церковь в своем районе. На исповеди Дарий отдает священнику записку, в которой на английском перечисляет свои прегрешения за неделю, по-русски он все еще говорит не очень хорошо.

Рассказывая «Медузе» о своей жизни, Дарий вдруг прерывается, чтобы отыскать на телефоне видео. В нем он самозабвенно звонит в колокола в одном из московских храмов: «Отец Прохор разрешил. Мне очень понравилось — красиво!»

Ходатайство отца Дионисия

Зимой 2020 года по инициативе Дионисия Гришкова РПЦ составила ходатайство министру внутренних дел России Владимиру Колокольцеву с просьбой помочь Дарию и его друзьям остаться в стране. В письме священник сообщил, что иранцы «проявляют себя как глубоко верующие люди и истинные христиане по своим убеждениям. Нередко они выказывали желание помочь нуждающимся прихожанам по мере своих сил, сами находясь в тяжелой жизненной ситуации, никогда не занимаясь попрошайничеством, не пытаясь обратить внимание других на свои личные проблемы».

Священник пишет, что Исламская республика Иран — одна из самых опасных стран для людей, исповедующих христианство. Несмотря на существование национальных христианских общин, чьи права в какой-то мере защищены местными законами, отречение от ислама для мусульманина-иранца — преступление, за которым следует наказание вплоть до смертной казни для мужчин, заявил он.

Это подтверждается «постоянным вниманием правоохранительных органов Ирана к членам семьи Дария и его друзьям, расспросами об их местонахождении, о получении ими убежища в другой стране, и, соответственно, боязнью членов их семей свободно исповедовать христианскую веру открыто и необходимостью делать это тайно, не имея крещения», добавил отец Дионисий. Он рассказывает и о подозрительных звонках Дарию от незнакомых людей из Ирана, живущих в Москве.

В ходатайстве Гришков подчеркнул, что документально подтвердить факт преследования иранцев за выход из ислама невозможно «по определению»: при попытке обратиться за подтверждающими документами они «могли бы быть подвергнуты задержанию на месте, пыткам, нечеловеческому обращению и в последующем, возможно, смертной казни». Само ходатайство пока не отправили.

Юрист комитета «Гражданское содействие» Анна Городецкая в разговоре с «Медузой» добавляет, что Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) подтвердил, что жизни Дария в случае его возвращении в Иран угрожает опасность — и в январе 2019 года применил в отношении него и его друзей так называемое правило 39 о «срочных мерах», то есть запретил российским властям его выдворять. «Однако эта мера носит временный характер, не предоставляет заявителю какой-либо правовой статус в России и, соответственно, не может заменить предоставление временного убежища или статуса беженца», — подчеркивает Городецкая.

Глава «Гражданского содействия» Светлана Ганнушкина настаивает, что «в других странах они бы это убежище уже получили». Сотрудники миграционных органов должны провести интервью и убедиться, что Дарий с друзьями действительно верующие христиане и подвергались за это преследованиям, продолжает она: «Но это вопрос квалификации специалистов. А у нас [в России] эта проверка выглядит очень смешно. Человек говорит: „Я христианин“, — а от него в качестве доказательства требуют, чтобы он прочитал молитвы из Евангелия наизусть».

Дарию уже один раз отказали в убежище в Мурманске, потом ему отказывало управление МВД по вопросам миграции в Москве, а Главное управление по вопросам миграции оставило это решение в силе. Городецкая планирует оспаривать сначала этот отказ, а потом заново — с ходатайством со стороны Московского патриархата РПЦ.

Однако в российских судах Дарию, скорее всего, откажут, признает юрист. У него нет «подтверждающих преследование документов», то есть справки о том, что он был задержан, содержался в тюрьме и — что особенно важно — по какой статье: «Имеется только справка о хорошем поведении в заключении, чего недостаточно». Российский суд требует прямые документальные доказательства угрозы преследования, объясняет Городецкая.

«Тем не менее в этом деле при поддержке РПЦ мы снова попробуем обратиться за убежищем, и, возможно, ходатайство со стороны Церкви поможет суду поверить в истинность веры Дария и в невозможность предоставить доказательства имеющегося в отношении него уголовного преследования. Мы надеемся, что постепенно такие дела помогут изменить сложившуюся практику по делам мигрантов и беженцев, суд будет более гибок в отношении методов доказывания и положительные решения будут приниматься чаще», — заключает юрист.

Однако, Светлана Ганнушкина признается, «бывает так, что все документы собраны, а все равно — отказ и депортация». На ее памяти подобных случаев много.

Эпилог

Дарий много смеется и по-детски искренне улыбается, когда показывает фотографии, где он с женой и детьми — или когда он, уже в России, выпекает просфоры, принимает крещение или стоит у старых православных церквей. «Это моя лубовь», — протягивает Дарий телефон с фотографией, на которой он 18-летний стоит с невестой в черной чадре около их дома.

Ясмина рассказала «Медузе», что когда муж сбежал из страны, ее несколько раз забирали в полицейский участок на двое суток, угрожали и по много часов расспрашивали, где скрывается ее муж. В противном случае ее заберут вместо него, говорили полицейские. Ясмина так ничего и не рассказала.

Дом, который Ясмина закладывала, чтобы Дарий получил отпуск из тюрьмы, давно перешел государству, поэтому семья с детьми живет у родственников. «Я люблю своего мужа и хочу следовать за ним всюду, — говорит по телефону Ясмина на ломаном английском. — Если он решил стать христианином, то и я хочу стать христианкой, чтобы быть ближе ему. Дарий много говорил со мной о вере, и я тоже теперь думаю, что христианство мне гораздо ближе. И хоть я и не могу здесь посещать [христианскую] церковь сама, потому что я женщина, в душе я считаю себя христианкой».

Дарий с друзьями говорят, что оставили свои планы на переезд в Европу, потому что прониклись православием и подружились с несколькими батюшками из московских храмов. Дарий любит свою работу в монастырской пекарне, полюбил и Россию, которая поначалу показалась ему слишком далекой от всего, к чему он привык. Иногда знакомые батюшки позволяют им позвонить в колокола. Дарий, по его словам, дал себе слово побывать в каждом храме столицы, но за четыре года жизни здесь не успел обойти и половину.

Обычно ранним утром и вечером они гуляют по Таганскому району, где живут, но стараются не уходить далеко от дома, опасаясь столкновения с полицейскими, которые потребуют предъявить документы. Впрочем, на новогодних праздниках они решились сходить на рождественскую ярмарку на Красной площади и даже ходили на открытый каток на ВДНХ. На катке иранцы оказались впервые в жизни: после Исламской революции 1979 года в Иране все ледовые площадки были закрыты — считалось, что это вредное западное развлечение. Крытый каток в Тегеране открыли только в 2013 году; мужчины и женщины катаются там в разные дни.

Дарий надеется на то, что не только сможет получить убежище в России, но и сумеет перевезти сюда жену и детей. Он очень любит жену, ему тяжело без нее. Юрист Городецкая говорит, что Ясмина сможет приехать к мужу, только если тот получит убежище в России. Но и в этом случае процедура будет непростой: «Теоретически после того, как Дарий получит тут убежище, его жена может подать документы на воссоединение с семьей, но, скорее всего, это будет долгая бюрократическая процедура и ей откажут». Зато можно оформить для Ясмины туристическую визу, приехать с детьми и подать на убежище уже в России — на том основании, что у мужа уже есть этот статус. Тогда вероятность, что ей тоже дадут убежище, высока, полагает юрист.

Дарий показывает фотографии, которые Ясмина недавно прислала ему: она в шортах и майке крутит во дворе своих родителей массажный обруч для похудения, а их дети бегают по двору. А еще она присылает ему старые видео, где они с друзьями жарят мясо с овощами на мангале и танцуют.

Ирина Кравцова

Фотографии: Семен Кац для «Медузы»

Magic link? Это волшебная ссылка: она открывает лайт-версию материала. Ее можно отправить тому, у кого «Медуза» заблокирована, — и все откроется! Будьте осторожны: «Медуза» в РФ — «нежелательная» организация. Не посылайте наши статьи людям, которым вы не доверяете.