Что читать о кремлевских политтехнологиях, манипуляции и дезинформации Максим Трудолюбов рассказывает, как власти лечат вирус постправдой, — и рекомендует книги
Россия знаменита господством государства на рынке медиа и проникновением пиар-технологий в повседневность. В случае с пандемией психологическое манипулирование и контроль над медийным пространством действительно становятся опасными для здоровья. О том, следует считать информационные войны уникальными российским явлением или нет, рассказывает колумнист New York Times и редактор The Russia File Максим Трудолюбов. Автор также рекомендует несколько книг о медиа в эпоху постправды.
На свете нет стран, где граждане сегодня чувствовали бы себя полностью осведомленными. Во всем мире люди осознают, что не все знают о распространении вируса, об ущербе, им нанесенном, и о том, как жизнь и политика будут меняться в будущем.
Недоучет или намеренное искажение данных о ситуации с COVID-19 — явление почти повсеместное. Недавний обзор New York Times обнаружил 74 тысячи недоучтенных смертей, предположительно от коронавируса, во всем мире, что включает и московские цифры, вызвавшие протесты российского государства.
Но если в одних странах спор о статистике — это спор о методах подсчета и качестве работы чиновников, то в других — вопрос национальной гордости и геополитической борьбы. Информационная политика, наверное, могла бы в сегодняшних условиях отступить на второй план, но многие власти, в том числе российские, продолжают фокусироваться на ней. Между тем, привычные методы информационных войн, может, и хороши для манипулирования аудиторией перед выборами, но в условиях пандемии откровенно вредны и опасны для здоровья.
Там, где к информации относятся как к оружию, и отрицание кризиса было более долгим (где-то оно так и осталось отрицанием — например, в Белоруссии, Таджикистане, Туркменистане), и проблем с данными оказалось намного больше. Распространение вируса обострило нервозность по отношению к фактам в тех странах и сообществах, которые воспринимают любые новости как чьи-то целенаправленные действия.
Российский правящий круг безусловно относится к числу таких сообществ, а вирус сделал эту особенность экзистенциальной проблемой. Поэтому сейчас интересно читать книгу британского журналиста Питера Померанцева «Это не пропаганда. Хроники мировой войны с реальностью» (Individuum, 2020), недавно вышедшую по-русски: понятнее становится генезис и контекст подхода российских правящих политиков к информации. И очевиднее, что российское медиапространство не уникально. Россия знаменита в мире господством государства на рынке медиа и проникновением пиар-технологий в повседневность — но стран в этом смысле похожих на Россию очень много.
В книге много историй об арестованных журналистах, платных троллях, кибератаках, дискредитации политических активистов, преследовании популярных блогеров по законам, например, налоговым, которые не имеют ничего общего с их деятельностью. Эти истории — из Венесуэлы, Китая, Мексики, Турции, Филиппин. Они будут до боли знакомы российскому читателю. Почему же все это так похоже на Россию?
Подсказывая ответ, автор говорит, что российские политтехнологи в силу цинизма, приобретенного ими после поражения страны в холодной войне, «смогли адаптироваться к новому миру быстрее, чем кто-либо на так называемом Западе». Автор книги цитирует Глеба Павловского как создателя постидеологической, «технической» российской политики, которая умеет привлекать отдельные социальные группы на избирательные участки, ничем их не объединяя, а просто мобилизуя их для нужного власти действия в нужном месте, например, голосования или митинга. «Я думаю, что Россия первой пошла по этому пути, а Запад теперь пытается ее догнать. В целом, можно считать, что Запад идет по пути своеобразного протопутинизма», — саркастично отмечает Павловский.
Померанцев работал над книгой в 2018-2019 годах, в ситуации, когда кремлевская пиар-политика и сетевая активность были у всех на слуху (дело о вмешательстве в американские выборы, дискуссии о российских троллях и так далее.). Автор пишет о слабеющем либерально-демократическом порядке и растерянности многих на Западе перед тем, как мир захватывают циничные манипуляторы-политтехнологи. Флагманом этого движения западная пресса привычно изображает Кремль.
Видя в российских структурах организаторов информационных войн, мы — западные журналисты и аналитики — фактически содействуем им, пишет Померанцев. «Мы создаем образ, помогающий им получать больше финансирования от режима, жаждущего видеть все вокруг в координатах информационной войны», — продолжает он. Так и есть.
Распространение теорий заговоров, манипуляции аудиторией медиа, фальсификации на выборах, преследование независимых авторов, экспертов и активистов возможны в России, потому что у властей есть сила и деньги, а сопротивление общества недостаточно велико. Точно так же, как в Венесуэле, Турции и на Филиппинах. Сходство объясняется именно этим, а не распространением каких-либо уникальных российских технологий. Для того, чтобы захватить и поставить под контроль медийное пространство, нужны главным образом сила и деньги, а не умение проводить политические кампании.
Книга Померанцева ценна тем, что — возможно, помимо воли автора — доказывает, что Кремль как мировой центр постправды и циничных политтехнологий есть миф, культивируемый западными медиа. Технологии манипулирования и фальсификаций вполне международные. А сложные технологии таргетирования избирателей, которые распространялись по мере развития интернета, социальных медиа и технологий работы с большими данными, стали применяться на американских выборах в 2000-е — на кампаниях Ховарда Дина и Барака Обамы — и не родились в России. Не родилось в России и осознание того, что современная пропаганда не пытается сделать человека приверженцем какой-либо доктрины; ей достаточно с помощью различных медийных манипуляций заставить избирателя иррационально совершить нужное пропагандисту действие. Об этом, как и о том, что современная политика стремится не допустить осознанного выбора, а лишь изменить рефлексы поведения, писал французский философ Жак Эллюль в своей книге о пропаганде еще в 1960-е годы.
Политикам, для которых информация — оружие, а распространение фактов — угроза, крайне трудно смириться с тем, что в мире существуют опасности, не вызванные заговором врагов. Психологическое манипулирование и контроль над медийным пространством оказываются буквально опасными для здоровья в ситуации распространения вируса. Хитроумные российские политтехологии предстают сегодня в ином свете — не как грозные предвестники всеобщего погружения в цинизм, а как порождение политической системы с неподотчетной элитой и манипулируемым населением. Порождение одной из таких систем, которых в мире — много.
Что еще об этом почитать
1. Аркадий Островский. Говорит и показывает Россия. Путешествие из будущего в прошлое средствами массовой информации. М.: Corpus, 2019
В написанной журналистом Аркадием Островским истории становления современной России очень интересны подробности трансформаций в среде советской элиты. Открытия, которые совершали для себя идеологи и системные журналисты позднего СССР — такие, как Александр Яковлев, Александр Бовин, — сказались на политической системе критически важным образом. Открыто издававшиеся в Советском Союзе СМИ второй половины 1980-х помогли изменить взгляды на историю и перспективы страны, вероятно, в большей степени, чем самиздат. Здесь немало пищи для размышлений и о сегодняшнем состоянии российской медийной элиты.
2. Наталья Рудакова. Losing Pravda. Ethics and the Press in Post-Truth Russia. Cambridge University Press, 2017
В этом исследовании («Утраченная правда. Этика и пресса в России эпохи постправды») антрополог Наталья Рудакова показывает, как позднесоветские и постсоветские медиа проходили путь от осознания себя источником правды и понимания прессы как опоры маленького человека в противостоянии с бюрократией — к культуре цинизма и манипулирования маленьким человеком в интересах власти и того, кто «заказывает музыку». Исследование построено на глубоких интервью и длительном погружении в журналистскую среду Нижнего Новгорода.
(Троллинг с государственной поддержкой. Каким образом правительства используют дезинформацию как элемент кампаний давления на граждан. Доклад Института будущего, 2018)
Международное исследование государственного троллинга, проводившееся в 2015-2018 годах и опубликованное Институтом будущего, демонстрирует, что давление на журналистов, независимых политиков, активистов и журналистов есть даже в странах с давней историей свободы СМИ. Исследователи обобщили данные об атаках троллей, кампаниях давления и угроз, направленных против журналистов и политических активистов в Азербайджане, Бахрейне, США, Турции, Филиппинах, Эквадоре.
(Устарела ли Первая поправка? Армии троллей, флудинг, роботы-пропагандисты, призванные исказить или заглушить нежелательные высказывания)
Исследователь медиа и автор нескольких популярных книг Тим Ву напоминает, что технологии манипулирования аудиторией с помощью СМИ и социальных медиа распространены в США, Китае, Венесуэле, а не только в России. Тим Ву пишет о том, что первая поправка к американской конституции возможно утрачивает актуальность, поскольку оружием сегодняшней «цензуры» может выступать сама речь, превратившаяся в шум.
Максим Трудолюбов