Тяжелое время ответственности. Чем может запомниться эпоха Игоря Сечина в «Роснефти» Колонка экономиста Константина Сонина, которую удалил с сайта и. о. главреда «Ведомостей»
«Тяжелое время ответственности. Чем может запомниться эпоха Игоря Сечина в „Роснефти“» — колонка экономиста Константина Сонина, которая вышла на сайте газеты «Ведомости» около 22:00 12 апреля. Однако после полуночи этот текст был удален по решению исполняющего обязанности главного редактора «Ведомостей» Андрея Шмарова. «Медуза» с разрешения Константина Сонина публикует его колонку.
Казалось бы, президентов и гендиректоров должны оценивать по тем результатам, которые зависели от их усилий. Тем не менее в жизни это не так. Лидеров оценивают и запоминают по результатам, даже если результаты определялись обстоятельствами. Особенно обостряется внимание и память в тяжелые времена — в такие моменты те, кто стоит у руля, отвечают — в памяти народной — вообще за все.
Вот хрестоматийный пример. Егор Гайдар возглавил экономический блок российского правительства осенью 1991 года в разгар тяжелейшего кризиса. Ни одному экономическому историку не придет в голову возлагать на него ответственность за кризис, который к этому моменту шел уже несколько лет. Гайдар покинул правительство через год, проделав невероятную по сложности работу, и тем не менее остался в памяти как виновник кризиса. Примерно с таким же основанием можно обвинять врача-реаниматолога в смерти пациента от обширного инфаркта.
В чем только ни обвиняли правительство и Центробанк в 1998 году, хотя не было особой возможности сделать что-то по-другому. Наоборот, правительство сработало, минимизировав потери, и уже через год страна перешла к росту. Но за тяжелые времена отвечают — в глазах граждан — все, кто находился тогда у власти.
Так же и сейчас. Долгие годы деятельность команды Игоря Сечина в «Роснефти» подвергалась критике со стороны профессионалов отрасли и экономических журналистов, но публика не обращала особого внимания, потому что годы были не особенно тяжелые. Огромные деньги были потеряны на национализации ТНК-BP (больше, чем в приватизацию 1990-х), но это не казалось важным. В декабре 2014-го вся страна вздрогнула из-за скачка курса доллара — «Роснефти» срочно понадобилась валюта, но и это постепенно забылось.
Однако 2020 год уже стал очень тяжелым. И поэтому, возможно, именно 2020 год определит то, как запомнится «эпоха Сечина». Нет, «Роснефть» и ее главный исполнительный директор Игорь Сечин не виноваты в резком падении цен на нефть в марте 2020 года. Цены упали бы, и примерно так же сильно, если бы Россия договорилась с Саудовской Аравией о сокращении добычи. Гораздо большую роль сыграло падение спроса на нефть — сначала Китай объявил карантин, резко замедливший рост экономики, а потом США и Европа ввели ограничения на мобильность людей и работу предприятий. Спрос на нефть (и конечно, на изготовляемый из нее бензин) со стороны американских водителей примерно равен потреблению нефти всей китайской промышленности, так что американцы, оставшиеся дома на время карантина, — важнейший фактор в нынешнем положении дел. Однако, судя по газетным статьям, позиция Сечина и «Роснефти» способствовала срыву переговоров, и широкая публика горячо принимает версию «Сечин обрушил нефть». По тому же принципу, что и с Гайдаром: дело не в том, кто на самом деле виноват, дело в том, кого в тяжелых обстоятельствах запоминают как главного виновника.
То же самое и с другой мартовской операцией, проведенной «Роснефтью», — передачей венесуэльских активов другой российской государственной компании. Смысл этой передачи: вывод «Роснефти» из-под санкций, связанных с сотрудничеством с режимом Мадуро. Не исключено, что сделка чисто техническая, Россия ничего не потеряет. И также не исключено, что она встанет в один ряд с «кредитом МВФ в июле 1998 года» — станет историей, которая будет включаться в любую биографию Сечина.
Опять-таки — вся история с Венесуэлой, в которой Россия имела дело с малопопулярным диктатором, доведшим богатую нефтью страну до дефицита товаров первой необходимости (включая бензин!), гиперинфляции и массовой эмиграции, была ошибкой. Долг страны перед Россией и венесуэльской государственной нефтяной компании перед «Роснефтью» составляет минимум несколько миллиардов долларов. Очевидно, что большая часть этих денег никогда не вернется. «Роснефть» получила и, возможно, еще получит какие-то местные активы (как раз той самой государственной монополии, деятельность которой привела к дефициту бензина в стране с 10% мировых запасов). А может быть, и не получит, потому что следующий лидер стран откажется, возможно, и от долгов, и от соблюдения прав инвесторов, как это не раз бывало в Латинской Америке. Но запомнятся не 10 лет бессмысленных трат на «повышение геополитической роли», а малопонятная передача активов в 2020 году. Потому что в тяжелых обстоятельствах граждане внимательнее следят за государственным кошельком.
Кризисы несправедливы. Действуешь — как всегда, а запоминается результат. Не исключено, что «эпоха Сечина» в руководстве «Роснефтью» запомнится не некомпетентностью и потерями первых лет, а «мартом 2020». Не тратой государственных денег на поддержку бесперспективного режима, а «спецоперацией по выводу активов» в том же тяжелом 2020 году. Что, конечно, будет по-своему несправедливо.
Константин Сонин