истории

У нас не суд присяжных Относительно короткий репортаж с 12-часового суда над студентом Егором Жуковым. Его обвиняют в экстремизме в рамках «московского дела»

Источник: Meduza

3 декабря в Кунцевском районном суде Москвы началось рассмотрение по существу дела Егора Жукова. 21-летнего студента Высшей школы экономики обвиняют в публичных призывах к экстремистской деятельности (часть 2 статьи 280 УК) во время протестов против недопуска независимых кандидатов на выборы в Мосгордуму. Призывы, по версии следствия, студент осуществлял через свой ютьюб-канал «Блог Жукова». За 12-часовым процессом, который так и не закончился, наблюдала корреспондент «Медузы» Кристина Сафонова.

В девять утра — за час до начала судебного заседания по делу Егора Жукова — у Кунцевского районного суда Москвы начали собираться люди. К десяти очередь на входе растянулась на десять метров. Те, кому удалось пройти в здание, собрались у одного из залов на четвертом этаже. 

— Вы кто? — грозно спрашивает пристав у седого мужчины в тонких очках, из кармана пиджака которого выглядывал голубой платок. 

— Я отец, — отзывается Сергей Жуков и проходит в зал. 

Всего на заседание попали около 30 человек — среди них главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов и проректор НИУ ВШЭ Валерия Касамара, участвовавшая в выборах в Мосгордуму (из-за участия в акции протеста перед этими выборами Жуков сейчас в суде). Весь процесс Касамара переговаривалась с отцом и матерью Егора — женщиной со светлыми волосами и массивными золотыми украшениями. Поддержать Жукова пришел и бывший фигурант «московского дела» Алексей Миняйло, но в зал его не пустили. «Егор!» — крикнул он из коридора, когда дверь приоткрылась. «Привет, Леша!» — отозвался Жуков. Дверь тут же захлопнулась. 

Дело рассматривает судья Светлана Ухналева. Со стороны обвинения в процессе участвуют прокурор Морозов и его помощник. У Егора Жукова три защитника: Леонид Соловьев, Илья Новиков и Мурад Мусаев. Они теснятся на скамейке. Для Егора рядом поставили стул. На его правой ноге закреплен черный браслет — с третьего сентября он находится под домашним арестом. 

Изначально студенту факультета политологии Высшей школы экономики вменяли участие в «массовых беспорядках» (часть 2 статьи 212 УК). Затем это дело было закрыто, но предъявили новое обвинение — призывы к экстремизму (часть 2 статьи 280 УК). По версии следствия, с октября по декабрь 2017 года Егор Жуков «испытывая чувство политический ненависти и вражды к существующему в Российской Федерации конституционному строю, системе государственной власти и к ее представителям» снял четыре ролика и разместил их на своем ютьюб-канале «Блог Жукова» с целью «привлечь неограниченный круг лиц к своей экстремистской деятельности». Среди доказательств в тексте обвинения фигурирует флаг либертарианской партии «с изображением змеи черного цвета» и «сувенирная фигура в виде трех лягушек» — они есть на всех видеозаписях, в которых эксперт обвинения усмотрел призывы к экстремизму. 

Вину Жуков не признает. Он объясняет, что создал канал в 2017 году, когда окончил первый курс, так как хотел делиться полученными знаниями. «Если бы я не учился на факультете политологии в Высшей школе экономики, я бы никогда блог и не завел», — объясняет студент, подчеркивая, что не испытывает ненависти ни к кому из российских политиков, хотя и воспринимает их как «своих политических оппонентов». Доказательство его уважения к конституционному строю, продолжает студент, его участие в выборах в Мосгордуму. «Я постоянно подчеркиваю [в своих роликах] неэффективность насильственных методов в политике. Они неэффективны и аморальны», — говорит Жуков, стуча по трибуне рукой. 

Егор подробно рассказывает о своем задержании 2 августа 2019 года. По его словам, полицейские, сопровождавшие его в автозаке в Следственный комитет, к концу пути подписались на его блог, а следователь отнеслась к нему сочувственно, заявив: «Опять меня заставляют заниматься невиновными мальчиками». Его уже готовились отпустить, но против был новый следователь — он угрожал ему полутора годами в СИЗО, если тот не признает вину. «[Когда меня отправили в СИЗО, уже] выяснилось, что человек, говоривший толпе на митинге, куда бежать, не я, — говорит Жуков. — Надо было повесить на меня что-то новое. Следователи уже знали, что у меня есть блог».

Следом выступает свидетель обвинения — эксперт криминалистического центра СК Кирилл Хмелевский. Он принимал участие в изучении «Блога Жукова» — об этом его подробно расспрашивает сначала прокурор, а затем и защитники. Внимание последних привлекает то, что ознакомление заняло у Хмелевского почти 12 часов без перерывов. Вопросами такой продуктивности интересуется и судья Ухналева: «Вы совсем не делали перерывов? Это же не выйти, не отойти». «Когда занимаешься какой-то работой, очень быстро время бежит», — говорит Хмелевский. И, подумав, добавляет: «Это как судебное заседание». 

После 20-минутного перерыва в зал приглашают второго свидетеля обвинения — сотрудника института криминалистики Центра специальной техники ФСБ Александра Коршикова. Он — автор лингвистического исследования девяти роликов с ютьюб-канала Жукова (в четырех из них Коршиков нашел призывы к экстремистской деятельности). Коршиков приветливо со всеми здоровается, но на предложение судьи Ухналевой оставить куртку на вешалке рядом со слушателями говорит: «Я бы оставил, но знаю: народ у нас вороватый». Вместе с Коршиковым в зал разрешают зайти двум экспертам со стороны защиты, чтобы они тоже могли послушать обсуждение. 

Допрос Коршикова длится три часа — большую часть времени вопросы задают адвокаты Жукова. Их интересует, есть ли у эксперта лингвистическое образование (Коршиков кандидат физико-математических наук, но больше 25 лет занимается экспертной работой и проходил соответствующую подготовку), почему он проводил исследование в воскресенье, поддерживает ли он «связь с современной лингвистической наукой» и кого из перечисленных адвокатом людей считает «авторитетом» в этой области. Кроме того, участники процесса много дискутируют о значении слов «протест» и «ненависть». 

На просьбу адвоката Ильи Новикова рассказать, как Коршиков пришел к выводу, что в видео Жукова есть призывы к экстремизму, эксперт поясняет: «Я беру Уголовный кодекс РФ, читаю название статей. Читаю: похоже или не похоже. И с точки зрения лингвистики сравниваю слова. Когда я вижу некоторые сходства, пишу: „Имеет признаки преступления“». На что адвокат вспоминает о постановлении пленума Верховного суда, которое запрещает экспертам давать юридическую оценку деяниям. Коршиков утверждает, что этим и не занимался — а писал исследование с лингвистической точки зрения. 

Новиков приводит выделенные в исследовании цитаты Жукова и просит эксперта пояснить, где в них сокрыты призывы к экстремизму. Коршиков в ответ объясняет, что «протест» у Жукова включает в себя как насильственные методы, так и ненасильственные. 

Судья позволяет защите подробно расспросить эксперта — хотя до этого в ответ на просьбу зачитать результаты экспертизы целиком (прокурор огласил только выводы) не скрывала раздражения: «Хотелось бы, чтобы участники процесса помнили об экономии процессуального времени. Я читала [результаты экспертизы], прокурор тоже, защита тем более. Для кого? Опять для публики? У нас не суд присяжных».

Сторона защиты просит суд разрешить привлечь к допросу вызванного ими специалиста Анну Левинзон — она окончила с отличием МГУ по специальности «русский язык и литература», последние десять лет преподает в Высшей школе экономики. Прокурор Морозов просит отказать Левинзон в участии, так как считает, что она недостаточно квалифицированна. Судья соглашается. 

Суд отказывается опросить и второго специалиста защиты, Нину Добрушину. Как и Левинзон, она преподает в Высшей школе экономики; Добрушина окончила филологический факультет МГУ, а затем защитила кандидатскую и после докторскую по семантике русского языка.

После очередного отказа защитники просят перенести судебное рассмотрение на следующую неделю, объясняя, что эффективно работать на протяжении пяти часов почти без перерывов невозможно. Прокурор Морозов их ходатайство не поддерживает. «Мы все в равных условиях», — говорит он и предлагает продолжить после еще одного короткого перерыва. Судья снова поддерживает прокурора — она заявляет, что если бы адвокаты «не играли на публику», работа пошла бы быстрее, после чего объявляет первый за все время долгий перерыв. Но как только участники процесса возвращаются в зал, суд эвакуируют. Следующий час все, явно замерзая, наблюдают за работой пожарных; из-за чего их вызвали в суд, они не говорят.

Адвокат Новиков к возобновлению процесса не возвращается. Ухналева считает это неуважением, но так как никто не возражает, продолжает рассмотрение дела. На ноутбуке по очереди включают четыре ролика из блога Егора Жукова, в которых эксперты обвинения усмотрели призывы к экстремизму. После этого Жукова снова допрашивают. Он еще раз — уже на конкретных примерах из роликов — объясняет, что не призывал никого к осуществлению насильственных действий, а эксперт, утверждая обратное, «игнорирует контекст» рассказанного в блоге. В частности, говоря о фразе «с системой нужно жестко и планомерно бороться» (в ней среди прочих усмотрели призыв к экстремизму), Жуков отмечает: «Я не раз слышал, как наш президент призывал „жестко бороться“ с коррупционерами. Я не думаю, что он имел в виду насилие к ним без суда и следствия. Я думаю, если Владимир Владимирович использует такую конструкцию, то и мне можно». 

Жуков сообщает, что по просьбе защиты четыре независимых эксперта исследовали видеозаписи, из-за которых его обвиняют, и не нашли в них признаков экстремизма. О приобщении их заключений адвокаты будут ходатайствовать позже, поясняет Жуков.

В десять вечера допрос Жукова прерывает судья Ухналева. Несмотря на возражения адвоката, она решает продолжить рассмотрение дела следующим утром. «Если бы мы сегодня более оперативно поработали, а не препирались друг с другом, упражняясь в красноречии, я думаю, мы бы сегодня успели гораздо больше», — заявляет судья.

Уже в коридоре Егор, который весь день свободно общался с пришедшими его поддержать друзьями и совершенно незнакомыми людьми, говорит кому-то смеясь: «Завтра я всё», — и складывает руки за спиной, как будто они скованы наручниками.