истории

«Оленья кожа» Квентина Дюпье и «Маленькое красное платье» Питера Стриклэнда: фильмы об одежде, которая убивает

Источник: Meduza

В начале августа в российский прокат выходят сразу два фильма, в которых главными злодеями выступают предметы одежды: комедия с Жаном Дюжарденом «Оленья кожа» и ужасы с Марианн Жан-Батист «Маленькое красное платье». В первой картине разум главного героя захватывает замшевая куртка, во втором — платье рушит жизнь женщины. Кинокритик «Медузы» Антон Долин объясняет, почему два не связанных друг с другом режиссера — Квентин Дюпье и Питер Стриклэнд — вдруг сняли похожие истории и как тема вещизма рифмуется с проблемами самого кинематографа.

Любимый спорт кинокритиков — соединять несоединимое, рифмовать несвязанное, повсюду с параноидальным упорством искать тенденции. Некоторые совпадения просто напрашиваются на такой подход. В одну неделю в России выходят две картины на удивительно схожую тему. В черной комедии француза Квентина Дюпье «Оленья кожа» смерть несет олдскульная замшевая куртка из оленьей кожи; в абсурдистском хорроре британца Питера Стриклэнда «Маленькое красное платье» — обозначенный в названии предмет одежды. Режиссеры почти ровесники (Дюпье 45 лет, Стриклэнду — 46), оба — большие оригиналы и выдумщики. Однако в этот раз забавным образом, не сговариваясь, они попали в яблочко одной и той же мишени. Или двух, но очень похожих.

«Оленья кожа» — новый, относительно минималистский в сравнении с его же более амбициозной «Реальностью» проект Дюпье, ранее известного в качестве музыканта под псевдонимом Mr. Oizo. Новый фильм можно сравнить с его же издевательским ужастиком «Шина», где главным злодеем была, собственно, автомобильная шина. Впрочем, можно ли на этот раз считать маньяком стильную замшевую куртку с бахромой, в которую накрепко влюбляется Жорж — седобородый и на вид вполне респектабельный мужчина средних лет, — сказать трудно. Хотя Жорж (Жан Дюжарден, само обаяние и само безумие) определенно верит, что его куртка обладает собственным сознанием и волей. Он подолгу с ней беседует и совершает все, что совершает, — обойдемся без лишних спойлеров — под ее тлетворным влиянием. 

Она буквально преображает героя, хоть и не очень ему идет и на его дородный торс налезает с явным трудом. Жоржу до этого дела нет, он без ума от куртки и самого себя в ней. А когда появляется возможность добыть шляпу, штаны и даже перчатки из того же материала в тон, у него окончательно сносит крышу. Он будто не замечает, что потерял жену и работу, остался без профессии и денег, а захолустный отель, где он сейчас поселился, имеет все шансы стать его последним пристанищем. Мир крутится вокруг куртки, и если вдруг остановится, то наступит конец света. Так считает Жорж. Надев куртку впервые и выложив за нее абсурдную сумму в восемь тысяч евро, он запустил необратимый процесс трансформации. 

«Трансформацией» называет и переодевание в обычной примерочной кабинке демоническая заведующая магазина, в котором отыскивает красное платье героиня картины Стриклэнда. Уже не юная, брошенная мужем и третируемая взрослым сыном чернокожая банковская служащая Шейла (Марианн Жан-Батист, звезда шедевра Майка Ли «Секреты и ложь») тоже надеется обрести с обновкой счастье. Героиня отправляется в ней на свидание, и ей чудится, что план вот-вот осуществится. Не тут-то было. Кавалер окажется грубым и нечутким, а платье чуть ли не взревнует свою хозяйку. По коже пойдут ожоги, стиральная машина выйдет из строя, а по ночам одержимая неведомым злом тряпка будет тихо парить по квартире наподобие привидения — маленького, но симпатичного. 

В отличие от сюрреалистической, но формально правдоподобной «Оленьей кожи», «Маленькое красное платье» — мистический триллер, в котором оживают не только одежда, но и манекены (да и сама владелица магазина похожа на такой манекен). К тому же платье — маньяк-рецидивист: после Шейлы оно достанется новым хозяевам, ремонтнику-подкаблучнику и его властной жене. Фильм в этой точке слегка съезжает с рельсов, и зритель начинает недовольно поеживаться в кресле: похоже, что Стриклэнд снимал короткометражку, а потом решил добавить к ней вторую часть и растянуть до полного метра.

По правде говоря, у «Оленьей кожи» схожая проблема: начавшись как остроумный анекдот, потом она ударяется в самоповторы, и ты невольно посматриваешь на часы в ожидании развязки. Тем не менее обоим режиссерам легко прощаешь несовершенство их картин. Во-первых, самобытность требует жертв: исследуя новую территорию, двигаешься наощупь и вполне можешь сбиться с пути. Во-вторых, некоторые сцены и образы «Оленьей кожи» и «Маленького красного платья» имеют все шансы застрять в памяти навсегда, а это дорогого стоит. 

Дюпье в «Оленьей коже» рисует депрессивно-сумрачную французскую провинцию с таким ядом и одновременно нежностью, что вспоминаются лучшие страницы прозы Мишеля Уэльбека. Стриклэнд, соблюдая в визуальном ряде фильма кричаще-цветастый код итальянского хоррора-джалло, с чисто британским юмором вписывает несусветный сюжет в повседневную рутину. Впрочем, что сезонные распродажи, что менеджерский контроль над распорядком служащих (двое контролеров, кафкианских аккуратистов, подсчитывают даже секунды, которые их подчиненные проводят в туалете) в его изображении приобретают инфернальные черты.

Оба режиссера вроде бы метят в сатирики, изобличая хищный капитализм и обывательский вещизм. Но лишь отчасти. Картины слишком стремительно выходят за пределы нормативного, а обсессии их персонажей растут так же пугающе, как другой знакомый нам «вещист» Акакий Башмачкин превращался из затюканного маленького человека в жуткого призрака-грабителя. Пожалуй, здесь речь идет о кое-чем другом: о неведомых силах, которые управляют нашими желаниями, отключая рассудок и меняя местами субъекта (человека) с объектом (его одеждой). 

Можно прочитать это и как две притчи о кинематографической стихии, которая управляет режиссером. И Дюпье, и Стриклэнд застряли между авторским кино с его мессианскими амбициями и мейнстримом с его жаждой наживы. Для первого они слишком саркастичны и декларативно поверхностны, для второго слишком самобытны и нетипичны. Кино для них — любовь, а не миссия или ремесло. Недаром Жорж в «Оленьей коже», получив в нагрузку к куртке видеокамеру, называется в беседе с барменшей кинорежиссером (просто продюсеры застряли на сложных съемках в Сибири, и потому деньги давно не поступали на счет). Он тут же выясняет, что собеседница сама балуется кино: в свободное время перемонтирует «Криминальное чтиво» в хронологическом порядке. Разумеется, у нее ничего не получается, как и у Жоржа, якобы снимающего фильм. Безумное и бесполезное дело — пытаться подчинить искусство логике и найти в нем последовательность.