истории

«Мысленный волк» Валерии Гай Германики: «православный хоррор», в котором побеждают женщины

Источник: Meduza

11 июня на фестивале «Кинотавр» состоялась премьера фильма Валерии Гай Германики «Мысленный волк». В 70-минутном «православном хорроре» главных героинь — взрослую дочь и ее мать — преследует мифический волк-людоед. Кинокритик «Медузы» Антон Долин рассказывает, почему не всем критикам понравилась противоречивая работа Германики и как режиссеру удалось снять феминистскую «Красную Шапочку», больше похожую на «Антихриста».

«Мысленный волк» — третий полнометражный фильм Валерии Гай Германики, показанный в конкурсе «Кинотавра», — дикое во всех смыслах слова зрелище. Провокационное, странное, затягивающее, скучное, визионерское, говорливое кино, включающее в себя все мыслимые и немыслимые противоречия и отказывающееся от их разрешения. Та картина, идеального зрителя которой представить невозможно, хотя он, наверняка, существует. Именно такой фильм, ради каких имеет смысл проводить фестивали. 

С одной стороны, Германике всего 35 — она молодой режиссер. С другой, она начала так рано (ее «Девочки» получили в том же Сочи приз в 2005 году, целую вечность тому назад), что критики злорадно твердят об усталости и кризисе там, где уместнее был бы разговор об эволюции и поиске. Впрочем, никто не поспорит: ничего общего с гиперреалистичными «Школой» и «Все умрут, а я останусь» в «Мысленном волке» нет. И даже экспериментальный «Да и да» рядом с новым опусом Германики кажется довольно обычной историей любви. 

Жанр фильма можно определить как «православный хоррор», но оба слова надо бы заключить в тройные кавычки. Религиозный ореол вокруг сюжета нивелируется густым фольклорно-сказочным антуражем, а попытки напугать моментально развеиваются, как ночной туман в лесу (здесь это важный элемент сюжета), причудливыми диалогами, за которые отвечал живой классик философской кинодраматургии, прозаик и сценарист Юрий Арабов. Как замечает одна из двух героинь фильма, молодая бабушка, только что оттанцевавшая все ноги на деревенской дискотеке под открытым небом, «постмодернистский нарратив нерелевантен по отношению к дискурсу современности». И ведь хрен поспоришь. 

Арабовская вдохновенная заумь — особый самобытный жанр литературы. Большинство режиссеров пытаются приспособить ее к своим представлениям о реальности, причесать и психологически осмыслить (это почти всегда обречено на провал). Лишь один Александр Сокуров усиливает эзотерическую мощь арабовского слова фильтрами режиссерской фантазии, отчего фильмы неизменно выигрывают. Получилось это и у Германики, каким бы странным со стороны ни казался тандем именно этого сценариста с именно этой постановщицей. Возможно, дело в совпадении масштабов и типов дарования.

Картина, которая длится всего 70 минут и кажется удивительно насыщенной для столь лапидарного хронометража, состоит из двух частей. В первой мы знакомимся с героинями. Дочь (молодая актриса Елизавета Климова, снимавшаяся по преимуществу на телевидении) приехала с сыном Васенькой — насупленно серьезным младенцем — из Петербурга на деревню к бабушке, навестить, а заодно узнать о планах по продаже дома и земли. Мать, она же бабушка (Юлия Высоцкая в лучшей роли за всю свою насыщенную карьеру), когда-то оставившая цивилизацию и успешную балетную карьеру, ничего продавать не собирается, ей и в лесу хорошо. Две женщины друг друга ужасно раздражают, но друг без друга тоже не могут. Особенно в темной чаще, через которую они ночь напролет бредут к далекому хутору, развлекая друг друга страшными сказками о поселившемся в окрестностях волке-людоеде. Почему он «мысленный»? Да потому, что выдуманный. Или нет. 

Во второй части обе героини оказываются на хуторе, носящем сказочное название «Небылое». Здесь, как и полагается в хтоническом русском бытии, давно (вероятно, всегда) лежит снег. Появляются на горизонте мужчины — безымянный парень в маске волка и с татуировкой «Стыдно быть несчастливым» через всю грудь, пришедший поколоть дрова и между делом ублажить энергичную бабушку, и местный охотник, в угоду хозяйке готовый завалить таинственного волка. Происходящее все сильнее напоминает «Антихриста»: двое безымянных в лесу, мистические силы, подступающее безумие, разумные животные, столкновение мужского и женского, молчаливый неспроста ребенок. В какой-то момент возникает сам Волк, нечто среднее между доберманом и Анубисом. 

Обсуждение того, «есть ли волк», быстро переключается на столь же актуальный вопрос о том, «есть ли бог». В высшем смысле волк и бог — одно и то же: он управляет действительностью, он же сжирает непокорных. Бабушка утверждает, что у Моисея была одиннадцатая заповедь — «Не бойся» — но люди ее потеряли. Это сразу вызывает в памяти триаду сугубо отечественных запретов: «Не верь, не бойся, не проси». Германика с Арабовым только рады вывернуть их наизнанку: «Верь. Бойся. Проси». «Потому и страшно», — как поет в своем известном хите группа Shortparis, по странному совпадению выступавшая на «Кинотавре» сразу после премьеры «Мысленного волка». 

Но не надо думать, что эта картина — интеллектуальная философская притча для особо просветленных. Германика при помощи сразу трех прекрасных операторов — Олега Лукичева, Евгения Привина, Морада Абдель-Фаттаха — сняла камерную и легкую картину, изобразительный ряд которой избавлен от эстетства, а иногда по-детски прямолинеен и наивен, как черно-белый мультик про волка, включенный в ткань картины. Режиссер действует примерно как бабушка-Высоцкая, хранящая в доме остов телевизора, через пустой квадрат-экран которого можно смотреть на пейзаж за окном (чем и занимается Васенька), — артефакт, достойный инсталляций Монастырского и прозы Пелевина. Иногда «русский мир» не надо анализировать, достаточно на него завороженно смотреть, и он сам порадует тебя сюрпризами. 

Что же до интриги, довольно тщательно закопанной под толщей визуальных образов и наполненных парадоксальным юмором диалогов, то она, в сущности, проста. Перед нами феминистский вариант «Красной Шапочки», великой сказки о патриархальном мире, в которой мужчина-оборотень (говорящий волк) обманул и сожрал двух женщин, а другие двое мужчин (охотники) их спасли. У Германики все наоборот. Красная Шапочка с корзинкой, где у нее вместо пирожков ребенок, и находчивая бабушка сами выследили и завалили волка, натравив на него охотников, готовых прислуживать живущим в лесу колдуньям (а и правда, с чего бабушка из сказки Перро поселилась в лесу?). Так что никого больше серенький волчок из любимой русской колыбельной за бочок не ухватит, можно спать спокойно. 

А еще у фильма есть пролог и эпилог. В прологе мы видим воскрешение: из земли откапывают гроб, оттуда достают мертвеца, отпевают, омывают, одевают, а потом он пробуждается и садится за стол с двумя женщинами, предвестницами героинь фильма. За окном — райские кущи, елисейские ромашковые поля. Чудотворная сила женщин заявлена как главная тема фильма в самом его начале. В финале, когда дочь с Васенькой едут в электричке обратно из Небылого в город, мы отчетливо видим в них богоматерь с младенцем (если мужчина и бог, которому когда-то предстоит воскреснуть, пока он бессловесен и зависим от мамки). За окнами все полыхает. Этот поезд в огне, но, возможно, именно женщина с ребенком не дает ему сгинуть в адской геенне, позволяя нестись дальше. Дорога наша лежит из рая в ад, это не новость. И все равно почему-то кажется, что с такими, как Валерия Гай Германика, не пропадем.