истории

«Пылающий» Ли Чан-дона: корейская экранизация Харуки Мураками оказалась лучше первоисточника

Источник: Meduza

В конкурсной программе Каннского кинофестиваля показали фильм «Пылающий» корейского режиссера Ли Чан-дона по рассказу Харуки Мураками «Сжечь сарай». По мнению кинокритика Антона Долина, лирическая и поверхностная зарисовка писателя о трех молодых людях со странностями в экранизации превратилась в глубокий психологический триллер о невозможности познать себя и других.

На Каннском фестивале чего только не показывают — от перенесенных на экран легенд бразильских индейцев до первой лесбийской драмы из Кении. На общем пестром фоне реже и ценнее всех фильмы, в которых этнографический элемент отступает перед «всечеловеческим», как сказал бы Осип Мандельштам. Где бы ни разворачивалось их действие, их одинаково почувствуют и оценят зрители из любой страны. Именно таков «Пылающий» корейского режиссера Ли Чан-дона. Недаром он снят по рассказу японца Харуки Мураками, действие которого перенесено в Корею, а двое из трех главных героев знакомятся в Африке, хотя оба живут в Сеуле. Впрочем, корни космополитизма Ли Чан-дона не в этих межнациональных парадоксах, а в том, о чем и как он сделал свой фильм. 

Чжонсу (молодая звезда корейского кино А Ин Ю) — работник службы доставки. Однажды он встречает на улице знакомую детства Хаэми (дебютантка Чжон Сео Чжун) и не узнает ее: она сделала пластическую операцию и преобразилась. Они заводят роман и тут же расстаются — Хаэми уезжает в турпоездку в Африку, оставляя Чжонсу своего кота с неслучайным именем Кипяток. Возвращается она уже не в одиночестве. Рейс задержали, и в аэропорту она сдружилась с единственным находившимся там на тот момент корейцем — обеспеченным денди-бизнесменом Беном (Стивен Ен из «Ходячих мертвецов»). Девушка никак не может выбрать между двумя кавалерами — и они проводят время втроем, все чаще чувствуя висящее в воздухе напряжение. 

Описанная в фильме ситуация могла случиться где угодно, чувства всех трех героев — от взаимного притяжения до острой ревности — легко понять и разделить. Однако «Пылающий» — все-таки корейский фильм; к примеру, важно знать, что ферма отца Чжонсу, куда к нему в гости приезжают Хаэми с Беном, находится рядом с северокорейской границей, откуда день и ночь доносится из динамиков гул радиопропаганды. Ли Чан-дон, с одной стороны, предсказывает сближение и переговоры двух Корей, которые сегодня на уме у каждого их обитателя, а с другой, вводит мотив пограничности, близости и сходства противоположностей. 

На пороге дома (то есть, опять на границе) трое героев невинно нарушат закон, выкурив один косяк на троих, и Хаэми станцует в свете заходящего солнца эротический танец. Бен признается в своем преступном хобби: он сжигает теплицы (у Мураками это были сараи) — долго выбирает, а затем раз в два месяца совершает поджог. Такое у него хобби. Лишь Чжонсу будет стараться держаться в рамках приличий. Его мучает пара болезненных воспоминаний из детства, тоже связанных с огнем (он устроил костер из вещей ушедшей из семьи матери), и безумно раздражает агрессивный отец, получивший за очередную вспышку насилия тюремный срок. Чжонсу изо всех сил старается быть нормальным, обычным парнем, и подозрительно присматривается к тем, кто, как ему кажется, эту норму нарушает. Так, незаметно для себя переходя пресловутую границу, и становятся параноиками: его срыв окажется самым страшным из всех. 

Рассказ Мураками — лирическая зарисовка, немного в духе Трумена Капоте. В ней, что называется, ничего не происходит. Даже признание богатого незнакомца в том, что он тайный пироман, ничем не подтверждается, а вскоре и он, и девушка исчезают из поля зрения рассказчика. Фильм Ли Чан-дона, который довольно долго скрупулезно следует фабуле Мураками, устроен абсолютно иначе. Место воздушной полувлюбленности занимают физиологические отношения, а потом — их мучительное отсутствие. Пропажа девушки вызывает нешуточные подозрения в адрес как ее самой, так и ее нового знакомого. Очерк о человеческих странностях превращается в психологический триллер. Даже любимая Мураками джазовая музыка, которую послушно вставляет в саундтрек корейский режиссер, звучит к финалу все депрессивнее и мрачнее. А фильм становится глубже и глубже, превосходя очаровательно поверхностный первоисточник. 

Лауреат Канн и Венеции, а также бывший министр культуры Южной Кореи Ли Чан-дон — один из самых неординарных авторов в современном корейском кино. Он не увлекается жанровыми экспериментами, как Пак Чхан-ук или Пон Джун-хо (чей оператор Хон Ген-пхе прекрасно снял «Пылающего»), и не допускает легкомысленной интеллектуальной бравады, как любимец фестивалей Хон Сан-су. Его стезя — потаенные и болезненные стороны повседневности. О них самые знаменитые его фильмы — «Оазис», «Тайное сияние», «Поэзия». Ли Чан-дон — верный наследник Достоевского; кстати, начинал он как успешный писатель, и неслучайно его герой Чжонсу в «Пылающем» тоже мечтает однажды написать роман.

В кинематографе Ли Чан-дона жизнь так же прихотлива и непредсказуема, как литература, — но его сценарное письмо лишено подчеркнутой литературности, оно стремится к простоте и естественности. Он виртуозный психолог, что не мешает ему оперировать размашистыми метафорами и видеть трансцендентное сквозь будничное. 

Название «Burning» можно перевести и интерпретировать по-разному: и «Сжигающие», и «Горящие». Все трое прошли инициацию огнем: Чжонсу в детстве, Хаэми — у африканского костра, Бен — когда сжигал теплицы. В каждом горит скрытый огонь, который рано или поздно вырвется наружу. Ведь они охвачены «великим голодом», который, согласно верованиям африканских бушменов, отличается от «малого голода»: малый можно насытить едой, большой — лишь познанием мира и себя. 

Но в том и трагедия, что познать себя и, тем более, ближнего никто не в состоянии. «Пылающий» — картина о человеке как самой большой загадке вселенной, запертой шкатулке, ключ от которой даже не потерян, а просто еще не создан. Отсюда мучения в любви, импульсивные действия, непонятные нам самим мании, фобии, странности. Огонь горит, но неизвестно, где отыскать для него подходящее топливо. Если лучшего не найдется, пусть будут хотя бы заброшенные теплицы.