истории

Человеческое заразно Полина Еременко рассказывает, как подававший надежды боец ММА Вячеслав Дацик стал нацистом, расистом и борцом с проституцией

Источник: Meduza

В Санкт-Петербурге продолжается суд над Вячеславом Дациком. Дацик был бойцом ММА, потом увлекся ультраправыми идеями и грабил салоны сотовой связи, потом был арестован и признан невменяемым, потом сбежал из психиатрической больницы и уехал в Норвегию, где просил политического убежища, потом, вернувшись в Россию и отсидев в колонии, начал с единомышленниками нападать на петербургские бордели, чтобы бороться с проституцией. Накачанный авантюрист, проповедующий примерно все экстремистские взгляды сразу, Дацик стал одним из самых ярких героев российской криминальной хроники за последнее десятилетие. Специально для «Медузы» журналистка Полина Еременко попыталась выяснить, как в Вячеславе Дацике появилось зло — и что было потом.

Аудиоверсия текста.

Вячеслав Дацик назначает встречу на Васильевском острове — напротив двух скульптурных сфинксов на набережной Невы. Апрель 2016 года: огромный рыжий человек только что прилетел из Красноярска, где отбывал в колонии пятилетний срок за грабеж. На встречу он является с огромным кожаным чемоданом — точно такой носил за собой Эдди Редмейн в фильме «Фантастические твари и где они обитают». На вопрос, что в чемодане, Дацик флегматично отвечает: «Самое ценное».

В СМИ Дацика называют «Рыжим Тарзаном», «Главным националистическим пугалом страны» и «Ужасом нашего городка». Бывший боец смешанных единоборств и радикально правый националист, в 2007 году он ограбил несколько салонов сотовой связи, после чего попал сначала в тюрьму, а потом в психиатрическую больницу, откуда сбежал — и добежал прямо до Норвегии. Норвегия Дацика не приняла — и из европейской тюрьмы он переехал обратно в российскую. Дацика объявляли в международный розыск; он просил принять его в «Единую Россию», рассказывал о своей группировке, которая полтора десятилетия убивала в Европе людей с «неправильным цветом кожи» (следователи не поверили), и распространял слухи о своей смерти. Теперь он стоит у древнеегипетского сфинкса и пытается поймать такси в центр — но никто не останавливается. Приходится садиться в общественный транспорт. «Ты прикинь, а я в автобусе», — искренне удивляется Дацик, когда кто-то звонит ему по телефону.

Автобус проезжает Дворцовый мост. «Перчатки для тренировки сегодня купил, а шорты на мою жопу не могу найти — слишком толстая», — громко рассказывает Дацик. Автобус проезжает дом Зингера, где располагается штаб-квартира «ВКонтакте». «Надо бы к Дурову с паспортом зайти, чтобы страницу мне восстановил», — замечает Дацик. Автобус проезжает кондитерскую «Север», которая славится своими пирожными «картошка». «Там раньше был клуб „Голливудские ночи“, всю юность там провел», — говорит Дацик и улыбается. В «Голливудских ночах», как можно выяснить в интернете, выступали Scooter, Маша Распутина и Дэвид Копперфильд.

Вячеслав Дацик перечисляет, кого он не любит — до той степени, что не хочет с ними дышать одним воздухом. Всех, кто не белый. Всех, кто не гетеросексуал. Всех, кто спит с мужчинами за деньги. Объяснять причины своей ненависти он отказывается: «У тебя терабайта на диктофоне не хватит». С людьми, которым не нравится он сам, Дацик готов бороться: «Кто сильнее, тот сломает другого. Естественный отбор». Впрочем, автора термина «естественный отбор» он считает «дебилом». «Возможно, он был прав и какие-то виды человекообразных произошли от обезьян — негры, — рассуждает он. — Я даже не оспариваю эту часть теории Дарвина. Но я и мои предки к этому отношения не имеют». Своими предками он бы скорее хотел видеть спартанцев: «Пидорасов они истребляли. И неполноценных детей скидывали со скалы. Все для защиты рода».

Выйдя из автобуса, Дацик натыкается на рекламное объявление на асфальте: «Маруся, позвони» — и телефон. «Вот видишь, везде бордель», — замечает он.

— Вы сейчас влюблены в кого-нибудь?

— Будешь всех любить, тебя ****** [трахнут] в попку и посадят на кол. Нет любви. Есть здоровое желание организма — продолжить род. Хочешь, могу тебе помочь в декретный отпуск выйти? А любовь — психическое расстройство личности. Я не страдаю психическими заболеваниями.

— Мне нравится один мальчик. Я псих?

— Да. Это феррогормональный бзик организма. Давно доказано.

— Что вы делаете для удовольствия?

— Ломаю кости людям.

— Может, мороженое любите поесть?

— Я заправляюсь белковым продуктом в виде мороженого, а не люблю его. Ты долбишь, но меня не подловишь.

— Просто хочу найти в вас что-то человеческое.

— Человеческое заразно. Это саранча. Я пытаюсь человеческое в себе искоренить. 

Через 40 минут Дацик открывает чемодан и достает оттуда фотоальбом: «А это сын мой».

Через две недели он снова попадет в камеру в «Крестах».

Пятерка по поведению

Когда Вячеславу Дацику было девять лет, он спас от смерти лебедя. Птицы жили на реке в Отрадном, родном селе Дацика в Ленинградской области, и улетали на зиму — но в тот год три лебедя почему-то остались. Одного съела лиса. Второго — бездомный. А третий застрял во льду. «Слава, рискуя жизнью, спас его. Лебедь устроился у нас в сарае и командовал. Не давал свинье подходить к собственной кормушке, пока сам из нее не наестся. Тогда же Слава олененка хотел спасти — нашел подранка и понес на плече домой, но олененок умер у него на плечах, не дожил до дома».

Мать Дацика, Светлана Дацик, рассказывает эту историю в августе 2017 года, сидя в красном платье на берегу реки Плюссы в Сланцах — райцентре, рядом с которым находится Отрадное. Время от времени у нее звонит телефон: это Коля Забухайло, друг ее сына, советуется по поводу размера одежды. Забухайло покупает Дацику новую футболку для предстоящего суда — на предыдущем заседании матери даже пришлось делать сыну замечание: «Пузо голое».

Светлана выглядит вымотанной — на встречу с корреспондентом «Медузы» она приходит из поликлиники. «Спину надорвала, и сердце болит. Все от нервов — переживаю за Славу, — поясняет женщина. — Слава маму любит, но болеет за правое дело. Не может не делать».

Вячеслав Дацик родился в феврале 1980 года. Его родители жили в Сланцах в одном подъезде, но познакомились только на спортивных соревнованиях — Светлана поехала туда как учительница физкультуры (еще она преподавала географию), Валерий — по линии военкомата. «Мне было уже много лет — 30. У меня была операция на кишечник в 25 лет, мне сказали — пять лет нельзя выходить замуж, — вспоминает Светлана Дацик. — Поэтому ни на кого внимания не обращала, даже Валеру не видела в упор, а он этажом ниже жил. [А на сборах] все разбежались по палаткам, и мы вдвоем у костра остались. Сидели, болтали, обсуждали, что живем в одном подъезде».

Когда у сына обнаружили астму, Валерий Дацик устроился в армию мастером по установке газовых котельных, чтобы семья могла переехать в Венгрию и сменить климат (во всяком случае, так говорит Светлана; по версии сына, на самом деле отец служил в противовоздушных войсках). Пока мальчик ходил в детский сад, он выучил венгерский и работал для родителей переводчиком — за исключением тех случаев, когда воспитатели бранили его за поведение. Отец, по словам Светланы, на сына руку не поднимал: «Один раз только шлепнул». Сын хотел заниматься спортом, но с астмой его туда не брали, так что мать устроила его заниматься шахматами и рисовать — соседи прочили ему судьбу большого художника.

Мигрантами Дацикам быть не нравилось. Когда Славе было шесть, астма вроде бы отступила — у Валерия Дацика в тот момент как раз закончился очередной трехлетний контракт, и семья решила вернуться домой. Его классная руководительница в начальной школе Валентина Федорова вспоминает о Дацике только хорошее. «Добрый мальчишка. Его, правда, перевели к нам уже во втором классе, — рассказывает учительница. — До этого он был в другой школе, где, говорят, он костерчик под лестницей разводил. Но я ставила за поведение только отлично». Однажды Дацик подарил ей на 8 Марта салатницу и ложку, взятые без спросу из дома; регулярно приносил конфеты: «Скушайте, это от меня». «Упустили в старших классах, — предполагает Федорова. — В начальной школе они все паиньки. А взрослеют — дуреют».

Вернувшись в Россию, Дацик продолжал интересоваться спортом и здоровым образом жизни. Мать считает, что это у него от отца: «Два мужика моих. Никогда не пили, никогда не курили, наркотики не принимали». На школьной жизни мальчика сказывалось и то, что его мама сама была учительницей. Когда та ставила двойки, ее сына нередко лупили после школы. «Знали, что Славка никогда не будет ябедничать», — поясняет Светлана. Тогда же его начали дразнить Рыжим — позже Дацик даже возьмет себе псевдоним Рыжий Тарзан, но в детстве он обижался.

В 12 лет Дацик впервые влюбился — в девочку, приехавшую в Сланцы отдыхать из соседней Эстонии. Как вспоминает Светлана Дацик, они «строили на деревьях шалаши, сидели, выглядывали» — а потом визовый режим со странами Балтии ужесточили, и больше со своей возлюбленной Дацик так и не повидался. Впрочем, он не плакал. Он вообще никогда не плакал — «только когда совсем маленький был». «У него приступ астмы, температура 40, а он носится по дому, — рассказывает мать Славы. — Приезжает врач: „Зачем вы меня вызывали, если ребенок здоровый и бегает?“ Прикасается рукой — а тот весь горит».

Безумие на пути тщеславия

В июне 1998 года в Петербурге стояли белые ночи. Солнечным вечером рыжий молодой человек пришел на стадион, где тренировалась боевитая молодежь, и сообщил опекавшему их мужчине: «Я хочу подраться».

— Ты что-нибудь умеешь? — спросил Эрик Кайбышев, основатель первой в России секции муай-тай.

— Я все умею, — ответил 18-летний Вячеслав Дацик.

— Хорошо, приходи в субботу.

В субботу Дацик немедленно начал «дерзить», из-за чего сразу получил от старших. Когда Кайбышев подошел к своим подопечным, чтобы узнать, как дела, ему ответили: «Да вот рыжий твой бегает». «А, уже мой», — засмеялся тренер.

Кайбышев вспоминает: Дацик совсем ничего не умел — «но у него в голове была какая-то мысль, что он должен стать большим воином». Чтобы стать воином, юноша переехал из Сланцев в Петербург, решив пойти по маминым стопам и стать тренером и учителем физкультуры. Впрочем, спортивный техникум Дацик бросил после первой же тренировки с Кайбышевым — перевез вещи на стадион и устроился работать там же в шашлычную. «Мы хорошо к нему относились. Время было другое — мы строили свободную Россию. Дацик рос не то что на моих глазах, он рос в моей семье, — рассказывает Кайбышев. — Я не закрывал двери, он спал у меня, когда ему некуда было идти. Он стал мне как сын. Я не жалел для него ни денег, ничего. Его сложности с головой уже потом начали вырисовываться».

Другое время было в те годы и для боев ММА, в которых вскоре стал участвовать Дацик: тогда в России они еще были совсем не похожи на большую и богатую индустрию, какой стали сегодня. Бои проходили где придется, стоили недорого и были мало регламентированы. Как вспоминает один из крупнейших российских ММА-промоутеров Вадим Финкельштейн, «серьезные» спортсмены относились к бойцам нового толка скептически. «Я открыл свой [тренировочный] зал на Обводном, потому что ребятам надо было где-то заниматься, — рассказывает Финкельштейн. — Из других их просто выгоняли: „Идите отсюда, гопники“».

Драться, как объясняет Кайбышев, мог каждый — но чтобы драться на людях, «нужно либо красиво двигаться, либо демонстрировать безумие». «Дацик ничего не умел, но не боялся боли, — рассказывает тренер. — Ты стоишь, а тебя бьют и бьют — такое можно продать».

Как утверждает Кайбышев, у Дацика начало получаться — он выиграл турнир на Украине и два в Белоруссии. Тогда же принялся показывать характер — например, грубить невпопад. Финкельштейн, организовывавший некоторые бои с участием Дацика, вспоминает, что тот сразу показался ему «не совсем адекватным». Впрочем, до поры это не мешало спортивным успехам. В сентябре 1999 года он нокаутировал в Москве будущую звезду UFC Андрея Орловского — и, по словам Кайбышева, получил за это 2500 долларов. В тот момент на сто долларов можно было «прожить полгода» — но через неделю Дацик пришел к тренеру с пустыми карманами. Он стал много играть в казино и завел роман с будущей матерью своего сына — Ксенией. (Связаться с ней «Медузе» не удалось.)

«Я помню, они ехали с каких-то московских боев — и не довезли мне денег, Слава должен был мне 20% с боя. Проиграли в казино. Вдвоем причем, — рассказывает Кайбышев. — Тогда на каждом углу было казино, все туда ходили. Когда твоя девушка сохраняет какие-то деньги, ты можешь позволить себе поиграть. А если вы играете вдвоем, вы ничего не достигнете». Характер его подопечного продолжал портиться — и в какой-то момент это отразилось и на происходящем на ринге: как рассказывает тренер, Дацик дрался с голландцем, провел удушающий прием и продолжал душить противника даже после команды «Стоп» — якобы чтобы «попонтоваться перед девушкой». «Мы понимали, что если бы он не остановился и додушил его, получился бы настоящий международный скандал, — вспоминает Кайбышев (такой в постсоветских ММА уже случался — в 1998-м в Киеве насмерть нокаутировали американца Дугласа Деджа). — »****, нас всех посадят!« Дацик интересный, конечно, но неподконтрольный. Мы решили не давать ему больше хода в Петербург».

Дацик стал больше выступать в Москве — гонорары там были сильно больше, а за город он не держался («Медузе» Дацик рассказывал, что не любит спать на одном месте больше одной ночи). С Кайбышевым они окончательно попрощались 1 сентября 2003 года. Тренер приехал в свой офис, где спортсмен жил с Ксенией, забрал у него ключи и попросил съехать. «Есть люди, которые держатся за вещи, за комнаты, но это не Дацик. Он ни за что не держится — как цыган. Они сказали, что уедут, и уехали, — рассказывает Кайбышев. — После этого я видел его один раз — он появился спустя год, зимой, просил помощи. Я сказал, что всегда буду на его стороне, но в делах его больше не участвую. Все — он ушел из семьи. У якудзы самое страшное наказание — не убить своего члена, а просто его выгнать. Он просто не выживает один. Дацик пошел по пути тщеславия, но это кратковременный путь». 

На этом пути Дацик познакомился с Полиной Дроновой. В начале 2000-х высокая стройная блондинка, которая даже на судебные заседания приходит в облегающих платьях, работала корреспондентом петербургской телепрограммы «Знай наших» и как-то раз отправилась освещать бойцовский турнир, на котором дрался Дацик. После боя она подошла к рингу и неловко сунула в лицо микрофон — настолько неловко, что отколола спортсмену половину зуба. Впрочем, они все равно подружились — и стали регулярно созваниваться, разговаривая по два-три часа подряд «про жизнь», только «как друзья». Как вспоминает журналистка, в отличие от остальных людей в ее жизни, Дацику от нее ничего не было надо, при этом редакция обожала его за яркую картинку. «Если бойцы обычно сосредоточены, то он устраивал шоу. Мог отвлечься на публику, закричать, — объясняет Дронова. — Будете брать у него интервью — попросите его фирменный рык. Больше ни у кого таких придумок не было. Публика его обожала. Люди шли именно на него — им было неважно, выиграет он или проиграет». Запомнилась Дроновой и девушка Дацика Ксения: «По молодости они вместе ураганили — она же такая же, как и Слава. Пиратка. Обычной женщине со Славой было бы нереально».

Александр Загорский, один из ведущих российских ринг-анонсеров, хорошо помнит, как Дацик дрался в середине 2000-х. «Он себя ярко заявлял — такой дух и напор. Просто шел, набычившись, на соперника и выкидывал неожиданные удары, — рассказывает Загорский. — Когда у человека высокая техника, он предсказуем. Дацик был непредсказуем».

В августе 2006 года Дацик дрался на турнире в Краснодарском крае — в городе Белореченске. После взвешивания он с женой, сыном и Александром Загорским поехал в уличное кафе поесть шашлыков. «Там был маленький зоопарк и в клеточке лисичка, — вспоминает Загорский. — Маленький Дацик все время лез в клетку пальчиками. Папа все говорил: „Не лезь туда, не лезь“. Потом мы отвлеклись и вдруг слышим детский вопль: лисичка мальчика за пальчик укусила. Старший Дацик рассердился, закричал: „Р-р-р-р-р, что такое!“ Слава богу, лисицу спасли. Под гнев не попала».

Человек требует свободы

Разобраться с тем, что происходило в жизни Дацика с 2007 по 2010 год, почти невозможно. Кто был с ним рядом в те годы, достоверно не известно. В его собственных рассказах трудно отличить правду от вымысла. Петербургские журналисты, охотно общавшиеся с ним в те годы, печатали рассказы Дацика без малейших попыток проверки фактов — начиная от баек про то, как он в детстве кусал одноклассников, заканчивая историями про организованную преступную группу под его руководством, убивавшую людей по всей Европе. Верить можно только датам.  

В феврале 2007 года полицейские задержали Дацика за серию разбойных нападений на салоны сотовой связи: под угрозой физической расправы он забирал у продавцов деньги и телефоны. «Почему он пошел грабить? Не было денег, — рассуждает Олег Шалаев, бывший менеджер боксера (а теперь и политика) Николая Валуева, приятельствовавший с Дациком в 2000-х. — Обманывали его в спорте. Он и разочаровался. Молодой, агрессивный парень. Надо же было как-то на хлеб насущный заработать». «Иногда у спонсоров есть возможность обеспечить жизнь спортсмена, только чтобы он тренировался и побеждал. У Дацика таких возможностей не было», — подтверждает Загорский.

В октябре 2009 года судмедэксперты признали Дацика невменяемым — и его перевели в психиатрическую больницу специализированного типа с интенсивным наблюдением на Арсенальной. По версии Светланы Дацик, это было сделано после того, как ее сына избили в тюрьме — «проломили голову за то, что он выступал против продажи наркотиков в „Крестах“». Об этом же говорил и сам Дацик; других подтверждений избиениям не существует; в больнице на Арсенальной на запрос «Медузы» не ответили.

В июле 2010 года Дацика перевели в другую клинику — Дружносельскую больницу в Гатчине. Почему это произошло, неизвестно; главврач больницы в разговоре с «Медузой» отказался от комментариев, сославшись на то, что не имеет права обсуждать пациентов. В 2010 году врио главврача Леонид Ефремов рассказывал «Фонтанке», что таблетки — это только 30% лечения Дацика; «остальные 70 — это беседы с психологом и психотерапевтом». «Дацик стал не таким агрессивным, как в первые дни после поступления к нам, легко шел на контакт», — утверждал врач.

В больницу к Дацику приходили друзья. Полину Дронову он попросил принести ему суши. «Помню, мы сидели за длинным столом, а рядом два огромных санитара напряженных. Я знала, что Слава мне никогда ничего плохого не сделает. Я была уверена, что он нормальный, — вспоминает журналистка. — Сам Слава внимания на санитаров не обращал. Он всегда верил, что выйдет и все разрулится. Он же тогда молоденький совсем был. Не было человека, который бы его эмоции направил в нужное русло. Может быть, у него по-другому сейчас жизнь сложилась бы, не займись он всеми этими безобразиями. Может быть, уже был бы с семьей и детьми».

К тому времени Дацик уже всерьез увлекался идеями национализма и превосходства белой расы. Как вспоминает Шалаев, тот рассказывал другу об этом во время свиданий в больнице. «Он мне тогда начал: „Эти азербайджанцы, эти черные всех закошмарили“. Я его поправил, объяснил, что без этих азербайджанцев не будет рынка. Наши торговать не умеют, — рассказывает Шалаев. — Я ему сказал, что не советую с националистами водиться. Не надо оценивать, кто азербайджанец, кто такой, кто сякой. Негодяев в каждой нации хватает. Он слушал, нормально реагировал, соглашался. Кто-то ему просто что-то говорил. Все зависит от окружения».

21 августа 2010 года Дацик из больницы сбежал — по выражению Дроновой, «ушел через забор, как медведь», разорвав сетку-рабицу голыми руками. «Убегают не только из больниц, убегают из тюрем — отовсюду убегают, — прокомментировал тогда это событие врио главврача Ефремов. — Человек требует свободы с момента, как он покидает чрево матери».

На следующий день Дацик ограбил очередной салон сотовой связи. Чем он занимался следующий месяц, опять же достоверно не известно. Полиция искала его в Москве. Светлана Дацик была уверена, что сын сбежал во Францию вступать в Иностранный легион. Как бы то ни было, 14 сентября в норвежскую полицию пришло сообщение от начальника службы безопасности посольства России в Осло: норвежцев предупреждали, что к ним направляется Вячеслав Дацик и он представляет опасность.

Добрался до норвежских чиновников боец только через неделю, 21 сентября. Дацик в футболке со свастикой явился в миграционную службу в Осло с оружием и попросил политического убежища, сообщив, что приплыл в страну на лодке, пытаясь убежать от преследований со стороны российского государства. Сотрудники службы невозмутимо уточнили, не является ли Дацик чеченцем, после чего отобрали у него оружие и отправили в одиночную камеру. (Как выяснилось позже, судя по всему, до своего визита в норвежские госорганы Дацик мог проводить время в тату-студии True Metal Tattoo, где работали его ультраправые единомышленники и где полиция потом нашла принадлежавшее Дацику оружие.)

Вскоре бывший спортсмен попросил о защите адвоката Фритьофа Фрейдта. Тот не знает, как Дацик на него вышел, — но взялся за дело сразу: «Я работаю 44 года и ничего подобного не видел». Со своим клиентом он сразу подружился — и для начала организовал ему прогулки по тюремному дворику. «Его сопровождали два охранника. Он поднял одного из них над головой и пробежал так 50 кругов, — вспоминает Фрейдт в разговоре с „Медузой“. — Охранник смеялся. Мы читали в газетах про ужасного человека, но вживую он нам понравился. Он был очень воспитанный, в тюрьме его любили».

Норвежская экспертиза быстро заключила, что психически Дацик совершенно здоров. «Никаких признаков психического расстройства. Ничего поломанного в нем не было, никаких проблем с головой, — утверждает адвокат. — Если были бы подозрения, что он реально болен, никто бы не допустил его до суда без длительной проверки у врачей».

Дацик просил Фрейдта добиться того, чтобы его не возвращали в Россию, утверждая, что его там приговорят к смертной казни. Наведя справки, Фрейдт удостоверился, что на смертную казнь в России действует мораторий — и что остаться в Норвегии Дацик не мог: по местным законам он был «обыкновенный вор», не имеющий никаких подтверждений того, что на родине его преследуют по политическим или религиозным причинам.

Впрочем, судопроизводство и бюрократическая волокита все равно растянули пребывание Дацика в норвежской тюрьме на семь месяцев. За это время он подружился со своим адвокатом. Как вспоминает Фрейдт, Дацик интересовался историей Скандинавии. «Я ему советовал книжки про норвежских викингов, — рассказывает юрист. — Ему не понравилось только, когда я ему рассказал, что тюрьма, в которой он сейчас сидит, была концентрационным лагерем во время Второй мировой. Он любил немцев, ему это было неприятно».

Убеждения Дацика проявлялись и в его юморе. «Ему не нравились люди, чья кожа не была белой, — говорит Фрейдт. — Поэтому перед тем, как его должны были выпустить из одиночки и представить другим заключенным, я его спросил: „А что будет, когда ты познакомишься с остальными? Там будет много людей из Пакистана и Сомали“. Он улыбнулся и сказал: „Съем их“. Когда через неделю я уточнил, съел ли он кого-нибудь, он ответил: „Нет, подумал, что они будут на вкус так себе“».

Незадолго до депортации Дацик подрался с охранником тюрьмы, чтобы продлить свое пребывание в Норвегии, — но его все равно экстрадировали. С Фрейдтом они расстались по-доброму. «На прощание я пожелал ему всех благ. Он был напряжен, — вспоминает адвокат. — Говорил, что боится, что в России его посадят в маленькую клетку. Не знаю, правда это или нет. Многие мои клиенты выдумщики — я к этому привык». О дальнейшей судьбе своего подзащитного он ничего не знает.

18 марта 2011 года Дацика перевезли в Россию. Из вещей у него была сумка со спортивной одеждой. В Петербурге на него завели новое уголовное дело за незаконный переход границы — и посадили в одиночку в «Крестах». Вскоре он написал заявление в «Единую Россию» с просьбой принять его в партию и распространил слухи о собственной смерти — но в следующие пять лет поводов вспоминать о себе почти не давал. Через два года его этапировали в колонию в Архангельскую область, потом — в Республику Коми, а потом — в Красноярск.

Голый парад

Николай Забухайло пришел знакомиться с Вячеславом Дациком почти сразу после того, как тот вышел из тюрьмы и вернулся в Петербург весной 2016 года. Нашел он его в спортзале — Дацик тренировался, собираясь вернуться в спорт, и «послал человечка встретить» незнакомца. «Ну и это самое, — вспоминает Забухайло. — „Здорово“. — „Здорово“. Стали тренироваться вместе».

Забухайло называет себя «скинхедом с 20-летним стажем» и жалуется, что ультраправое движение в последнее время уже не так активно. «Хорошие ребята, пассионарии сейчас почти все за решеткой, — поясняет он. — Поэтому по вечерам мы все больше сидим с женой, смотрим в интернете ролики с выступлением националистов, Юлию Латынину тоже любим. Сходим воздухом подышим, пожарим на ужин картошки и куриных желудков и ролики смотрим». Освободившийся Дацик стал для него тем самым пассионарием, к которому Забухайло захотелось примкнуть.

Дацик стал тренировать нового друга — а тот в ответ устроил его экспедитором в строительную фирму: «Чтобы стаж шел». После одной из тренировок Дацик предложил Забухайло отправиться громить публичный дом. «Он когда прилетел [в Петербург], то охренел, пардон за мой французский, увидев количество борделей, — поясняет Забухайло. — Мне, если честно, самому эти бордели до лампочки, они мне не мешали, в великом рейхе проституция была легализована. Но, как говорят, за компанию и жид повесился».

Планов в тот период у Дацика вообще было много. Когда в апреле 2016 года он встречался с корреспондентом «Медузы», в чемодане, помимо фотографий сына, у него обнаружились вовсе не вещи (как сообщил Дацик, носки он покупает новые на каждый день, а трусы не носит), а документы по делу поэта Николая Боголюбова, которого Дацик собирался защищать в суде. Боголюбова — автора книг «Русский огонь», «Пламя русской судьбы» и «Заря близка!» — тогда же, в апреле 2016-го, приговорили к году исправительных работ за антисемитизм в поэзии. Это была не единственная его правозащитная амбиция. Как выяснилось в процессе совместной прогулки с корреспондентом «Медузы», направлялся Дацик в Единый миграционный центр (ЕМЦ): он забирал оттуда новый загранпаспорт, чтобы ехать в Женеву на встречу с представителями ООН — им он хотел пожаловаться на плохие условия содержания в красноярской исправительной колонии № 31. (В июне 2017 года Европейский суд по правам человека обязал Россию выплатить Дацику пять тысяч евро; среди прочего он жаловался на «постоянный сигаретный дым».)

Ожидая своей очереди в ЕМЦ, Дацик рассказывал о ненависти к абортам и о любви к лесу — а также признался, что нет ничего лучше, чем «бежать в кроссиках по лесу от погони [со скоростью] 200 километров в час». В какой-то момент к нему обратился выходец из Средней Азии — и Дацик помог ему разобраться с тем, как работает электронная очередь. В его ближайших планах была очередная тренировка, в выходные он собирался в родное село — помогать маме со скотиной и строительством нового дома. Через несколько дней рано утром он прислал корреспонденту «Медузы» СМС: «полинка привет, это слава дацик. мы сегодня африканочек из борделя в африку отправляем. хочешь с нами?»

Для нападений на бордели Дацик и его друзья быстро выработали схему. Дацик и Забухайло встречались в спортзале, тренировались, мылись. Дацик находил в интернете очередную цель, Забухайло забивал адрес в навигатор — и они отправлялись в путь. Как вспоминает Забухайло, сначала они делали «контрольную закупку» — убеждались, что пришли именно в бордель, а не в массажный салон. После этого нападавшие собирали девушек в одной комнате и ждали приезда полиции.

Со слов потерпевших («Медуза» поговорила с одной из них; еще две аудиозаписи рассказов о нападении предоставили в организации секс-работников «Серебряная Роза»), типичный налет выглядел так. В двери на полной скорости забегали несколько человек — некоторые были вооружены, некоторые одеты в спортивные костюмы. Первым делом Дацик ломал видеорегистраторы: «Он орал бешеным голосом: „Сначала снимите камеры и видеорегистраторы, а потом творите беспредел“», — вспоминает одна из женщин. Нередко в квартирах начинали стрелять; Дацик и подельники требовали, чтобы все легли на пол лицом вниз, и допрашивали их, где находится касса.

Дацик замахивался на девушек железной палкой, ломал мебель, сантехнику, бил зеркала, обливал стены краской. Одна из жертв вспоминает, что Дацик забрал у нее планшет. Она попросила его вернуть, сославшись на то, что это планшет ребенка. «Конечно же, мне заткнули рот. Как орал Дацик. Была бы его воля, он бы перестрелял нас всех там, — рассказывает женщина. — [Он говорил] что мы все — отбросы общества, аморальный образ жизни ведем, что мы всех СПИДом заражаем, инфекционными заболеваниями. Такой бред нес!» У другой потерпевшей забрали телефон и звонили ее маме, рассказывая ей, что дочь «занимается аморальным образом жизни» и «заражает русских мужчин». «У мамы была истерика», — говорит женщина. После всех этих разговоров приезжала вызванная Дациком полиция и увозила девушек в отделение. Одна из них вспоминает, что там было не лучше: женщинам не давали одежды и лекарств; в камерах были клопы; кто-то из полицейских сказал ей, что они будут «сидеть здесь, пока не исправитесь».

Как утверждает Забухайло, через месяц Дацику в борделях уже не открывали: там висел «его портрет, сдернутый с интернета в распечатанном виде». Тогда они придумали способ обхитрить жертв — в звонок звонили соучастники, лиц которых никто не знал, и Дацик влетал уже в открытую дверь. 18 мая его банда пришла в квартиру на Васильевском острове и собрала всех, кто там был — 13 девушек и гражданина Финляндии, — в одной комнате. «[Он] потребовал, чтобы все разделись, — вспоминает одна из женщин. — Мы просили оставить трусы. Они начали с нас стягивать трусы». Прождав полицию час, Дацик сам решил отвести девушек в отделение — в том виде, в котором они были. Они шли четыре квартала. «Было холодно, но мы этого не чувствовали, — вспоминает одна из них. — Мы потом заболели, но явно не гриппом. Нервный срыв был, конечно».

На следующее утро о «Голом параде» сообщили все петербургские СМИ. Тогда же Дацика арестовали. Его обвинили в разбое, побоях и нарушении неприкосновенности жилища.

Бюрократ из «Крестов»

Адвокат Андрей Федорков хотел поработать с Дациком, еще когда смотрел по телевизору сюжеты про его норвежские приключения. В мае 2016-го его мечта сбылась. С тех пор он встречается с Дациком в «Крестах» два раза в месяц: по его словам, «чтобы записаться на свидание, нужно подъезжать к „Крестам“ ночью и вставать в очередь — кабинетов мало, люди с ночи записываются». Дацик для Федоркова не рядовой клиент. «Его дело представляет интерес и с точки зрения юридических казусов, и как зеркало, в котором высвечиваются недостатки и пороки нашей судебной и правоохранительной системы, — рассуждает адвокат. — Я точно знаю, что образ Дацика был искажен СМИ. Мне хочется еще помочь ему скорректировать имидж».

Правильный для Дацика имидж, по мнению Федоркова, — это образ русского бунтаря, вольного человека, который не подчиняется власти и живет по своим правилам. Недаром, отмечает адвокат, Дацик подписывает письма «Сарынь на кичку», цитируя слова Степана Разина, которые тот говорил, когда захватывал суда — чтобы простые матросы искали себе безопасное место.

У Федоркова немало общего с его клиентом; в частности, он рассказывает вещи, которые невозможно проверить. Это касается и выбора уголовной статьи для Дацика, и условий его содержания в тюрьме. По словам адвоката, поначалу бывшего спортсмена «зачислили в группу заключенных, склонных к побегу», — якобы поводом для этого стало то, что Дацик, пытаясь поддерживать физическую форму и боевые навыки в тюрьме, пробил ногой стену камеры. Раньше, рассказывает Федорков, Дацика приводили на свидания в сопровождении спецназа и собак; теперь даже снимают наручники. «Многие сотрудники „Крестов“ сами понимают нелепость обвинений Дацику, — утверждает адвокат. — Например, в деле сказано, что Дацик нанес потерпевшей не менее 15 ударов. Дацик в суде жаловался: „Извините, но я это рассматриваю как оскорбление. Как я на ринг выйду? Меня засмеют. Скажут: ты что, с 15 ударов не смог проститутку вырубить?“»

В «Крестах» у Дацика прозвище Бюрократ, рассказывает Федорков. Он изучает юридическую литературу, читает комментарии к УК, целыми днями пишет жалобы по своему делу в различные ведомства — и может пожаловаться даже на бордель, который показали по телевизору. «Дацик остро чувствует несправедливость. Его возмущает невозможность защитить свои права в рамках судебной системы», — говорит адвокат, отмечая, что товарищам по несчастью его клиент помогает с юридическими вопросами вне зависимости от цвета их кожи.

По словам Федоркова, дело Дацика интересует его не с точки зрения пиара — однако в этом смысле выгода тоже есть. «Я знаю, что в „Крестах“ есть список адвокатов на стене в прогулочном дворике — кто не оправдал надежды, кто кинул. Меня там нет, — говорит он. — Дацик меня не то что рекламирует, но рекомендует — и уровень доверия ко мне в том кругу растет».

Оправдает ли он надежды Дацика, по оценке Федоркова, станет ясно не раньше февраля 2018 года. Суд по новому уголовному делу Дацика начался в середине августа, с тех пор заседания проходят еженедельно — и финала им пока не видно.

Поздравляем вас с вашим диагнозом

Вячеслава Дацика всегда судят в одной и той же комнате Василеостровского суда — сразу направо на втором этаже, всегда по четвергам, всегда в 11:45. В душном судебном коридоре обычно сидит Светлана Дацик. Мать старается приезжать на каждое заседание по делу сына. Он относится к ней не менее трепетно: Федорков рассказывает, как однажды, выводя людей из зала, приставы неаккуратно толкнули женщину — и Дацик бросился на ее защиту. Есть в суде и другие завсегдатаи: мужчина в солнечных очках, который не снимает их, даже когда в Петербурге нет солнца, — всегда приходит со стаканчиком кофе из KFC и не любит журналистов, а также бритый молодой человек с гастритом, который представляется как член «группы поддержки» Дацика, размещающий о заседаниях посты в соцсетях. На первые заседания ходили и другие сторонники обвиняемого — женщина сорока лет, которая сообщила, что ее ник в интернете — «Георгина», мужчина с золотым перстнем и золотыми часами и его супруга, — но по мере того, как суд превращался в рутину, людей в комнате оставалось все меньше.

К поздней осени в Василеостровский суд стал постоянно ходить еще один поклонник Дацика — самопровозглашенный психолог Михаил Шмаков, бородатый человек, исправно появляющийся на заседаниях босиком («У мужиков часто ноги пахнут в обуви», — объяснил он свое решение в разговоре с «Медузой»). Бывший инженер, владелец магазина канцтоваров и выпускник некоего частного психологического института, Шмаков, узнав о Дацике из новостей, решил составить его психологический портрет — и даже ездил для этого на родину спортсмена, чтобы пообщаться с его соседями. Шмаков подготовил собственное экспертное заключение о здоровье Дацика, заключив, что у него «сенситивный характер» («пробивается там, где тяжело»), а «полноватость» фигуры спортсмена — следствие «шизоидных наклонностей»; Федорков намерен использовать его экспертизу в суде. Эксперт поддерживает борьбу Дацика с проституцией и сравнивает его с Суворовым: по мнению Шмакова, Дацика роднит с полководцем то, что он «не разрабатывал серьезных планов — зайти туда, ударить так; его солдаты часто шли напролом».

На заседании 6 октября рассматривался запутанный вопрос о психиатрическом состоянии подсудимого: поскольку Дацик единожды уже был признан невменяемым, суд должен был удостовериться в его вменяемости. В 2009 году в больнице на Арсенальной ему поставили диагноз «органическое шизофреноподобное расстройство»; через год в Норвегии Дацика признали здоровым; еще через год медицинская комиссия в больнице на Арсенальной сочла, что он болен «органическим расстройством личности». Как пояснил «Медузе» врач-психиатр Артем Гилев, первый диагноз — это состояние, «внешне похожее на шизофрению», при котором у больных наблюдаются бред и галлюцинации (при этом, в отличие от шизофрении, такое расстройство обусловлено не генетически, а внешними повреждениями мозга, например травмой). «Органическое расстройство личности», с другой стороны, чем-то похоже на посттравматический синдром. «Это когда у человека после травмы идет недержание аффекта, — объясняет Гилев. — Таких было много после Афганистана, Чечни — их называли органиками. Ему на ногу наступили, а он взял стол и человека забил столом».

Выступающая в суде 6 октября Елена Малкова входила во врачебную комиссию на Арсенальной — ту, что признала Дацика «органиком». Смену диагноза обвиняемого за два года она объясняет защите так: «Человек живет, в его жизни что-то меняется, он меняется сам. В 18 лет и в 35 — это два совершенно разных человека». Когда Дацик и его адвокат пытаются уточнить термины, судья Юрий Гершевский обращается к подсудимому напрямую: «Да поздравляем вас с вашим диагнозом, Дацик. Сядьте вы уже, в конце концов».

— Норвежское заключение могло оказать вам помощь в проведении экспертизы? — спрашивает Дацик.

— Ну, мы же признали вас вменяемым, — отвечает Малкова. (С диагнозом «органическое расстройство личности», согласно российскому законодательству, человек считается вменяемым; с шизофреноподобным расстройством — нет.)

— Просто Баранчиков Виктор Михайлович (врач, также входивший в комиссию на Арсенальной — прим. «Медузы») просил у меня копию психиатрической экспертизы Норвегии, поскольку она очень нужна для его научной работы по моему психическому состоянию.

— Все вопросы к Виктору Михайловичу Баранчикову.

— А если я сейчас оторву решетку и дам клич Тарзана, то…

— Нет, у меня не будет другого вывода. Я знаю, что ты… вы можете это сделать. Я очень спокойно к этому отношусь

— У меня какое-то заболевание есть сейчас?

— Есть, Дацик. Никто этого не отрицает, — вмешивается судья.

— Но я-то отрицаю, — сообщает Дацик. — А вообще: псих может признавать, что он псих?

— Может, — отвечает психиатр.

Заседание заканчивается. Дацика увозят в «Кресты».

Запах мяса

Ринг-анонсер Загорский считает, что после выхода из тюрьмы в апреле 2016 года у Дацика была возможность «триумфально» вернуться в спорт. Он даже связал бойца с одним из промоутеров — и тот, по словам Загорского, был готов взяться за организацию схваток Дацика, понимая, что он точно соберет полный зал: «На него пойдут даже домохозяйки». Другие бойцы, имевшие проблемы с законом, действительно сумели вернуться в спорт: например, известный своей неоднозначной репутацией Александр Емельяненко, брат Федора, недавно победил в схватке в Москве, а самбист Расул Мирзаев, осужденный за причинение смерти по неосторожности, теперь участвует в турнирах по смешанным единоборствам. «Мирзаев живет в Москве, у него хорошая очень поддержка, — рассказывает Загорский. — За него вступилась вся дагестанская диаспора. У Дацика, к сожалению, такой поддержки нет. Он одинокий волк. История Дацика — трагическая. Когда я увидел по телевизору, как он гонит полуобнаженных девок по улице, — я, честно говоря, очень расстроился».

«Остальные спортсмены попадали в конфликтные ситуации, пока защищали себя. А Дацик себя не защищал — он просто борец за правду, — продолжает Загорский. — Он сам влез в эту трясину, его никто не заставлял. Не нравятся ему бордели. Но ему не этим надо заниматься. Лучше полные залы собирать, чем сидеть за решеткой и ездить на суды». 

Когда Загорский пытался устроить для Дацика возвращение на ринг, спортсмен предлагал Полине Дроновой стать его менеджером. Теперь он иногда звонит ей из тюрьмы. «Полинка, привет! Утю-тю, туда-сюда, слушай, у меня то, то, то», — пересказывает разговоры бывшая журналистка, сейчас ставшая домохозяйкой. «Я ему говорю, Славка, ты как там, спорт не бросаешь? — вспоминает Дронова. — Он отвечает: „Да, я приседал тут — у меня на плечах двое друзей сидели“». По ее словам, у Дацика по-прежнему «буря эмоций, буря идей» и «эпические амбиции». «Он не сломался. Я слышу тот же голос. Он хочет биться со всем миром, с несправедливостью, — уверена подруга Дацика. — Маму, конечно, жалко. На старости лет ходить по судам, чего-то добиваться… Ну вот у них вся семья, похоже, такая».

Светлана Дацик этим летом проводила много времени в огороде. Все деньги у семьи сейчас уходят на поездки на судебные заседания и на передачи в тюрьму. По правилам «Крестов» заключенному можно получать до 30 килограмм продуктов в месяц — по килограмму на каждый день недели. В одну посылку Светлана обычно включает копченую свинину, кусок колбасы, сыр, а также овощи — только со своей собственной грядки, потому матери Дацика и приходилось часто бывать в парнике. «Он не любит еду там — еда только пахнет мясом. Я ему отправила литровую кружку, в которой он варит суп, — рассказывает Светлана. — Порежет мясо, бросит туда капусту. Себе и второму — они там вдвоем в камере». Одна передача обходится ей в 2500 рублей; поездка в Петербург — еще в тысячу.

У матери Дацика нет никаких претензий к взглядам сына. «Мы с отцом гордимся, что он такой непреклонный», — говорит она. Светлана считает, что националист — «это хорошо, это человек, который любит свой народ», разделяет нелюбовь сына к геям, поскольку они способствуют «выпаду населения из демографического состава земного шара», и считает, что для контроля над секс-бизнесом должна существовать «полиция нравов». Мать Дацика вспоминает «женщину с Васьки», которая была так благодарна ее сыну за то, что он закрыл бордель в ее доме, что обещала ставить за него свечки в церкви. Но в мае 2016 года она все же ждала, что он вернется домой.

«Он рассказывал, что они сдают проституток [в полицию], — объясняет она. — Я ему сказала, чтобы он прекратил это делать. У нас работы много по хозяйству, ремонт, со скотиной надо помогать. Он ответил: „Сегодня закончу и завтра приеду“. Вот и закончил». Впрочем, когда Светлана Дацик узнала, что сына арестовали, она не плакала. «Я уже стойкий человек стала. Как оловянный солдатик. Я вообще мало плачу. Только от умиления».