истории

«Форма воды» Гильермо дель Торо: жабры любви Новый фильм выдающегося мексиканского сказочника о человеке-амфибии

Источник: Meduza

9 сентября фильм «Форма воды» получил «Золотого льва» — главный приз Венецианского кинофестиваля.

Давным-давно, с полвека тому назад, в мифические времена холодной войны, жила-была на свете принцесса. Она была лишена дара речи, но могла слушать музыку и танцевать под нее. Работала принцесса уборщицей в засекреченной правительственной лаборатории. Однажды она увидела главный секрет: чудовище, жившее в воде. Увидела и влюбилась. А потом решила спасти его от вивисекторов, хотя была всего лишь слабой женщиной. 

У воды нет формы — она принимает форму любого сосуда. Гильермо дель Торо говорит, что так же устроена любовь. Можно сказать и иначе: подобна воде фантазия, заполняющая любую форму. Мексиканец дель Торо снимал хорроры («Кронос», «Мутанты»), готику («Багровый пик») и неоготику («Хребет дьявола»), комиксы («Хеллбой», «Блейд-2»), сказки («Лабиринт фавна») и фантастику («Тихоокеанский рубеж»), однако узнать его стиль, темы и героев без труда может любой зритель. То же справедливо в отношении «Формы воды» — удивительного гибрида исторической реконструкции, фантасмагории, мелодрамы и правозащитного кино. 

Чьи права защищает дель Торо? В принципе, любых меньшинств: детей и женщин, калек и гомосексуалов, партизан и интеллигентов. Он всегда на стороне слабого, против нетерпимости и тоталитаризма, квинтэссенцией которых считает фашизм (борьбе с ним посвящены как минимум три его картины). Но самые уязвимые, хрупкие и нежно любимые его герои — монстры. Уходящая натура. 

Не смейтесь над режиссером-идеалистом, истово верящим в чудовищ. В первой половине ХХ века монстры почти всегда были метафорой Чужого, врага общества и государства, подлежащего изгнанию и последующему уничтожению. Носферату, Дракула, Человек-Волк, Мумия — все они были одиноки и отвержены. Человек нормальный содрогался от их противоестественности, отвергал их, боялся и боролся с теми, кто существует по иным законам. Об этом — и лучшие книги великого американского фантаста Лавкрафта, чьи «Хребты безумия» дель Торо уже лет десять безнадежно мечтает экранизировать. Но режиссер смотрит на этих персонажей иначе: с восхищением и грустью, почти без опаски. Он реабилитировал вампиров в «Кроносе» и «Блейде 2», призраков в «Хребте дьявола» и «Багровом пике», самого черта в двух фильмах о Хеллбое. Самыми страшными созданиями в его фильмах всегда были люди, а главным врагом — жестокий антропоцентризм. 

«Форма воды» — постмодернистское переосмысление еще одного культового хоррора из прошлого, характерной картины времен противостояния США и СССР: «Тварь из Черной Лагуны». В том фильме команда атлетически сложенных ученых сражалась с древним монстром-амфибией, спрятавшимся от человеческих глаз в глубинах Амазонки. На свою беду Тварь вылезла из глубин в поисках подруги: не стоило ей воровать невесту бравых американских плейбоев, за это можно получить гарпун под ребро. У дель Торо все наоборот. Действие перенесено из Латинской Америки в Штаты, работающий на правительство красавец (Майкл Шеннон, будто рожденный на свет именно для таких ролей) — настоящее чудовище, хладнокровный садист. Женщина же, незаметная и немая Элайза (британская актриса Салли Хоукинс, одновременно красавица и клоунесса, прославившая свое имя ролью в «Беззаботной» Майка Ли), сама выбирает не сильного мужчину, а беспомощного пленника-амфибию. 

Самая же тонкая работа проведена с главным героем — впрочем, также безымянным, бессловесным и фактически невидимым до середины фильма. Внешне он мало чем отличается от Твари из старой ленты — все старомодные атрибуты облика соблюдены, — но кажется уже не пугающим, а таинственно привлекательным. Отталкивающее стало интригующим, едва ли не соблазнительным, буквально засияв новыми красками (фильм 1954 года был черно-белым), определяющими холодную цветовую гамму картины. Завершил трансформацию любимый актер дель Торо, чье лицо известно немногим, — гений пантомимы Даг Джонс играл Пана и Бледного Человека в «Лабиринте фавна» и брата-близнеца Амфибии Эйба Сапиенса в двух «Хеллбоях». Причем речь не об очеловечивании, но о грациозности и загадочности магического существа — чуда природы. 

Амфибия воплощает все то, что вызывает ненависть параноидальной системы: он идеальный козел отпущения в мире тотального страха. Между прочим, на него охотятся и русские кагэбэшники, главного из которых дель Торо окрестил Михалковым — не смог отказать себе в удовольствии. На стороне Амфибии команда слабаков: Элайзу поддерживают ее сосед, стареющий одинокий гей-художник (Ричард Дженкинс) и жизнелюбивая чернокожая подруга (Октавия Спенсер), рядом с ними — сомневающийся в своем выборе ученый (Майкл Сталберг), у него тоже есть тайная жизнь и неудобные секреты. Это бунт отщепенцев против принятого порядка вещей, и нет сомнений — дель Торо чувствует себя одним из них. 

Его картина — тоже своего рода бунт против принятых правил развлекательного кино, которые режиссер худо-бедно соблюдал в нескольких последних фильмах. В «Форме воды» он позволяет себе вернуться к неповторимой интимной интонации, оставленной после «Лабиринта фавна» (и впервые со времен той картины попадает в фестивальный конкурс!). В ней — и визуальный перфекционизм изящной постановки, и сочетание откровенной сказочности с предельно неуютными и недетскими сценами нецензурированного насилия и секса. От этого градус волшебства только возрастает. Вырастет и градус раздражения со стороны пуристов, будь то зрители дистиллированного коммерческого кино или сугубо авторского. Дель Торо не приемлет этих разделений и с удовольствием балансирует на границе двух миров.  

«Форма воды» — не только уникальная история любви и политическое высказывание, но и синефильский аттракцион. Очевидными аллюзиями на «Тварь из Черной Лагуны» и множественными самоцитатами дело не ограничивается. Например, Элайза и ее друг-гей обожают мюзиклы и проводят вечера за их просмотром, а эмоциональная кульминация картины представляет собой остроумнейшую пародию-стилизацию под мюзикл: в этом отношении (и в некоторых других) «Форма воды» — фильм-побратим триеровской «Танцующей в темноте». А еще Элайза живет в комнатке над кинотеатром, где крутят пеплум «История Руфь» и комедию «Марди Гра». Несколько раз за фильм она оказывается в зрительном зале, а потом туда попадает Амфибия — и застывает в ужасе и восторге перед сценой с терзаемыми рабами. Кино — искусство пластическое и в словах может не нуждаться. Как любовь двух бессловесных, Амфибии и Элайзы.

Дель Торо конкретно определяет год действия: 1962-й. Забавное и, вероятно, случайное совпадение — именно в том году в советском прокате гремел «Человек-амфибия», экранизация романа Александра Беляева. Продолжим параллель: Беляев написал свою книгу в 1920-х, параллельно с тем, как Лавкрафт создал в США свои новеллы о Глубоководных, предвосхитивших «Тварь из Черной Лагуны», из которой как раз и выросла «Форма воды». А ведь беляевская история тоже не о страхе, а о любви и эксплуатации. Правда, Ихтиандр был красивым мужчиной. Общее с нынешней Амфибией у него лишь одно — жабры.