истории

«Поклонскую подставили» Интервью Алексея Учителя — о «Матильде», Николае II и проверках прокуратуры

Источник: Meduza

В начале ноября депутат Госдумы Наталья Поклонская направила в прокуратуру заявление с просьбой проверить фильм Алексея Учителя «Матильда», премьера которого состоится только в марте 2017 года. Поклонская получила несколько жалоб на картину, в том числе от движения «Царский крест». В «Матильде» рассказывается об отношениях наследника царского престола Николая с балериной Матильдой Кшесинской — жалобы вызвал сам сюжет, так как расстрелянный император и его семья причислены к лику святых. На сайте Change.org была создана петиция о запрете выхода фильма в прокат — ее подписали более 13 тысяч человек. Однако прокуратура уже проверяла картину Учителя весной 2016 года и никаких претензий не предъявила. По просьбе «Медузы» журналист Мария Кувшинова поговорила с Алексеем Учителем о том, как продвигается работа над картиной на фоне проверок.

— Что сейчас происходит с фильмом?

— Сейчас мы пишем музыку с оркестром Мариинского театра. Сегодня четыре часа дирижировал Гергиев, и еще три дня будем продолжать. И параллельно идет озвучание на «Ленфильме».

— И у вас известный американский композитор.

— Композитор очень хороший — Марко Белтрами. Писал музыку ко многим фильмам, номинировался на «Оскар». Он сначала не то чтобы не соглашался, но сказал: «Сделаете — покажете». Я говорю: «Когда сделаем, уже поздно, надо раньше». Ему послали двадцать минут материала, и он сразу согласился, причем с резким понижением гонорара. Очень интересную написал музыку.

— Инициатором проекта «Матильда» был Владимир Винокур, жена которого заинтересовалась судьбой Кшесинской?

— Да. Жена Винокура — балерина. Его фигура ассоциируется с юмором, а на самом деле он организовал замечательный балетный фонд, который проводит в сентябре огромное гала, где собирает ведущих балетных людей со всего мира, и проводит это довольно здорово. Он предложил… Точнее, как он мне рассказывал, его супруга толкнула на это.

— А вам он предложил, потому что вы сняли «Манию Жизели» (фильм Учителя о балерине Ольге Спесивцевой, снятый в 1995 году — прим. «Медузы»)?

— Не знаю. Наверное. Может, теперь жалеет.

— Насколько информационный фон вокруг «Матильды» осложняет вашу работу?

— Конечно, он действует, что называется, на мозги. В первый день, когда появилось заявление Поклонской, пришло — я специально эту цифру запомнил — 384 звонка. Пресса, телевидение, радио. Сумасшедший дом, такой ажиотаж был. Многие мои коллеги, в частности Шахназаров, сказали: «Мне бы такой пиар». Но понимаете — это двоякое чувство. С одной стороны — количество людей, узнавших о фильме. Но то, что происходит по сути, конечно, меня мало удовлетворяет. И думаю, не только меня.

— Кто-то из этих 384 журналистов уже спрашивал вас об иронии судьбы: вы подписали письмо в поддержку присоединения Крыма, а теперь крымский прокурор вас проверяет?

— Не знаю, ирония или не ирония — это вопрос отдельный. Я не думаю, что это как-то связано. Мне кажется, что просто Поклонскую подставили: она получила запрос, как депутат должна была отреагировать — вместо того, чтобы поинтересоваться тем, что уже был ответ из прокуратуры. И второй раз, я не думаю, что они намерены проверять [фильм]. Другой момент: выслушав одну сторону, [надо было] сделать запрос нам, позвонить, поинтересоваться. Она же не знала, что помимо Учителя там довольно много известных фамилий, уважаемых. Я ничего не скрываю. Тот коллектив, который работал над фильмом, то количество значимых людей — мы не могли себе позволить влезать в какую-то мелкую интригу, которая погубит всю нашу огромную работу. Теперь, я думаю, она разобралась.

— А когда была первая проверка прокуратуры?

— Когда вышел трейлер (в апреле — прим. «Медузы»). По-моему, та же организация подала заявление. Его прислали в Петербург, по месту нахождения нашей студии, и прокуратура запросила аннотацию, сценарий. Потом они выдали ответ, что нет никакого состава для рассмотрения. Показывали нам письма, которые почему-то все написаны под копирку. Что тоже вызывало некоторое удивление.

Я воспринимаю  — пока! — это как нелепость, а не как серьезный факт. А вот то, что некоторые маргинальные организации вывешивают в ютьюбе, как они сжигают плакат нашей картины, стоят в черных одеждах, — мне лично не по себе. Можно о чем угодно говорить, спорить, я готов и готовлюсь — будет масса дискуссий. Безусловно. Но по делу! Когда будет фильм. Как могут люди писать [заявления] на то, что они не видели? И предъявлять какие-то обвинения. Меня еще удивляет, почему эта организация именно сейчас вдруг выступила, ведь фильм делается уже больше двух лет. Все наши съемки освещались по телевидению, в газетах.

— Вячеслав Бутусов, кстати, подписал петицию за запрет вашего фильма на Change.org. И сообщил об этом в фейсбуке. Вы не слышали?

— Нет.

— Там петиция есть — 13 тысяч подписей. И Бутусов призывает «предотвратить преступление».

— Но какое? Во-первых, это фильм не биографический, не о Матильде Кшесинской. Скорее о фигуре наследника и затем императора Николая II, который меня очень интересует. К которому я отношусь не просто уважительно, а очень уважительно. Уверен, что у нас его не совсем правильно понимают, считая слабым, развалившим страну. Все наоборот. Я-то преследую цели совершенно другие.

— Выходит, вы совпадаете во мнении с людьми, которые оставляют комментарии под петицией. Многие пишут: «Прости нас, Государь, за то, что мы с тобой сделали».

— И замечательно. Наш фильм к этому и призывает: еще раз извиниться за то, что произошло. И фильм не о любовной интрижке, а о том, что перед этим человеком стоял выбор, по какому пути идти. По какому пути будет идти наша страна. А любовная история молодого человека — только повод.

— Каким получился у вас Николай?

— То, что он неоднозначный и разный, — это точно. А все остальное — давайте смотреть в кино. (Пауза.) Мне кажется, ранимый, тонкий. Многое чувствующий на каком-то интуитивном уровне. Сомневающийся, безусловно, но не слабый. Это хотелось бы подчеркнуть.

— Вы как думаете: скандал с «Матильдой» — это инициатива снизу или процесс кем-то инициирован?

— Я не знаю. Мне хочется верить, что никаких инициатив и указаний нет. Я почти в этом уверен. Я знаю, как к нашей картине относится Фонд кино — они уже, кстати, видели рабочую версию. И министр культуры [Владимир Мединский] бывал у нас на съемках — он прекрасно знает, о чем кино. Сейчас уже и официальный Кремль ответил: [Дмитрий] Песков сказал, что надо сначала смотреть фильм. Главная претензия в чем заключается? «А Учитель придумал, что была эта любовная история». Во-первых, масса других людей об этом писали.

— И это реальность.

— Во-вторых, это реальность. Дальше: «Николай II — святой». Да, это есть. Я слушал недавно интервью известного историка, забыл фамилию, который объяснял категории святых: есть святой, есть мученик, а есть…

— Страстотерпец.

— Да, это сложное слово, мне никак не выговорить. К третьей категории как раз и принадлежит Николай II и вся его семья, потому что они приняли мученическую смерть, но не за веру. В этом случае вся его жизнь может рассматриваться — и обсуждаться, и экранизироваться. Я уже не говорю о том, что есть картины, [снятые] до меня: фильм Панфилова, фильм Шахназарова. И книг сколько, воспоминаний… А то, что люди увидели в трейлере некий поцелуй и из-за этого начали орать… Дошло уже до маразма. Кто же это написал? Что я готовлю новую революцию.

— Даже лестно.

— Лестно, да. Я, оказывается, почти Владимир Ильич.

— Еще утверждают, что в вашем фильме Николай якобы продолжает встречаться с Матильдой после свадьбы, в то время как он был примерный семьянин.

— Нет, это вранье.

— И предъявляют фразу из трейлера: Александр III говорит, что из всех царей только он не имел балетной фаворитки.

— Я же не могу препятствовать идиотизму. Он говорит это в шутливой форме. Не секрет, зачем существовал балет в те времена: все-таки они танцевали с обнаженными руками, ногами — единственное такого рода зрелище. Судьба имеет круговую такую штуку… Я не рассказывал? Студия документальных фильмов на Крюковом канале рядом с Мариинским театром — я там вырос, это мой родной дом. Еще до «Матильды» мы начали выяснять, что это за здание. Оказалось, оно построено по приказу Николая — когда он еще был наследником — как зал для предварительных просмотров балета. Они собирались узкой компанией и смотрели балет. Но что-то ему там не понравилось, и из дома сделали гусарский клуб и ресторан с номерами.

— Мне кажется, у вас уже был похожий случай в начале нулевых, когда вы собирались снимать фильм про «бордель имени Черчилля» — публичный дом для иностранных военных, организованный во время войны в Мурманске. Тогда тоже кто-то протестовал — или я ошибаюсь?

— Там другая немножко история. Я хотел снимать фильм по сценарию [Александра] Рогожкина, который потом писал [Александр] Червинский и еще американский сценарист. На мой взгляд, замечательный сценарий. Он лежит, мне много раз предлагали продать его американским компаниям, но я надеюсь, что все-таки сам его сделаю. Тогда ветераны — причем и английские, и наши — написали письма, что такого не было. Вышла большая статья в The Guardian, интервью с ними. Но это на их совести. Я встречался с нашими — среди них не было ни одного человека, который бы реально воевал. А английские моряки… 

Есть книга английской журналистки: родилось много детей с разным цветом кожи, которые потом начали искать своих отцов. Конечно, не каждый хотел признать, что это его ребенок. Но опять, почему все время возникает подоплека грязного белья — [по поводу] события трагического, уникального, связанного с судьбами людей? Я не видел там пошлости или нарушения этических норм. Да, такое было. Тогда мне было открыто сказано, что я могу снимать этот фильм. Просто не давали государственных денег. Это нормально, ущемления не было.

— То есть госфинансирования фильм о «борделе имени Черчилля» не получил.

— Да. Мы даже не пытались [его получить], потому что это картина немыслимых масштабов, там огромные морские бои. Она была в те времена малореальна по постановочному размаху, да и сейчас. Это даже не «Матильда», которая тоже — огромный фильм. На одни только государственные деньги я бы все равно его не снял. Это должен быть совместный проект, много иностранных актеров, почти все должны разговаривать на английском языке… Было много обстоятельств, которые были нереальны и нереальны до сих пор.

— В «Матильде», насколько я понимаю, тоже есть очень масштабные сцены. Например, коронация.

— Да, мы построили — гордились этим — огромную декорацию Успенского собора.

— А в самом Кремле не снимали?

— Мы встречались и вели речь об этом, но нам давали три дня. Это было нереально с такой огромной массовкой в 500 человек — восемь-девять часов уходило на грим, костюмы.

— Но в любом случае в Кремле вам пошли навстречу?

— Да. Такая возможность была.

— А Ходынка у вас есть?

— Есть, есть. Это отдельная страница, напрямую с нашей историей не связанная, хотя мне кажется, что по-настоящему царем Николай стал именно после этой трагедии. Якобы он отказался туда ехать — все это тоже ерунда. Человек отменил братские могилы, выдал каждой семье погибших огромную сумму денег. Мне кажется, что он вел себя очень достойно.

— У меня прапрадед был на Ходынке, но он не пострадал.

— Да? (Пауза.) С Бутусовым вы меня удивили. Он же понимает, что надо сначала посмотреть, а потом подписывать. Странно.

— Надежда Васильева, которая была у вас художником по костюмам, сравнивала «Матильду» с «Марией-Антуанеттой» Софии Копполы — картиной не до конца реалистической, в которой были очень выразительные анахронизмы, например кеды в Версальском дворце.

— Поэтому это и называется художественным фильмом. Мы не можем знать, о чем говорили два человека, когда оставались вместе. Безусловно, доля фантазии есть, но она все равно основана на каких-то реалиях.

— У вас есть и мистическая линия — спиритизм, бытовая магия.

— Она тоже основана на реальном персонаже. Герой Данилы Козловского у нас русский, а в реальности это был английский офицер, влюбленный в Кшесинскую, пытавшийся повеситься, сошедший с ума. Была и магия, и мистика. Есть персонаж — доктор Фишель, тоже практически реальный человек. Только это был французский врач, близкий к Александре Федоровне. Его выгнали после того, как родился больной наследник, потом уже появился Распутин. Понимаете, мы что-то придумывали, но исходя из чего-то. Что я, первый, что ли? 

Масса книг есть про Кшесинскую, про эту историю. Есть роман Акунина — который читали не знаю какое количество людей, — где та же Кшесинская. Я раз пять слышал, как замечательный [Эдвард] Радзинский практически пересказывает — я имею в виду схематично — историю, рассказанную нашей картиной. На всю страну. Почему-то никто демонстраций не устраивает и не кричит: «Повесить Радзинского!» По первому, второму каналу рассказывает об этом с увлечением. Я с ним, кстати, говорил после Поклонской, он тоже возмущался.

— Насколько я понимаю, Поклонская — не единственная сложность в производстве фильма. У Винокура был конфликт с партнером, американский продюсер подавал в суд.

— Во-первых, все это было до меня. Во-вторых, никакого американского продюсера не было — только некий человек в фонде Винокура, который пытался извлечь выгоду, сейчас он находится в международном розыске. Я подробностей не знаю. Но действительно, есть какая-то полумистика, полуслухи, которые к фильму не имеют отношения.

— Еще сценарий очень долго писался и переписывался.

— Когда меня пригласили на картину, был написан сценарий — на мой взгляд, очень-очень качественно — [Андреем] Геласимовым, известным писателем. Мы с ним не раз встречались. Я сразу сказал, что фильм-биографию снимать не буду, и если есть интерес, то это будет некая локальная история в коротком промежутке времени — и она будет построена не только на Кшесинской, но и на Николае II. Как только был дан карт-бланш, я стал искать сценариста, было создано довольно много синопсисов разными людьми, в результате сценарий написал — и я очень рад, что это случилось, — Александр Терехов. И по нему уже мы работали.

— На сайте Винокура написано, что Пол Шредер принимал участие в написании сценария.

— Понимаете, это как раз тот авантюрист… Мы связались с Полом Шредером, который сказал, что он первый раз вообще об этом слышит. Дурацкая история.

— А дочка Винокура Анастасия правда пробовалась в картину?

— Дочка Винокура — балерина. Она действительно пробовалась, но не на главную роль. Она очень симпатичный человек и имеет способности, поэтому ничего плохого в этом нет. Но я сразу, еще по опыту «Мании Жизели», понимал, что балета здесь будет крайне мало. Это человеческая история, и [в главной роли] должна быть драматическая актриса — как мне казалось, неизвестная. Я ее искал полтора года.

— И нашли в Польше?

— Да. Мы все ее искали, уже начались съемки. Весь ужас был в том, что мы не имели права откладывать. Была претендентка, но я все не начинал ее снимать, надеясь на чудо — и оно случилось. Приехала Михалина Ольшанская… Отдельная история — найти [актрису] под стать гениальному актеру Ларсу Айдингеру, про которого, кстати, тоже писали, что он порноактер, при этом упоминая фильм [Питера] Гринуэя («Гольциус и Пеликанья компания» — прим. «Медузы»). Он последние два года как актер участвует в конкурсе Каннского фестиваля, в этом году был членом жюри в Берлине, его гениальный спектакль «Ричард III» идет во многих странах. Для него найти партнершу было крайне сложно. Он принимал участие почти во всех пробах, и когда появилась польская, никому не известная актриса, только заканчивающая театральную школу, после первого дубля проб мы с ним посмотрели друг на друга и улыбнулись — это было попадание сто процентов.

— Вы вкладывали в фильм какой-то политический посыл?

— Прямой — нет. Собственно, ради чего я сделал [этот фильм]? Мне казалось, что от этой маленькой женщины, я имею в виду Кшесинскую, на самом деле зависела в какой-то степени судьба России. Так сложились обстоятельства в определенный период: болезнь Александра III, смертельная. Известно, что он не любил будущую императрицу, и мать Николая, Мария Федоровна, тоже относилась к ней довольно-таки нехорошо. И после смерти Александра так торопились со свадьбой [Николая II], что через неделю после похорон — гости еще даже не разъехались — на два дня отменили траур, чтобы сыграть свадьбу.

— Александр III подорвал здоровье во время крушения поезда, когда царская семья ехала, кстати, из Крыма.

— Да, ехали из Крыма. Этот эпизод будет в картине. Вообще, очень много мистического в этой семье. При крушении погибло порядка 80 человек — поезд сошел с рельсов на полном ходу, вагоны переворачивались. Погибла даже прислуга, но ни один член царской семьи не пострадал, что тоже удивительно. То, что Александр III держал крышу, — факт, все успели вылезти. Он надорвал себе почку и впоследствии умер, ему было 48 лет, он мог править страной еще лет 15 — и все могло сложиться по-другому.

— Но это все равно допущение. Не могло быть реальности, в которой Николай II выбрал бы Матильду и отрекся от престола.

— Почему? Мог. Есть сериал о Кшесинской, шел в эфире несколько лет назад, в котором вся эта история рассказана — естественно, не так, как у нас. Я не говорю о качестве этого сериала, но там есть эпизод — и говорят, что так было на самом деле, — когда Николай приходит к отцу и говорит, что не хочет быть наследником, а женится на Кшесинской.

— Вы какое-то «Последнее искушение Христа» описываете: принять крестный путь или отречься ради мирского счастья.

— Ну да (улыбается).